Имя моё - любовь

Глава 1

Имя мое – щемящая в сердце боль,

Коли лечить, то буду уже не я.

Ветром лихим заброшенная в юдоль,

Где уже больше нечего потерять.

Имя мое – тонкой надежды свет,

Ласковый, теплый, словно в реке вода.

Дам себе в жизни только один обет:

Все, что нашла, больше я не отдам.

Имя мое – тернии и пески,

Имя мое – и молоко и кровь.

Имя мое, больше не знать тоски.

Имя мое?

Имя мое: любовь.

Марьяна Брай

Глава 1

Ощущение холода на лице было не терпимым даже, а приятным. Так прихватывает щеки, когда выйдешь в солнечный морозный день. Мороз имеет запах, и я помню его с самого детства. Смешанный с дымом от березовых дров, который канатом тянется от каждого дома в небо. Это один из любимых запахов.

То ли сон слишком уж объемен и реален, то ли я запуталась в этом сне, и сейчас не весна, а самая настоящая зима. Потому что лютый холод уже пробрался под одежду.

Я открыла глаза и ошалела: темное холодное небо, усыпанное звездами, то и дело перекрывала дымка. И когда я поняла, что это пар от моего дыхания, стало страшновато.

Если я вижу небо до окоёма, значит… я лежу на земле? Повернула голову в одну сторону, потом в другую. Сугробы, темнота, лай собак и запах дыма. Но не того, привычного и родного из детства, а смешанного с запахом готовящейся пищи. И это не пироги. Больше похоже на копченое пригоревшее мясо.

Перевернувшись на бок, поняла, что сильно замерзли ноги. Мороз щиплет голени и колени, пробирается к бедрам. Во рту привкус крови. Я встала на колени и чуть не запуталась в подоле. Ощупала себя и обнаружила, что под юбкой нет ни колготок, ни вообще каких-либо штанов.

— Что за чертовщина? – только и смогла выговорить я, но, услышав свой голос, замерла. Он был тоненький, слабый, словно девчоночий. - Кхе- кхе, - прокашлялась я, но в горле ничего не мешало. Мой голос изменился до неузнаваемости.

Осмотревшись и привыкнув к темноте, увидела глубокую тропку в снегу, возле которой я и лежала. Вдали несколько темных домов. Света не было ни на улице, ни в окнах. Дома больше походили на странные кособокие развалюхи. Присмотревшись, разглядела подобие трепещущего огонька. Свеча? Может, электричество отключили?

Я встала и на замерзших ногах побрела по тропке. Когда чуть отвлеклась от ледяных ног, поняла, что болит грудь: дышать так тяжело, словно грудь закована в латы. Провела ладонью по груди, обнаружила, что на мне одежда, похожая на зипун. Я никогда не видела зипуна, но сейчас была твердо уверена, что это именно он: стеганая, как фуфайка, куртка, завязанная на три пары веревочек. Под ней я то ли туго обмотана шарфом, то ли еще чем-то. Видимо, для тепла.

В голове было ясно, но я напрочь не понимала, где я и что случилось. И не могла вспомнить, что было до этого.

Куцая собачонка выбежала навстречу и виляла не только хвостом, но и своим тощим задом, прыгая на меня, пытаясь лизнуть в лицо. Я поняла, что кусать она меня явно не собирается, но все же убавила шаг. Ведь это на улице они такие ласковые, а зайдешь на территорию дома и все: добрая животинка становится яростным алабаем.

Но собака не собиралась менять своего ко мне отношения и даже отстала, когда я по тропке пришла прямо к двери. Пахнуло сытной горячей едой. Желудок сжался так, что казалось, не ела пару недель.

Осмотрелась еще раз и, решившись, забарабанила по двери. Внутри грохнулось что-то, будто человек запнулся о железную бадью. Потом раздались недовольные голоса. Дверь распахнулась с такой силой, что будь я на пару сантиметров ближе, мне снесло бы половину лица тяжелой железной щеколдой.

— Я уж понадеялась, что ты подохла в лесу, - голос женщины был горловым, злым и еще… ненавидящим.

— Я? – только и смогла спросить, пытаясь рассмотреть ее лицо. Она была крупной, с огромной грудью, какие любил изображать Кустодиев. Платок или тонкое одеяло, накинутое на голову, закрывало лишь плечи. Грудь, того и гляди должна была выпасть из щедрого выреза на платье или кофте, я не разобрала в темноте.

— Либи явилась. Только без дров! - крикнула женщина куда-то внутрь дома, и за ее спиной возникло мужское лицо, а потом и вся его тушка. Он был тощий, высокий, с нечесаной бородой и такой же шевелюрой. Серая рубаха висела почти до колен, а вот широкие штаны были ему явно коротковаты. Выглядел он как деревенский сумасшедший из какого-то фильма.

— Я замерзаю. Впустите меня, - прошептала я. - Дайте остаться до светла. Утром я уйду, - продолжала я, борясь со страхом. Бояться было чего! Эти двое, словно персонажи какого-то странного фильма, называли меня еще более странным именем и выглядели как черт пойми кто.

— Иди, - мужчина отстранил женщину, чтобы я могла войти. - Сам схожу. Там убрать надо, - он махнул куда-то вглубь темного жерла дома, и я сделала шаг, потом второй. Запах пота от них был просто сумасшедший. Несмотря на то, что я вошла во все еще холодное помещение, этот мерзостный «аромат» заполнил мои ноздри. За открывшейся второй дверью был свет. Именно его я видела, лежа в сугробе. Две свечи в разных сторонах вонючего помещения освещали его быт. Вернее отсутствие оного.

— Я уж думала, мы повольготней спать будем, - новый голос раздался справа из-за занавески, и после оттуда вышла женщина. Лицо в жирных прыщах, потрескавшиеся губы, спутанные волосы цвета соломы. На груди у нее висел голый годовалый карапуз. Когда я опустила глаза, увидела еще двоих, лет трех от силы. Рубашки не скрывали их пола, и я поняла, что все трое мальчики.

— Простите. Я только на ночь. Утром уйду. Мне надо найти телефон, чтобы позвонить. Я не помешаю вам, - очень тихо сказала я своим невыносимо тонким голосом.

— Уйдешь? – из-за той же занавески вывалила еще одна персона. Эта была такой же огромной, как баба, встретившая меня у двери.

— Уйду, - подтвердила я. - Можно от вас позвонить?

— Чего? – прыщавая, ростом пониже, но с такой же мощной грудью, что и две других, уставилась на меня так, словно я заговорила на японском. - Совсем выжила из ума? Раздевайся и корми его, - не дав мне раздеться, перевалила малыша мне, и он заорал.