Илва

Илва

Детей у них никогда не было. Так уж получилось. Сначала было слишком рано, затем, что-то не заладилось, а теперь думать об этом было уже слишком поздно. Со временем, они научились не касаться этой темы в своих разговорах. Только иногда, когда Галине становилось совсем уж невмоготу, она горько ревела, пока Олега не было дома. Ревела одури, едва не теряя сознание, но каждый раз умела успокоится и встретить мужа как ни в чём ни бывало. В конце концов, ему было ничуть не легче. Она это понимала.
Жили дружно. Была у них собака – чудесный, резвый фокстерьер по кличке Грант и небольшой участок на краю разросшихся вдоль болот дач, где они жили с апреля по ноябрь. Несмотря на скверную землю, на участке у них всегда царил образцовый порядок: газон был аккуратно пострижен, на клумбах с цветами не было видно ни одной сорной травинки, а маленький, нежно-голубой домик с белыми ставнями был опрятен и свеж. Немало людей останавливалось у их забора, чтобы полюбоваться этой сказкой. Но не все знали, что за ней скрывается.
Каждое утро, едва светало, Олег вставал, быстро одевался, засовывал в карман пару сухарей, яблоко и выходил наружу. Грант весело скакал вокруг него в предвкушении долгой прогулки, и едва калитка открывалась, мчался со всех ног к узкой тропинке, ведущей в лес. Олег шёл следом, и на его бледном, сухом, вечно сосредоточенном лице играла тонкая улыбка. Он действительно любил эти утренние прогулки и от души радовался каждой минуте проведённой в лесу. Когда он упруго шагал по торфяной тропинке или разглядывал тихие, окольцованные камышом озёра, или находил среди листвы круглый, румяный подосиновик, печаль, давно живущая в его сердце, ненадолго отступала. В эти минуты Олег был почти счастлив. Он возвращался домой другим человеком и охотно брался за дела, а мысль о том, что у него нет и уже не будет ни детей, ни внуков, его не терзала.
Галина отвлекалась по своему. Всегда спокойная, опрятная и приветливая, она находила спасение в бесконечных заботах по участку и дому, выметая за забор малейшую соринку, появившуюся на дорожках, а вечерами запоем читая и перечитывая романы, которые в огромном количестве хранились у них на втором этаже.
Иногда, особенно в хорошую погоду, отправляясь в лес поутру, Олег брал с собой лёгкое удилище, желая поудить карасей на небольшом, затерянном в глубине леса пруду, где на чёрной воде качались белоснежные фарфоровые кувшинки. Завидя удочку, Грант фыркал и грустнел. Он знал, что сегодня, большую часть времени его хозяин проведёт неподвижно, сидя на берегу крохотного озера и ему, Гранту, даже не будет позволено броситься с размаху в воду и вдоволь наплаваться.
Печально понурив голову, умный пёс неспешно трусил к знакомому месту, и пока Олег разматывал лёгкую снасть и насаживал на крючок червя, он обследовал окрестные кусты, принюхиваясь к следам ежей и прочей мелкой живности. Когда всё было трижды проверено и помечено, Грант возвращался к хозяину и покорно ложился у его ног, недоумевая, что может быть интересного в непрерывном, молчаливом, многочасовом разглядывании крохотного, бело-красного поплавка.
Караси были медлительны и осторожны. Они подолгу плавали вокруг, неторопливо пробовали червя и Олегу редко удавалось перехитрить их. Когда же удача и выдержка были на его стороне, то он с радостным воплем выуживал из воды увесистых золотых рыбин и те трепыхались в колючей прибрежной траве, под строгим надзором скачущего вокруг них Гранта. По возвращению, Олег гордо передавал улов хозяйке дома, и она тут же готовила их в сметанном соусе, подавая с отварным картофелем и зеленью. По такому случаю они даже выпивали по малюсенькой рюмке смородиновой, дружно нахваливая простую еду и благодатную прелесть здешних мест. Потом они расходились, спеша отвлечься от своих мыслей, а на следующий день всё повторялось. И так год за годом.
