Имя Рейлда. Книга 1. Рейвел

21. Нейле

Бесконечное падение в кромешной тьме длилось словно бы целую вечность. Долгое, бессмысленное и отупляющее, когда забывается все, что было до начала этого падения, когда слабеет воля к жизни, медленно тает желание сопротивляться, вырваться из объятий этой вселенской тьмы. Так легко раствориться в этой бесконечной темноте, забыть себя и свои чувства, которые будто высасывает мрак, но укутаться безразличием мешают они.

Голоса.

Голоса зовут, манят, тревожат, странно знакомые, странно близкие – какими бы тихими они ни были, она слышит их.

Особенно один.

Незнакомый и странно знакомый в одно и то же время, он звучал отчетливее других – и неизмеримо дольше. Не просто голос, она могла различить даже слова и целые фразы, вот только их смысл ускользал от нее.

«Вернись». «Возвращайся, любовь моя». «Нейле, не уходи». «Ты нужна мне»…

Снова и снова.

Бессмысленный набор звуков, но она против воли прислушивается к ним. Цепляется за этот голос, что не дает ей раствориться в вековечной тьме. Тянется к нему, хватается, как за тонкую нить, что может вывести ее из того бесконечного ничто, где она очутилась. Медленно, миллиметр за миллиметром, держась за этот голос, она выбиралась из тьмы – к свету, к звукам, к памяти. К себе самой.

Тьма сопротивлялась, тянула назад, впивалась невидимыми щупальцами, но голоса звали, не давали сбиться с пути, то слабея, то звуча отчетливее, но не утихая. И она стремилась к ним, отчаянно и решительно. Ведь там, за пределами этой извечной тьмы, ее ждали. Она не знала, кто, не знала, зачем, но очень хотела узнать.

Время утратило смысл, и сколько его потребовалось, чтобы выбраться из бескрайней тьмы, она сказать не могла. Но однажды она открыла глаза – и зажмурилась от обилия света и цвета. Но тут же распахнула их снова, жадно впитывая буйство красок, окружившее ее. Небывалое наслаждение после целой вечности во тьме.

А затем яркие краски наконец сложились в четкую картину, и она поняла, что лежит в постели в незнакомой богато убраной спальне. Впрочем, она даже не сразу вспомнила, кто такая она сама. Но не успела испугаться, как воспоминания вернулись в полной мере.

- Я – Нейле, - вслух произнесла она, успокаиваясь. - Я в Рейвеле. И я все еще жива.

Она поморщилась и коснулась груди, словно в попытке унять боль – рана все еще ныла. Должно быть, не так уж и долго она пробыла здесь без сознания. Нейле попыталась сесть в постели, и это потребовало от нее неожиданно много сил. В глазах потемнело, зашумело в ушах, дыхание сбилось – но девушка, придерживаясь за подоконник, все-таки сумела выглянуть в окно, возле которого стояла ее кровать.

Увиденное за окном ее потрясло.

Когда они вернулись в Светловец, в Рейвеле все еще царило лето, столица утопала в зелени, и дыхание осени едва ощущалось редким золотом среди яркой листвы. А сейчас город кутался в белое снежное одеяло. И, выходит, Нейле проспала всю осень.

Невероятно. Неужели могло пройти столько времени? А вдруг эта зима – не первая?!

- Нейле!

Она обернулась на оклик и не удержалась от улыбки при виде Семете. Чародейка ничуть не изменилась, и ей стало спокойнее.

- Здравствуй, Семете!

- Ты очнулась! – и та, подлетев к подруге, крепко ее обняла.

Нейле охнула, свалившись обратно в постель. Она чувствовала себя такой слабой, и рана продолжала ныть, но девушка не собиралась жаловаться. Как бы она себя ни чувствовала – она жива, и это прекрасно.

- Как долго я спала?

- Ой, Нейле… Прошло уже больше семи десятниц.

- Выходит, я все пропустила? – Нейле улыбнулась.

Но Семете не приняла ее легкомысленного тона и покачала головой:

- Еще ничего не закончилось… Нейле, какое же счастье, что ты проснулась! Я должна немедленно всем рассказать!

- Погоди, - нахмурилась девушка. - Что значит – ничего не закончилось? Ведь колдун убит, я же видела!

Коротко чародейка ввела ее в курс дела – о войне, что никак не отпускает Рейвел, о наколдовиях, о похоронах Дилена и о постоянно занятом Рейлде, что в чертогах только ночует. А еще – о той тьме, пленницей которой была Нейле так долго, и о чуде, что позволило ей выжить. И затем убежала все-таки, чтобы рассказать всем о чудесном пробуждении.

О чем Нейле не решилась спросить – так это сохранил ли Рейлд память о Ветре. Потому что заговорить о Ветре она в себе сил не нашла.

Словно, если промолчать, то Ветер вернется. Хотя она своими глазами видела, как превратился он в Рейлда – прекрасного, величественного, недостижимого. Но признать, что она потеряла хорошего друга безвозвратно, девушка была не готова.

Нейле ожидала, что навестить ее придут только Кленеж и, может быть, Рейлд. Даже если он ее не помнит – хотя бы из вежливости зайти должен, как-никак, она чуть не умерла для того, чтобы Рейвел спасти.

А потому с изумлением смотрела на народ, набившийся в довольно просторную спальню. Из всех присутствующих она знала только Семете и Кленежа, да еще Серебрена, остальные оказались ей незнакомы. Целители – шепнула ей Семете. Те, кто ухаживал за ней во время комы. И, хотя она никого из них не знала, они радовались ее пробуждению совершенно искренне.