Империя (книга 2)

Глава 36 ОТКРОВЕНИЕ

Склонившийся над кучкой сухого хвороста человек стучал кремнем, высекая искры. Солнце торопливо пряталось за горизонт, и становилось прохладно. Луций внимательно наблюдал за тем, как его спутник усердно пытался развести костер.

– Ты же превратил песок в воду. Так щелкни пальцами, чтобы получился огонь – не так уж и сложно.

– Я сделал это не для себя, а для тебя.

– И в чем разница?

– Это большая разница, Луций. Очень большая.

Ему наконец-то удалось высечь искру, и она попала на сухую траву, которая тут же начала тлеть. Он осторожно дул до тех пор, пока не появился густой дым и не послышалось потрескивание веток.

– Зачем ты меня спас? – опустил глаза генерал. – Ведь ты же знаешь, кто я. И наверняка тебе известно, что я творил и что еще могу сотворить. Ты не боишься меня? Ведь мне ничего не стоит тебя убить.

– Да, я знаю кто ты. Знаю, на что ты способен. И да, мне страшно.

– Тогда зачем все это? Зачем ты спас меня?

– Так будет лучше для всех. Иногда, прощая зло, ты избавляешь мир от еще большего зла.

– Ха-ха-ха! И кто это сказал?!

– Мой отец. Он Бог.

Улыбка исчезла с лица Луция.

– Это уже похоже на паранойю! Превращать песок в воду – одно, но это… Ты хоть понимаешь, что сейчас сказал и кому? Я римский генерал. Я отвечаю за охрану божественного императора Тиберия! Известно ли тебе, что, причисляя себя к божеству, ты, глупец, посягаешь на власть?! Скажи ты это где-нибудь в римской провинции – заметь, я даже не говорю про сам Рим – тебя распнут! Понимаешь? Распнут!

– Богу богово, а кесарю кесарево, – спокойно ответил ему собеседник.

– Будет тебе и то, и другое! Ты догадываешься хотя бы, что такое смерть на кресте?!

– А ты? – Луций было открыл рот, но замолк, не найдя достойного ответа.

– Ладно, хорошо, безмозглый упрямец. Убеди меня в том, что твой отец Бог!

– Зачем мне убеждать тебя в том, в чем ты сам давно уже убедился?

– Превращать песок в воду сможет и хороший чародей! Однажды я видел, как один фокусник доставал из пустой корзины кроликов.

– Чудо на потеху – это не чудо. Я соглашусь с тем, что я соврал насчет моего отца, и признаю, что я шарлатан, превращающий песок в воду, если ты докажешь мне, что я сказал неправду.

– Я помню такого рода дискуссии с Марком. Терпеть их не мог, но они меня завораживали. Ну, хорошо. Просто покажи мне своего отца Бога, и я поверю тебе. Ну, где он?!

Иисус с кротким видом шевелил хворост в костре и смиренно улыбался. От него веяло теплотой, но, возможно, это был просто жар от костра. Немного подумав, он окинул взглядом все вокруг себя.

– Ты знаешь, я сейчас осмотрелся и не нашел ни единого места, где его не было бы.

– Тьфу! Философы, мать вашу! Что мертвые, что ты! Толку от тебя никакого!

– Как я могу объяснить тебе то, во что нужно поверить? Ты же не помнишь момента своего рождения, но ты отчетливо знаешь, что родился. Вера в том и состоит, что нужно верить в то, чего не видишь.

– Голова от тебя болит, проповедник! – Луций повернулся на бок, закрыл глаза, тяжело вздохнул и заснул.

Иисус продолжил смиренно сидеть у костра, наблюдая за игрой пламени.

– Мне страшно, отец. Ты дал мне часть себя, но твой брат не позволил мне быть такими, как вы. Я знаю, что так и должно быть. Я знаю, что поверить Богу гораздо проще, чем человеку. Я обладаю твоей большой силой и одновременно слабостью людей. Мне, как и им, страшно.

– Я знаю, сын. Знаю.

– Я боюсь его. Что ему стоит убить меня? И тогда я подведу тебя, не смогу донести твое слово до всех. Я не понимаю, зачем таким, как он, жить на земле? Может, твой брат и прав?

– Сомнение – это тоже одно из человеческих чувств, сын мой. Поэтому я и не стал противиться тому, чтобы ты стал смертным. Ты сам совсем недавно говорил о том, что иногда стоит простить зло, чтобы избежать порождения еще большего зла. Он – твоя противоположность. Тебя воспитывал Иосиф, его – Анатас. Он нуждается в тебе, как и ты в нем. Уверует он – уверуют все. Начинать нужно с самого сложного.

– Но он сотворил столько зла, отец!

– Я сотворил не меньше, когда спасал тебя от Ирода.

– Мне кажется, он ненавидит меня, и я жив только благодаря тому, что уберег его в пустыне. За что он так относится ко мне? Я ведь ничего ему не сделал.

– В твоем вопросе скрыт ответ. Ты ничего не сделал. Я послал тебя к людям донести мое слово. Учить их доброте, любви, терпению. Учить их вере.

– Но посмотри на него, отец. Нужна ли ему твоя вера? Твое учение?

– Ты задаешь мне вопросы, на которые сам знаешь ответы.

– Так что же, и его ждет прощение?

– К сожалению, нет. Анатас не позволит. Теперь он создал место для таких душ. Заполняя его, он будет становиться сильнее.

– Тогда рано или поздно он станет могущественнее тебя, и все будет кончено? Для всех?

– Ты – их спасение, а он – твой спаситель. От тебя требуется только одно – совершить чудо.

– Но глядя на Луция, я не чувствую в себе сил совершить для них благо. Он воплощение истинной сущности человека.

– Ради него и таких, как он, ты и должен будешь это сделать. Сегодня ты познал человека, потерявшегося во тьме, и дал ему маленький луч света. Подари же ему солнце! Если хочешь изменить мир, начни с себя. Возьми его в ученики, будь его поводырем. Если он поверит тебе, то и остальные примут мои учения.

Проклятая пустыня с ее бесконечными песками осталась далеко позади. Они шли молча, не общаясь и даже, казалось, не замечая друг друга. Луций брел за человеком, который спас ему жизнь, за человеком, превращающим песок в воду, за человеком, чей отец являлся Богом. Но сейчас он об этом не думал. В его голове все спуталось и смешалось. Пятьдесят с лишним дней он не был в Риме, в обществе, в своем легионе. Может, его считают погибшим? Тогда что же получается? Все, что он делал, напрасно? Он был так близок к власти, а теперь? Что теперь?