Иногда, бродя по бесконечным тропинкам среди старых болот, Олег размышлял о людях, что жили здесь раньше. От них не осталось ничего, кроме названий которые почти не изменились за многие века: Мещёра, Муром, Шатур, Кендур, Нинур, Пра, Клязьма, Ушма. Он пытался представить их лица, повадки, смех. Как они ходили там, где теперь идёт он, ловили рыбу в тех же озёрах, смотрели на ту же реку, вглядывались в то же небо. Иногда, особенно близ пустошей, ему казалось, что он слышит их голоса. Будто они совсем близко, в нескольких десятках метров, идут по соседней тропе, проложенной кабанами в сухой, жёсткой осоке. Иногда он даже окликал их и ему казалось, что спустя некоторое время, кто-то осторожно отзывался ему. Грант в такие минуты был напряжён как тетива, но никогда не лаял, а лишь напряжённо вслушивался в бесконечное, поющее море сухой травы. Затем голоса стихали, Грант негромко фыркал и они продолжали свой путь, унося в себе кусочек неразгаданной тайны.
Весна в тот год выдалась ранняя. Снег сошёл в самом начале апреля и на майские праздники, когда дачи начинали оживать точно гигантский муравейник, лес был совершенно зелен и по-летнему пышен. Весь день Галина и Олег трудились не покладая рук, стирая с земли последние следы зимы, так что к вечеру, оба валились с ног от усталости. Однако, несмотря на это, следующим утром, чуть свет, калитка на их участке скрипнула, и человек с собакой поспешили в свои лесные владения. Поседевший Грант шагал теперь чинно и неторопливо, уже не бросаясь в погоню за стрекозами и промелькнувшими под носом птахами, и Олег подумал, что скоро схоронит его, как схоронил трёх предыдущих собак. От этой мысли ему сделалось горько, но он утешил себя тем, что они сразу же возьмут нового щенка и в их доме вновь появятся долгожданные, счастливые заботы.
Он представил, каким крохой будет его малыш. Как его лапы будут смешно разъезжаться на паркете, и каким теплым и нежным будет его голенькое брюшко. Он даже зажмурился от удовольствия, представляя сколько радости принесёт ему новый маленький друг, как вдруг, Грант замер, а после разразился злобным, хриплым лаем, глядя куда-то вперёд. Олег огляделся по сторонам и понял, что они, как то совершенно незаметно, добрались до затерянного пруда.
«Должно быть, кто-то рыбачит, – подумал он и на всякий взял Гранта на поводок. – Но с чего бы это он так разошёлся? Странно...»
Олег сделал ещё несколько шагов, с трудом удерживая ощетинившегося и исходящего слюной Гранта, и оказался на берегу, в том месте, где он по обыкновению забрасывал свою удочку. Там, у самой кромки воды, спиной к нему, стояла молодая девушка, или, скорее, даже девочка, насколько Олег мог судить. Ему бросилась в глаза, что в её тёмных волосах зеленеет болотная ряска, а подол длинного, простого платья насквозь промок, но встреча была столь неожиданной, что он не придал этому значения.
- Простите, - смущённо пробормотал он, дёргая не унимающегося Гранта. – С ним такое в первый раз... Может лису учуял...
Девочка обернулась и с лёгкой улыбкой посмотрела на Олега. Её глаза были невероятно серыми, а на широких скулах горел румянец. Олег почувствовал, что его обдаёт жаром, а после холодом, и уши наполняются звоном.
- Ничего, - спокойно ответила девочка. – Я не боюсь собак. Меня зовут Илва, а вас?
- Я-я?! – окончательно смутился Олег. – Я... господи! Я Олег. А это - Грант. Грант, прекрати немедленно! Кому говорю!!! Извините, он обычно спокойный.
- А я вас уже видела тут, - сказала Илва, делая шаг навстречу Олегу и рвущейся с поводка собаке. – Я тоже здесь часто гуляю.
Олег пробормотал нечто несвязанное. Всё это казалось ему нелепым, и в то же время, он не глаз мог отвести глаз от странной девочки, которая смотрела на него без робости и смятения, точно он был гостем в её доме.
- Так вы часто тут бываете? – недоверчиво спросил он, немного придя в себя.
- Да, – кивнула Илва. – Часто. Мне тут нравиться.
- Странно, - усмехнулся Олег. – Мало кто любит болота.
- А я люблю, - ответила девочка. – Приходите ещё. Поболтаем...
