Иллюзия конца

Часть 1 Чье имя ты носишь?

— Как тебя зовут? — незнакомая женщина крепко сжимает плечо. — На вид ей не больше четырнадцати, — задумчиво произносит она высокому юнцу в форме младшего патрульного солдата. — Девочка, ты что-нибудь помнишь?

Наблюдая, как глаза напротив наполняются жалостью, я с ужасом отрицательно качаю головой.

— Вставай, — протягивает она смуглую руку, — ну же, чего лежишь? Вставай!

Встреча с оборотнями — не то воспоминание, с которого жизнь начинается, чаще наоборот, но тут уж кому как свезёт. Я едва приоткрываю глаза и замечаю склонившуюся над лицом фигуру. Будто продолжая воспоминание, она хочет сказать: «Вставай!», но замечает мой взгляд и восклицает:

— Да ты не спишь!

По ушам неприятно бьёт высокий голос Лины, вызывая последовательно гнев, потерянность и, в конечном итоге, глубокое расстройство. Я болезненно жмурюсь.

— Снова снилось, как Ксора и Иссур тебя в лесу нашли? — с сочувствием произносит подруга. Раньше переживала сильнее, но с годами будто уже и привыкла… А вот я, судя по заезженной картинке в голове, вряд ли когда-то смогу.

— Каждый год в этот день повторяется, — отвечаю я скорее потому что так положено: с тобой общаются и ты в ответ что-то да говоришь.

На самом деле уж перед кем, а перед Линой можно и не отчитываться. Она и сама прекрасно знала ответ на свой вопрос. С тех пор как меня шесть лет назад впервые привели в приют, больше мы с ней и не расставались. Не знаю, можно ли сказать, что мы любим друг друга, ведь никто не рассказывал мне каково это, но когда пришел черёд покидать, будем честны, не очень-то и радушные стены сиротского дома, привязанность и страх перед неизвестным вынудили сплотиться вместе и пытаться выживать рука об руку.

Заметив, как выжидательно Лина уставилась на меня большими чайного цвета глазами, сонно вздыхаю…

— Давай ты поздравишь меня с Днём рождения где-то ещё через часик? Я ужасно хочу спать…

Она показательно фыркает, пытаясь создать иллюзию раздражения, но я слишком хорошо знаю её характер. Приподнимаю левое веко и почти без интереса смотрю на то, как складываются в замок её руки, как недовольно стройная ножка стучит пяткой с каблучком по деревянному полу, как темные брови хмурятся. В конечном счете, она не выдерживает и с визгом прыгает прямо поверх одеяла. Вот ведь неугомонная!

— Лина, ну монсман тебя дери! Я до полуночи вчера проработала, — начинаю хныкать, когда тёмноволосая бестия решает пустить в ход щекотку.

— Вот так вот… Дожили! — она картинно хватается за грудь, и я едва сдерживаю ехидство. Наша актриса забыла, что сердце с левой стороны. — Не ожидала, что спустя столько лет семейной жизни моя почти сестра, — с наигранным ужасом Лина подносит вторую руку к потолку, — пожелает мне расправы от лап трехметрового человекоподобного чудища!

— Про монсмана — это всего лишь выражение такое, — оправдываюсь я, будто кто-то в этой комнате действительно оскорбился от моих слов.

— А я — всего лишь пошутила, — спокойно отвечает мне Лина лукавым взглядом.— Так! Ничего не знаю! Бор в честь твоего Дня рождения выписал выходной нам обеим, ты слышишь меня? — она прижимается ртом вплотную к моему свободному уху и со злорадством громко визжит по слогам: — О-бе-им!

Иногда — лишь иногда — когда я пытаюсь помечтать, какая у меня была семья до потери памяти, я представляю себе младшую сестренку, очень похожую на Лину. Не лицом, нет, только по характеру. Внешне мы с ней совсем разные: она — невысокая, но очень фигуристая, с оливкового цвета кожей, огромными карими, даже янтарными, глазами и волнистыми чёрными локонами.

Я же, не в пример своей закадычной подруге, неприлично для девушки высокая, из-за слабого аппетита очень худая. Светлые волосы отрезаю по самый подбородок, а бледная кожа постоянно сгорает до алого цвета, если приходится провести время под палящим солнцем. Но самая обидная разница между нами — глаза. Её всегда искрятся жизнью, радостью, энергией, они напоминают огонь, который Лина умеет зажигать небольшими облачками в бытовых целях. Мои же, как часто говорили другие девочки в приюте, хуже, чем у мертвой рыбы: бесцветные и бездушные. Сын главной воспитательницы однажды даже выкрикнул во время нашей с ним драки, что родители меня бросили без дома и памяти, потому что я их своими бесцветными глазами пугала.

— Ну что с тобой? — уже гораздо тише прежнего спрашивает Лина, наверняка заметив печаль, отразившуюся в моих проклятых, будь они неладны, глазах.

— Ничего, — я стараюсь дышать ровно, запрещая себя пролить даже одну единственную слезинку, но воспоминания о жестокости сирот и работников, с которыми я прожила три года, а Лина и то больше, таранят в самое сердце. Каждый год в этот день задаюсь вопросом: «Почему я?»

— Хватит, — ласково шепчет она, стирая короткими пальцами дорожки слёз с моих щек. Не сдержалась всё-таки. — Давай хотя бы один твой день рождения мы проведем без слез, м?

Я киваю, не в силах сказать хоть слово из-за вставшего кома в горле. Лина тянется мне за воротник и подставляет под утренний луч света из приоткрытого окна медальон.

— Однажды, я уверена, ты что-нибудь вспомнишь о себе, — утешает меня подруга, так же как я, рассматривая моё украшение.

С лицевой стороны он украшен голубым камнем с золотой окантовкой, но когда в руках Лины подвеска начинает вращаться, то с обратной стороны мелькает рельефная гравировка с моим именем. Если, конечно, этот медальон мой и меня действительно так нарекли при рождении.

Я начинаю быстро успокаиваться и ещё пока что слабо улыбаться, просто потому что вижу такую же улыбку на лице Лины. Не то чтобы её энергетика привела меня в чувства, но лишний раз волновать подругу не хотелось — к середине дня я окончательно приду в себя, как это обычно и бывает в мой День рождения, или, правильнее сказать, День появления?

— Ну а если ты наконец перестала хандрить, может, немного поможешь нам убрать в комнате, чтобы поскорее начать праздновать твой день? — её глаза сияют хитростью, но даже так у меня не получается отказать.