Империя (книга 2)

Глава 44 КАЗНЬ

– Чего вы от меня хотите?! Вас нет, вы мертвы! – Понтий метался по темной круглой комнате. В ее центре стояли Ромул, Мартин и Ратибор. Они молча наблюдали, как прокуратор бегал по кругу и шарил руками по шершавым стенам, пытаясь нащупать выход. – Я устал! Оставьте меня! Я и так подвергаю себя опасности! Я не могу иначе! Не могу! – окончательно выдохшись, он упал на колени и закрыл руками лицо. – А-а-а-а! Ну, оставьте же меня в покое! Оставьте! Я и так помог ему! Не от меня все зависит! Не от меня!

Понтий почувствовал, как кто-то прикоснулся к его ладони, вздрогнул и открыл глаза. Пес, немного поскуливая, облизал руку и положил свою большую голову ему на колени. У прокуратора от виска по щеке стекал пот. Капля на мгновение зависла на подбородке и упала вниз.

– Душно сегодня, правда? – обратился он к собаке и потрепал ее по голове. Та умно смотрела на своего хозяина. – Ты один меня понимаешь, – Понтий вытер влажное лицо краем тоги. Пес ощетинился, сорвался с места и зарычал на дверь. – Тише. Тише. Все хорошо. Успокойся.

Дверь открылась. Сначала в пустом пространстве послышались тяжелые шаги, затем из воздуха материализовался Маркус. Пес, поджимая хвост, скуля и пятясь назад, улегся у ног хозяина, прикрыл морду лапами и затих.

– Зачем ты отправлял его к Ироду?! – преторианец остановился в нескольких метрах от прокуратора.

– Он назвался царем иудейским!

– И что из этого?! Ты вправе решать все сам! Господину не пристало спрашивать согласия у покоренного народа! Не играй с огнем, Понтий!

– Я просто…

– Свое «просто» засунь куда подальше! Ты хотел прославиться?! Так делай, что тебе говорят! И без самоуправства. А то прославишься посмертно! – Маркус развернулся на пятках и вышел. Пес вскочил и залаял ему вслед. Понтий дрожащей рукой снова вытер испарину с лица.

– Доволен?

– Кто здесь? – прокуратор осмотрелся по сторонам.

– Я думал, мой сын имеет свой разум, а он стал марионеткой, идущей на поводу, словно баран на убой.

– Ты мертв, тебя нет!

– Тебя тоже нет, Понтий. С тех самых пор как ты вышел с ипподрома. Не убивай праведника. Сделай хоть что-то хорошее в своей никчемной жизни.

– Тебя нет! Нет! Нет!

– Они прославят тебя так, что мало не покажется. Всех вас прославят.

– Тебя нет. Я сплю. Это сон, всего лишь дурной сон!

Понтий почувствовал, как кто-то прикоснулся к его ладони, вздрогнул и открыл глаза. Пес, немного поскуливая, облизал руку и положил свою большую голову ему на колени. У прокуратора от виска по щеке стекал пот. Капля на мгновение зависла на подбородке и упала вниз.

– Что-то мне совсем нехорошо, дружище, – собака только вильнула хвостом. – Нужен свежий воздух, а то как-то душно. Ты так не считаешь?

В Иерусалиме народ уже собрался, чтобы судить и казнить спасителя человечества. Солнце с самого утра пекло. Выходить из тени на душные, пыльные, переполненные людьми улочки было неприятно, но это не могло остановить толпу, которая жаждала развлечения. Терзание чужой плоти всегда доставляло удовольствие: то, что к дереву приколотили не тебя, а кого-то другого, уже само по себе было праздником. Приговоренных судили на главной площади, а потом вели через весь город к горе, которую местные жители называли Голгофой. Это был небольшой холм, якобы похожий на человеческий череп – по крайней мере, если смотреть на него с высоты. Так говорили.

– Можно подумать, что тот, кто так назвал эту гору, умел летать, – подумал Луций, когда с него снимали цепи.

Ночью его вымыли, побрили и постригли. Солдаты принесли и бросили к его ногам форму легионера.

– Чего смотришь? Одевайся! Ты сегодня за палача! – заржал стражник, осклабив свой наполовину беззубый рот.

– Пошел вон! – не поднимая взгляда, прорычал Луций.

– Что?! – тот резко перестал смеяться и занес над головой палку.

Однако генерал перехватил руку и отпихнул солдата в сторону.

– В следующий раз я тебе ее сломаю.

– Вот ублюдок! – стражник в гневе сплюнул в сторону, но усугублять положение побоялся. – Одевайся, тварь, через полчаса мы придем за тобой! Пошли, ребята! – скомандовал он, и дверь закрылась.

– А вдруг это и вправду он? – донеслось уже издалека до Луция.

– Заткнись, Лонгин! Генерал Луций Корнелий утонул при кораблекрушении! Это просто самозванец! Как и тот царь иудейский, сын, мать его, божий! Не мели чушь!

Луций неспешно наклонился, поднял пластинчатый панцирь и надел его на себя. Доспехи сидели неудобно, а может, он просто отвык от них. Генерал несколько раз ударил себя кулаком в грудь: послышался глухой звон железа. Следом он повязал пояс, закрепил ножны от меча и кинжала – самого оружия в них не было. Солдатские калиги на его ноги надели еще ночью. Шлем он взял под правую руку. Истерзанное шрамами тело снова было облачено в военную форму. Дверь открылась, и в нее вошел Маркус. Оглядев брата, он одобрительно кивнул головой. В правой руке он держал гладий.

– Доволен?!

– Более чем, – Маркус протянул Луцию меч рукояткой вперед, но тут же резко одернул его обратно. – Только без глупостей, братец! – предупредил преторианец, после чего отдал генералу гладий, а затем вынул из-за пояса и тоже передал Луцию кинжал.

– Пойдешь со мной как конвоир?

– Ну, что ты. Зачем? У меня есть твоя девка и твое слово. Я думаю, этого достаточно, чтобы не беспокоиться за тебя. Увидимся, когда все будет кончено.

– А Марк говорил, что не желает ему зла, – с грустью и обидой произнес Луций.