У Олега пересохло во рту. Он неловко попрощался, круто повернулся и зашагал прочь. Его голова гудела, а сердце скакало точно безумное.
- Я буду ждать, - донеслось до него. – Приходи...
Грант взвился на поводке, хрипя и скаля зубы, и лицо Олега перекосилось от ярости. Он дёрнул поводок с такой силой, что бедный пёс описал в воздухе дугу и рухнул в кусты.
- Замолчи! – не своим голосом зашипел на него Олег. – Замолчи! Замолчи! ЗАМОЛЧИ, ТВАРЬ!!!
Грант замер на земле, тихо ворча и не решаясь встретиться взглядом со своим внезапно рассвирепевшим хозяином. Он никак не мог понять, за что его наказывают, ведь он просто пытался предупредить своего друга о грозящей ему беде.
Олег вернулся домой рассеянный. Весь день он для вида латал крышу, не переставая думать о странной девочке на болоте. Нет, он не влюбился в неё. Об этом не было и речи. Его чувства к ней было совершенно иного рода. Ему отчего-то вдруг показалось, что Илва его дочь и от самой этой мысли его пробивал озноб. Как и почему это могло быть, он не знал и не думал об этом. Это было колдовством, наваждением, мороком. Он был полностью ослеплённый новым чувством и только жутко переживал, что оставил свою дочь одну посреди леса...
Всю ночь он ворочался в своей кровати, поминутно глядя на часы, и за час до восхода солнца был на ногах. Сказав проснувшейся Галине, что отправляется на рыбалку, он почти бегом бросился к пруду и когда добрался до него, еле дышал. Грант вёл себя как обычно, обшаривая окрестные кусты, а Олег, сам не свой, беспокойно бродил по берегу, так и не размотав снасть.
- Илва! – звал он, не удивляясь странному имени. – Илва, ты где? Илва, это я! Где ты? Ил-ва!
Он проходил так до полудня, но никто не пришёл. Трясясь точно в лихорадке, Олег побрёл домой, поминутно оглядываясь и всматриваясь в лесные тропы, но они были пусты.
Галина ни о чём его не спросила, хотя видела, что с ним творится что-то не ладное. Её саму второй день изводили дурные мысли, и она была рада побыть одной, чтобы сбросить опостылевшую маску спокойствия и умиротворения. Её душа горела чёрным пламенем и в нём, или ей это только казалось, проступал чей-то смутный сероглазый лик, заслоняющий собой все иные мысли. Лик дочери, которой у неё никогда не было.
Ночью Грант поднял страшный переполох. Он лаял и метался по прихожей с пеной у рта, хотя на улице никого не было. Точнее, никого не было видно, потому что Олег не хуже Гранта слышал чьи-то лёгкие, но настойчивые шаги вокруг дома и его жена, как ему показалось, тоже.
Не в силах терпеть вой и лай, Олег грубо схватил Гранта, надел на него тугой намордник и швырнул в коморку под лестницей. Потом он подошёл к двери, дрожащей рукой отодвинул засов и распахнул её. Тёплая ночь хлынула в дом и наполнила его ароматами сада, но никто не появился из темноты и сколько не вслушивался Олег в тишину, шагов больше не было. Отчаявшись, он крикнул во тьму её имя, но в этот момент, Грант глухо завыл под лестницей и Олегу почудилось, что какая-то тень отпрянула обратно во тьму.
Он запер дверь, несколько раз стукнул кулаком по двери чулана, чтобы грант прекратил свой вой и зашёл в комнату. Галина плакала в своём углу уткнувшись в подушку. Он сел рядом и с нежностью погладил её по спине.
- Я всё сделаю, - сказал он. – Не волнуйся... Она ещё придёт... Он больше ей не помешает... Всё будет хорошо... Не плачь... Не плачь, моя хорошая... Никто её больше не прогонит... Никто...
Олег больше не ложился. Молча и неподвижно он сидел на кухне и смотрел в окно, а когда восток набух и стал походить на готовый вот-вот распуститься розовый бутон, он встал и отпер каморку. Грант пулей вылетел на улицу и стал бегать вокруг дома, принюхиваясь к земле, фыркая и рыча. Олегу пришлось несколько раз строго его позвать, прежде чем пёс нехотя подчинился и позволил взять себя на поводок. Они вышли на улицу и углубились в лес.
