Имена

 Глава девятая. Глава десятая.

               Глава девятая. Интервью.

- И чё, встряли в дверях, как многострадалец? Ты, поглянь, а на ём и лица нет! Опять, поди, задурачили дурака на четыре кулака?! Сдвиньтеся от дверей говорю, с людями до вас иду. Вот газета какая-то до вас, Купидомыч, пришла. Разговор  с вами хотят  поиметь.

Звездина встала в дверном проеме, так чтобы они стояли с профессором нос к носу и лицом к лицу, и бесконечными подмигиваниями попыталась привлечь внимание профессуры к своему сообщению.

- Слышьте меня? Слышьте? Али опять в каку прострацу впали?

- Да, слышу.

- Я энтой газете так наотмашь и сказала, что без денег разговору не будет. И пиастры на бочку вперёд разговору! Слышите али нет? Меня слыхать вам? Караул с энтой наукой, и глухи все и слепы чрез одного, а всё туды же, все жанихаться лезут.

За её широкой спиной, полностью закрывшей проход в жилище, весь в нетерпении елозился худосочный малый, безуспешно пытавшийся пролезть к интервьюируемому, со своим карандашом, блокнотиком и ручкой.

- Да-да! Мы на всё согласны. Глянцево-матовый журнал...

- Какой???

- Журнал "Мир, труд, май, июнь, июль».  Издательство "Луч с Востока в глаз всем паскудам Запада".  Двойной гонорар за двадцать минут разговора.

- Заходи, любезный. Тока без политики. Академик энто дело шибко не любит. Он понцефист. А я евоный финасист, так что деньги на бочку.
- Вот, пожалуйста, как и договаривались. Двести рублей.
- Очень приятно познакомится с хорошим денежным человеком. Как вас по имени отечеству?
- Насрублох Перепелкин. Русский узбек.
- Без вопросов. Звездина Ивановна.

Русский узбек, в нарушении всех правил этикета, первым протянул старшему по годам свою руку для приветствия.

Вот к чему иногда приводят эти морганатические браки. Ни тебе уважения, ни тебе воспитания. Хотя кто кому может помешать при большом желании заняться самовоспитанием?!

- Русский узбек. Насрублох Перепелкин.

- Оч-чень приятно. Мне, наверное, представляться не надо?! Рад! Очень рад знакомству. Сразу видно наш человек! Очень редкое имя, на дурдымындском диалекте уже давно исчезнувшей народности дурдымындов, обозначающее…,- сказал профессор и замолчал.
Он на пару секунд замер вспоминая перевод:
- То же самое, что оно обозначает и на русском. Звездина, пару кофе нам в кабинет. Или предпочитаете чаёчку?
- Спасибо, не стоит беспокойств. Мне бы только получить ответики на некоторые вопросики.
Звездина твердым голосом дала распоряжение мужчинам:
- Идите-ка, на кухню от греха. А то в доме собачата, мало ли чё, с такими вашими именами. Травить, потом не вытравить. Да и стирка у комнате на веревке сохнется. Вы мне тама мешаться будете.

Делать было нечего, и они уселись за огромным кухонным столом, за которым всем всегда хватало места. Профессор говорил, выложив свои руки на стол. Газетчик быстро строчил мелкие закорючки в свой блокнот. Домоуправительница ловко управлялась с многочисленной посудой и разными продуктами. Она вознамеривалась приготовить угощение для гостя и своих домашних, никоим образом не позабыв ни про себя, ни про собак.
 

Беседа продолжалась довольно долго, гораздо дольше оговоренных двадцати минут.

Пронырливый журналюга, несколько раз на излете разговора, вдруг вспоминал, то о целом кило сахара, заранее предназначенном в дар науке, то на бездонном дне его сумки обнаруживались несколько пакетиков растворимого кофе "три в одном" и к кофе печенье. Внезапно отыскалась в кармане шоколадная плитка, затем сушеная вобла, завернутая в журнал "Мир, труд и т.д.", потом новый женский, носовой платок и набор шариковых ручек.
 

Все были счастливы и довольны. Потому что блаженнее давать, и не менее блаженнее что-нибудь полезное получать. И долгий, нескучный разговор продолжался.

Перепелкин очень сильно всем интересовался.

К нему старались обращаться строго по фамилии. Произнести имя никто за всю беседу так и не решился, хотя имя очень хорошо запомнили, и, вспоминая в глубине души, улыбались от этих воспоминаний.

А Насрублох сидел себе и быстро записывал, не мало, не смущаясь. Люди видно и не к такому в своей жизни привыкают. И постоянно задавал всё новые и новые вопросы.

- Эрос Купидонович, откройте, пожалуйста, секрет, где вы его взяли?
- Кого?
- Не кого, а что?
- Хм. Хорошо, что?
- Институт, который закончили?
- Университет. Я его не только окончил, я в нем сразу и преподавал, пока учился. Скажу больше, я его и основал, после того, как в него поступил.
Интересующийся наукой мальчик слегка обалдел, поэтому не смог задать следующий вопрос, но предваряя это, Эрос ответил сам:
- Дело было новое, преподавателей не было, я так сказать находился при самом зачатии именной науки имён. А секрета нет, что бывший зав. зам. зама министра образования, некто Кругликов- Нечитайло (причем никогда, нигде и ничего, вот такой самородный самородок) имел неоднозначное число детей. Грубо говоря, несметное их количество. В целях снабжения их достойной жизнью, в смысле приличным способом кормления до старости, решено было в каждом городе, в каждом маломальском городишке открыть по 13 платных институтов и создать еще по 88 дорогущих университетов. А его детей, наследников от минобраза рассадить в них на высоких должностях. Вот так я и стал академиком и основателем госуниверситета в Кладбищенске - на - Яме.
- Так, вы сын Нечитайлы?
- Нет, и никогда им не был!

- А, как тогда?

- Да, никак. Я с огромной гордостью закончил, основанный мной храм науки и получил диплом профессора академика лауреата именных наук. Немного поработал, а потом ушел. С тех пор и профессорствую на личной основе.
- А преподство чего бросили? Плотют мало?
- Нет, просто интриги, как и везде в научной сфере.
И тут вылезла Звездина-Мария со своим выступлением. Неймётся же бабе, во всех отверстиях ей всё чего-то, да надо.