Игры с огнем

Часть седьмая. Умиротворенная

Глава первая.

Я счастлива

Сейчас — это и есть жизнь. Сегодня длится годами. Вчера — умершее сегодня,

завтра — не рожденное. Любой наш день — это всегда сегодня.

После всего, что со мной случилось, после всех страшилок и предсказаний, я вроде должна чувствовать себя убитой горем? Ничуть не бывало! Мне было так хорошо, как никогда!

Вспомните прямо сейчас самый яркий момент, когда вы растворились в каком-то мгновении, наслаждаясь им и боясь спугнуть? Только однажды я чувствовала что-то подобное. Мне было лет пятнадцать, и после долгого учебного дня я уснула в своей комнате, на своей кровати и сладко продрыхла три часа, а на закате проснулась, укутанная оранжевыми и розовыми, чуть тепловатыми лучами солнца, мягкими и ласковыми, пробивающимися сквозь ветви цветущей вишни. Лучи играли бликами на темно-фиолетовом покрывале, на блеклых обоях в цветочек, на потертой и исцарапанной столешнице письменного стола, преображая все вокруг. Я чувствовала тепло, не простое, а настоящее волшебное и обволакивающие, будто солнце решило подарить его только мне, только сегодня, чтобы показать, как взгляд человека может преображать даже самые безнадежные и безвыходные ситуации, стоит только раз попробовать.

С тех пор я всегда вспоминаю то мгновение яркого солнечного тепла и ощущение неизбывного счастья, когда мне плохо, тоскливо и одиноко. С тех пор я стараюсь смотреть на мир другими глазами и пытаюсь во всем найти хоть каплю радости, хоть лучик надежды, хоть частицу того, что превратит абсолютную безнадежность в решето темных грозовых туч с длинными яркими лучами солнца, вырывающимися наружу.

Я улыбалась здесь так часто, что иногда начинали болеть мышцы лица, и радовалась тому, что мгновения полного умиротворения и спокойствия накапливаются с каждым новым днем.

Дариэн показал мне библиотеку Обители Знаний, и она потрясала своими размерами. Огромное круглое помещение без окон, сводчатый потолок тонул где-то в вышине, расписанный древними символами и загогульками, а стены уставлены полками с книгами, свитками, фолиантами и подшивками. В середине помещения полки стояли так близко друг к другу, что нам с Вольным приходилось тереться носами при столкновении и втягивать живот, прижавшись к полкам спиной, чтобы другой мог протиснуться дальше. Эти ситуации часто приводили к тому, что дракон драматично закатывал глаза, а потом наклонялся и целовал меня так, будто иначе он не сможет сделать и шага. Я обхватывала его затылок, вставала на носочки и притягивала к себе жадные губы, наслаждаясь его горячим дыханием, его прерывистыми и сбитыми речами о том, что это в последний раз, что Дариэн его убьет, а Дакки заставит вычищать языком отхожие места. Я смеялась и расстегивала на Вольном рубашку, медленно, глядя прямо в его ненасытные янтарные глаза, горящие диким желанием. Дразня, проводила пальцами по груди, останавливаясь на пряжке ремня. Дракон откидывал голову, кладя ее на полки с книгами, ловил руками мои пальцы и целовал их так, будто они дарили ему самый сладостный нектар, питающий тело и душу, а потом протискивался мимо и продолжал искать то, что ему было нужно, как ни в чем не бывало.

Я же помогала ему в том, что таскала на столы все, что он выбирал.

Вольный не врал, когда говорил, что он особенный, у него был свой дар, тоже редкий среди драконов. Он все детство провел в стенах библиотеки и вскоре Дариэн понял, что его сын разбирается в древних письменах, читая то, что даже он сам не мог прочесть. Отец продолжал развивать дар сына, подсовывая тому свитки с песнями и стихами, сложенными тысячелетия назад. Каким-то самому Вольному не известным способом, он разбирал символы и начертания, скопированные с камня, складывал их в тексты и придавал им смысл.

Вольный знал, что если ему дадут время разобраться с легендой, то рано или поздно, он поймет ее содержание, прочтет то, что утаил Серый и поможет мне услышать ту часть, где предоставляется Выбор. Поэтому я помогала, как умела, стараясь особо не мешать и не отвлекать дракона, хотя иногда наши занятия прекращались далеко не невинно.

-Ты ведь моя жена, - шептал Вольный, обнимая так, как будто я собиралась в любую минуту раствориться в воздухе, - ты - моя, и я могу делать с тобой все, что захочу!

-Но не будешь этого делать, - останавливала я его руки, сжимавшие налившиеся тяжестью груди.

Вольный смотрел на меня с какой-то мучительной тоской, но, казалось, не хотел портить гармонию наших отношений и во всем шел на уступки. Например, катал меня на спине, а я хохотала и уже совершенно бесстрашно смотрела вниз, на пролетающие мимо зубцы скал, на редкие проплешины зеленые и островки чахлых рощиц среди буйного царства камня.

-Ты настоящая Наездница, Маша, - говорил мне Вольный, как только мы устраивались с книгами в одной из облюбованных рощиц, подальше от глаз Дариэна и остальных Отверженных драконов. Их внимание было мне неприятно, тем более сами они выглядели слегка отталкивающе и смотрели так, как будто я принесу с собой одни лишь беды и несчастья.

Я знала, что за моей спиной маячит тень Белой Драконицы, отца-императора и Драко – Черного дракона, но только я сама могла решить, кто, в конце концов, победит внутри меня, и они понимали это, оставив нас с Вольным в покое. Никто из Отверженных не желал возвращения пропавшей когда-то дочери Золотого Дракона, ведь она раз и навсегда изменила исторический ход событий, образовав новые энергопотоки, которые теперь питали Город и всех его жителей, ничем не одарив Скалистый край.

Я наслаждалась полетами и той силой, которая вливалась в меня с каждым новым взмахом крыла Вольного. Мои руки теперь с легкостью сосредотачивали энергию и направляли ее на тот предметом, о котором я думала. Так, например, я могла снять книгу с помощью магии с самой высокой полки, не прибегая к помощи ветхой стремянки. Этого не мог даже Дариэн, настолько магия драконов обнищала.