Империя (книга 2)

Глава 34 Я НЕ БУДУ УЧИТЬ – Я БУДУ КАРАТЬ!

 

Идея мести за семью растворилась в почерневшей душе Луция. Теперь он мечтал лишь о власти и титуле императора. Подстегиваемый Марком, он уже ни о чем не думал – он просто действовал, устилая путь к своей цели трупами сотен и тысяч ни в чем не повинных людей. Он забыл о Марии, которая сбежала от него, не вспоминал о пропавшем брате. Власть, о которой он так мечтал и которую так жаждал заполучить, была не за горами. Единственным препятствием к ней остался мерзкий старый Тиберий и его ближайшие родственники. Марк отлично все рассчитал, когда отправил императора в компании с Луцием на свою виллу. Как позже выяснилось, Агриппина, действительно, прежде гостила там со своими сыновьями и приближенными. Рассказывая об этом досадном совпадении императору, Марк разводил руками, изливал речи сожаления и недоумения и льстил старому правителю так искренне и правдоподобно, что Тиберий и впрямь поверил в его невиновность и даже извинился перед ним за подозрения в сговоре с этой змеей. Вскоре, по совету Луция, Тиберий остался на своем острове под усиленной охраной, а генерал с Марком отправились в Рим, где созвали срочное собрание сената. Там Марк выступил с ошеломляющей речью, обвинив Агриппину и всех ближайших родственников императора в намерении погубить великого Цезаря.

– Пожалейте, великие сенаторы, отца нашего и великого правителя Тиберия Цезаря, на жизнь которого покушаются даже самые близкие ему люди! – призывал он, подкрепляя сказанное сотнями доносов, пришедших со всех концов империи.

Для пущей убедительности и сговорчивости сенаторов Луций вывел на улицы вечного города свой легион в полном вооружении. По его расчетам, легионом должен был командовать Ратибор, но варвар куда-то исчез, словно растворился. Никто его не видел и не знал, где он. Вскоре поползли слухи о том, что русич отправился на родину, бросив все свое добро. От этих известий генерал впал в такое бешенство, что для его успокоения срочно прибыл Марк. Незадолго до этого Понтий отправился в Иудею, и теперь Луций остался один на один со своей мечтой о власти, ненавидя людей всем сердцем.

Генерал и его солдаты стояли в оцеплении у сената. К обеду все обвинения были рассмотрены и единогласно признаны обоснованными. В этот же день Агриппина и члены ее семьи попали в заключение. Затем прокатилась волна арестов всех тех, кто хоть как-то был связан с родственниками Германика. Тяжелой поступью гвардейцы Черного легиона прошагали по Риму, заковывая в кандалы врагов государства, неугодных Марку. Луций прекрасно справлялся со своей работой: он с неукротимым рвением истреблял обвиняемых, не жалея никого. Он творил то же самое, за что когда-то сам мечтал отомстить, совсем позабыв о том, что после сокрушительного поражения Вара в Тевтобургском лесу его собственная семья подверглась точно таким же гонениям. Давно уже не возникал у него в душе образ маленькой Юлии, стерлись из памяти слова Марии, и только лишь голос Марка постоянно звучал в его сознании: «Убей собаку. У власти нет родственников и друзей. Хочешь быть богом – будь им».

– Луций, мальчик мой, ты прекрасно справился с поставленной задачей. Так быстро и так четко! Странно, что я раньше сомневался в тебе. Марк, как всегда, оказался прав. Подумать только, однажды я чуть было не поверил слухам о том, что это ты убил сенаторов в Германии, – Тиберий улыбался, шаркая ногами по густой зеленой траве.

– Я рад служить вам и империи. Ваши враги, Цезарь, – мои враги!

– Славно сказано, славно. Посоветуй мне, что лучше сделать с этим змеиным клубком, с семейством моего племянничка Германика? Кстати, сам он не очень-то хорошо отзывался о тебе.

– Мой Цезарь, я скажу, что стоит предпринять. Но у меня будет к вам встречная просьба.

– И что за просьба?

– Клементий. Я хочу, чтобы его род прекратил свое существование. Сейчас он задержан и помещен под домашний арест за то, что бежал с поля боя.

– Ах, да. Сын покойного Силана. Славный был человек!

– Мой Цезарь, из-за его бездарности и глупости я потерял в том сражении брата!

– Славный был человек, славный… Я помню, как они вечно спорили с Марком. Он был против создания Черного легиона и после смерти божественного Августа даже отговорил сенаторов от этой идеи. И тогда создание твоей гвардии было отложено до лучших времен. Точнее сказать, худших! Марк неплохо сохранился с тех пор. Кажется, он и не изменился вовсе, – веки Тиберия опустились, он задумался на мгновение, но вскоре встрепенулся и сменил тему, будто кто-то неслышным щелчком выключил эту мысль в его мозгу. – Все же этот проныра Марк оказался прав: легион и впрямь куда важнее преторианской гвардии, да и намного полезнее. А ведь я в свое время хотел назначить на твою должность Клементия. Да-да, не удивляйся, но это так.

– Цезарь, – кашлянул, будто невзначай, Луций. – Так что насчет Клементия?

– Конечно, конечно. Но давай сначала уладим мои дела. Хорошо? – генерал немного поклонился в знак понимания и согласия.

Луций осознавал, что Клементия не убили лишь потому, что он был для чего-то нужен этому старику. И то, что Цезарь не разрешил расправиться с ним прямо сейчас, подтверждало это. За поражение в Риме всегда карали строго, независимо от того, к какому роду принадлежал провинившийся офицер, а значит, причины, по которым Клементий был все еще жив, куда серьезнее. Оставалось ждать одного: когда холодное лезвие скользнет по дряблой шее невыносимого правителя. А до тех пор генералу предстояло делать то, что он умел лучше всего, – убивать. Тиберий не особо сдерживал его, точнее сказать, его вообще никто не мог сдержать.



Отредактировано: 08.08.2017