Игрушки

2. Заказ

Сид уже два дня просил меня о встрече, и я согласилась. Мы договорились увидеться вечером в старой крепости – так я называла развалины в бухте за диким пляжем, мне нравилось словосочетание «старая крепость». На деле от крепости уже почти ничего не осталось, кроме одной башни без потолка. Развалина уныло возвышалась на пригорке среди жухлой от жары травы, а вокруг лежала пустошь, на которой торчали одинокие полузасохшие деревья – жалкие остатки фруктового сада. Во второй половине лета сюда бегали местные дети обрывать полузрелые персики и яблоки, а больше здесь никто не появлялся. Здесь попросту нечем было заняться, даже для купания эта бухта с крутым каменистым берегом подходила плохо.

Дожидаясь приятеля, я бродила в теплой воде вдоль пляжа – узкой полосы галечника, ограниченной скалистыми мысами. Один мыс - пониже, пологий; второй – скалистый, высокий, обрывистый. Под ним было глубоко, я ныряла там с аквалангом на сорок метров, но до дна не дошла. Напротив этого мыса еще какое-то странное блуждающее морское течение, не очень сильное, но коварное, обычно попасть в него можно только отплыв очень далеко от берега, но иногда оно смещается – то ли из-за ветра, то ли по какой-то другой причине. Все знают про это и далеко не суются, но раз от разу кого-нибудь все-таки уносит. Это тоже не смертельно – акул здесь нет, спасатели всегда начеку, выловят – но, бывает, купальщики со страху начинают метаться, барахтаться, хлебают воду и тонут, не дождавшись помощи… Кстати! Искупаться, что ли?.. Я сбросила шорты и майку и с наслаждением плюхнулась в воду, которая была только чуть-чуть прохладнее воздуха.

Когда я вернулась на берег, жара начала спадать, по-вечернему мягкое тепло окутало все вокруг. Разморенная купанием, я плелась к развалине, и за мной по рытвинам в запекшейся земле тащилась моя длинная тень.

Внутри крепости в любую жару оставалось сыро и зябко. Из-под камней в углу сочилась вода, ручеек стекал в лунку, обложенную камнями. Сид поднялся мне навстречу с бортика этого миниатюрного бассейна:

— Талли…

Мне приятны были прикосновения его крепких ладоней, нравилось ощущать его сильное тело под своими руками, но, обнимая его, я думала о том, что он становится чересчур навязчивым, и что его лицо начинает казаться мне слишком смуглым, манера одеваться – уж очень небрежной, а манера говорить - излишне серьезной… Все это были мелочи, конечно. Все те мелочи, что раздражают в человеке, которого не любишь.

Нужно было что-то сказать, и я лениво спросила, как у него дела. Сид работал гидом в Заповеднике и с готовностью рассказал, что сегодня они наконец-то получили давно ожидаемых искусственных ящеров и запустили их на селестианскую территорию, и что клиентам ящеры нравятся.

— Хочешь сходить посмотреть, Талли?

— Нет. Я скоро уезжаю.

Я много раз была в Заповеднике, и идти туда только из-за этих ящеров – зачем?

Его ладони на моей талии вздрогнули.

— Зачем тебе уезжать?

Лучше бы он не глядел на меня с такой мольбой. Теперь меня стал раздражать еще и его взгляд.

— А зачем оставаться? Мне надоело здесь. Не могу долго жить на одном месте.

— У меня скоро отпуск, и мы могли бы вместе поездить тут, по окрестностям – на озера, на водопады, на остров… Ты хотела – помнишь?

— Я уже осмотрела все эти местные достопримечательности. Возьми с собой кого-нибудь другого.

Он убрал – нет, отдернул от меня руки.

— По-моему, я тоже надоел тебе, Талли.

Я с облегчением кивнула, присела на камень под стеной возле родника и принялась водить разгоряченными ступнями по влажному мху, которым обросли снаружи бортики бассейна. Можно было пойти домой или снова на море, но мне не хотелось, чтобы Сид провожал меня, и не хотелось обижать его отказом от проводов. Я бы предпочла, чтобы он ушел первым…

Молчание затянулось, и я рассказала про встречу с Эллой. Сид не знал ее, и мне пришлось добавить про Алекса, про кондитерскую, про Эллины не очень удачные дела, и про ее слишком сосредоточенное и почти загнанное выражение лица.

— Хорошо бы найти для нее кого-нибудь, - говорила я, – кого-нибудь, кто будет помогать ей с кондитерской и вообще. Она совсем не умеет быть одна. Может, знаешь парня, желающего познакомиться с красавицей, которая любит готовить? А хочешь, познакомлю тебя?

Сид вдруг повернулся и шагнул под входную арку, на вечерний свет, обливший некрасивой рыжиной его смоляные волосы. Прежде чем сбежать по растрескавшимся остаткам лестницы, он оглянулся и выпалил:

— Найди ей кого-нибудь, кто не будет переживать, когда она его бросит.

Сид ушел. Быстро смеркалось. Я сидела на верхней ступеньке, скрестив ноги, уперевшись локтями в колени, а подбородком – в кулаки, и смотрела на освещенную меркнущим закатом пустошь и блестящую воду в бухте.

«Найди ей кого-нибудь, кто не будет переживать, когда она его бросит».

«Эти андроиды… Они не люди, но так похожи… Они всегда немного пугали меня. Нет, я не хочу, чтобы у меня работало такое существо».

Что за ерунда! Андроиды безопасны, об этом должны знать даже осколки прошлого вроде нее… Такой робот – идеальный вариант для людей как Элла, которые хотят быть любимы больше, чем любить сами. Примеров - сколько угодно; могла бы Элла стать еще одним? Как бы она отнеслась к такому существу, если бы его ей все-таки подарили?

Лет сто назад, когда андроиды – искусственные люди, почти живые и с почти человеческими чувствами (забавно, но их способность чувствовать бесила многих людей больше, чем физическое и умственное превосходство) - только-только ступили в наш мир, было много шума, страха и истерик – не только и не столько на избитую тему восстания машин, а на тему отстранения людей друг от друга в пользу общения с машинами (уже не говоря о конкуренции в профессиональной сфере). Как это обычно и случается, страхи оправдались примерно наполовину. Да, были жены, уходившие от мужей к синтетическим мужчинам; были мужья, уходившие к девушкам-андроидам. Было общественное осуждение таких робофилов, были вдумчивые дискуссии в научных кругах, споры – в правительственных и просто перебранки между частными лицам; случались и конфликты – правда, в основном на уровне семейного мордобоя (серьезные путчи со стрельбой остались на долю «новых луддитов» и им сочувствующих новых безработных).