Всю дорогу Грант недоумевал, отчего хозяин не отпускает его с привязи и не снимает с него тесный намордник. Он бросал на Олега косые взгляды, но тот будто и не замечал его. Он шагал быстро и решительно, без единой остановки и спустя час они были на краю старых топей. Не теряя ни минуты, Олег привлёк собаку к себе, быстро стреножил её поводком, поднял над головой и спустя мгновенье бросил прямо в мутную, коричневую жижу. Пес исчез в ней без следа и только спустя четверть часа на поверхность с трудом вылезли и лопнули несколько крупных пузырей, но Олег не видел этого, так как сразу же зашагал к пруду.
- Илва, - хрипел он, бродя по берегу и его глаза были больны и безумны. – Илва... Доченька... Я жду тебя... Мы ждём! Приходи... Приходи сегодня, милая... Приходи...
Эхо хрипело ему в ответ, и сухой камыш шептал что-то, и в этом эхе и шорохе слышался ему то чей-то тихий смех, то глухое ворчание зверя.
Не то смеясь, не то плача, Олег бродил вокруг небольшого озера целый день, и только когда небо начало темнеть, он заторопился домой. Ему вдруг сделалось страшно от дьявольской черноты озера и от того, что он сделал с Грантом. Волосы зашевелились у него на голове, при виде угловатых теней, что скрывал прибрежный камыш. Он бежал что есть духу, куда глаза глядят, хватая ртом воздух и рассекая себе лицо о ветви, и тени гнались за ним, и смех Илвы стоял в его ушах.
Домой он добрался уже в кромешной тьме. Тяжело дыша он поднялся на крыльцо и стал стучать в дверь. Галина открыла ему и посторонилась. Её лицо было восковым.
- Я... я вернулся, – выдохнул он. – Я... он... Боже, что я наделал?! Зачем?!
Галина ничего не ответила ему и прошла на кухню. Стол был накрыт на троих и, увидев это, Олегу стало дурно.
- Убери, - сказал он. – Убери это немедленно! Слышишь! УБЕРИ!
Галина молча убрала одну тарелку и чашку.
- Садись, поешь... - сказала она бесцветным голосом. – Ты, наверное, устал.... Грант уже дома... Спит у себя на подстилке… Ты бы видел какой он был грязный… Видно опять охотился на выдр...
Челюсть у Олега задрожала и глаза округлились. Он хотел встать, чтобы заглянуть в дальний угол гостиной, туда, где лежала подстилка Гранта, но не смог.
- Ты поешь, поешь, - настаивала Галина, глядя мимо мужа. – Каша очень вкусная получилась… Ей тоже очень понравилось… Давай я тебе положу...
Олег отшатнулся от Галины. В глазах у него потемнело.
- Кому?.. – вымолвил он. – Кому понравилось?..
- Доченьки нашей, - ответила Галина и её губы расползлись в пустой улыбке. – Она там... Спит… Утомилась с дороги... Не разбуди…
На ватных ногах Олег подошёл к двери маленькой комнаты, толкнул дверь и включил свет. Тяжёлый трупный запах ударил ему в ноздри. На кровати, калачиком, лежал тёмный, вспухший труп, но его серые глаза были живыми и смотрели на него внимательно и строго...
Что случилось дальше сказать трудно, известно лишь то, что нежно-голубой домик полыхнул среди ночи точно факел. Огонь ревел и вздымал руки к небу, и в полчаса всё было кончено. Галина и Олег не выжили. Поговаривали, что они сами сожгли себя, облив дом изнутри керосином из большой, двадцатилитровой канистры. Никто в это не верил, но слухи ползли точно змеи и жалили, жалили, жалили людей, заставляя их содрогаться от того, что произошло той ночью.
А ещё, кто-то из соседей заметил среди сбежавшихся на пожар людей странную девочку лет 12. Никто не видел её здесь прежде и никогда не встречал потом. Её простое, длинное платье было мокрым, а в светлых волосах зеленела болотная ряска. Она стояла чуть в стороне, спокойная и невозмутимая, и её глаза в свете пламени светились жёлтым, точно глаза дикого лесного зверя. У её ног каменным изваянием сидел Грант. Когда огонь начал стихать, они оба растаяли во мраке, вернувшись туда, откуда пришли и где живут и поныне.