Иная

Глава -3-

Прошёл месяц. Лиза втянулась, стала как многие другие: учиться, работать и даже принимать участие в местном хоре. Правда, пела она не очень хорошо, но здесь и не искали певиц. Участие в общественной жизни колонии было одним из требований по перевоспитанию трудных подростков, а она лишь выбрала подходящий для неё вариант.

 По большей части её пребывание стало терпимым только благодаря Седой. Это она взяла её под свою защиту, опекая девушку с первого дня. Кому-нибудь покажется странным, что девчонка на два года младше заботилась о ней, но в колонии существовали свои законы.

 Здесь отдавалась дань почёта не старшим по возрасту, а тем, кто обладал силой и весом. И как бы неестественно это не звучало, но маленькая симпатичная Катька оказалась авторитетной личностью. Обычно в колонию попадали с шестнадцати лет, и только в случае тяжких преступлений планка снижалась до четырнадцати.

 Седая входила в категорию злостных нарушителей и за прошедшие два года пребывания приобрела статус старожила, успев к этому времени тщательно изучить быт, служебный персонал и местность. Вёрткая, любознательная и пронырливая, она исследовала все вокруг, и не было ни одного укромного уголочка или закоулка, которого она не знала. Лёгкий весёлый характер и милая мордашка позволили расположить к себе некоторых из работников и вскоре наладить сеть полезных знакомств. Девушка была не сильной, но умной и не по годам хитрой особой. Маленьким зверьком, загнанным в угол обстоятельствами и неудачно сложившейся жизнью. Срок у неё был большой, и по возможности она постаралась сделать свое пребывание терпимым и удобным для жизни.

 В неволе быстро взрослеют, а у Седой было много времени, чтобы осознать происходящее. Вначале она была тихой, присматривалась ко всему и быстро училась. Многие появлялись и многие уходили. Кто-то выходил на свободу, а кого-то переводили на зону. За решеткой, где всё контролировалось, люди были единственным непостоянным фактором, и за ними было интересно наблюдать: изучать их жесты, выражения лица и повадки, порой не отличающиеся от животных. За это время Седая научилась читать людей как открытую книгу и если Чита вызывала у неё брезгливость, то Лиза на её фоне казалась чистым, светлым пятном. Повышенное любопытство по отношению к Кислой стало решающим фактором, и она взяла её под свое крыло, убив двух зайцев: насолить Чите, которая её неимоверно бесила, и поддержать новенькую, дав возможность освоиться и прийти в себя. Екатерина не была альтруисткой, она знала, что это окупится.

 В очередной раз ей удалось разглядеть то, что ещё не смогли увидеть другие. За наивным фасадом Лизы скрывалась сильная личность и Седая с любопытством и азартом ожидала, когда девушка освоится и покажет свои коготки Чите. В этом богом забытом месте редко предоставлялась возможность хорошенько повеселиться, и будущее представление стоило потраченных сил.

 – Ну что, поговорила? – спросила Катя, заметив Лизу.

 – Ага. Представляешь, разрешила! – радостно поделилась та, залезая с ногами на кровать и по-турецки складывая их. – Я сделала все, как ты сказала, но, честно говоря, не думала, что сработает. Но Катюха, ты, как всегда, оказалась права. Снимаю перед тобой шляпу.

 – Брось. Николаевна нормальная баба, к тому же психолог. Она обязана была оценить твой поступок. Поверь, не каждая приходит к ней по собственному желанию, к тому же ещё делиться своим прошлым. Так что на фоне всего этого твоя просьба выглядит маленькой и незначительной. И главное, она не идёт в разрез с её целями. А какие цели у штатного психолога? – спросила Седая, хитро блеснув глазами и подняв указательный палец вверх, процитировала:

 – Это нравственное, правовое, трудовое, эстетическое и физическое воспитание трудных подростков. Так что не парься, а просто радуйся.

 Лиза рассмеялась, но потом погрустнела.

 – Кто бы мог подумать, – поделилась она, – что пройдёт полгода, и я буду скучать по бегу. Да так, что пойду просить об этом разрешения. Я всегда думала, что ненавижу спорт. Как ты думаешь, это сизо на меня повлияло?

 – Конечно, сизо внесло свою лепту. Человеку, который всю жизнь вел подвижный образ жизни сложно провести полгода на заднице и ничего не делать. Но, мне кажется, причина не только в этом...

 «Ох, мне эти намёки», – подумала Лиза, задумчиво подтянув к себе подушку. Вот и сейчас Катька не досказала, а многозначительно посмотрела на неё, всем своим видом говоря, что пора, дорогая, напрячь мозги и самой до всего дойти. Да... с её умом надо учиться, а не на зоне сидеть. Шестерёнки у неё так работают, что все только диву даются. Вон как легко просчитала Николаевну, а к ней не так просто подступиться. А Катька научила и, главное, вроде бы ничего такого не сказала, но сработало. Голова... Так, о чем она намекала? О спорте.

 Лиза и сама знала, что дело тут не только в сизо. Но думать на эту тему было больно. И не потому, что вспоминалась свобода, а потому, что она сразу возвращалась мыслями к дому. А с ними в голову лезла горькая правда – родители от неё отказались. Она до сих пор не понимала, как такое может быть, но тогда как объяснить то, что никто не пришёл в суд и никто, ни разу, её не проведал? Не прислал передачу или письмо. Разве так сложно чиркнуть пару строк, написать дочке, что все в порядке? Рассказать о том, как дома. Сказать, что любят и все будет хорошо…

Думать об этом было горестно и обидно. Особенно остро боль ощущалась в день посещений. Девочки возвращались после встреч радостные, возбужденные, полные новостей и подарков, а у неё ничего... Даже несчастной фотокарточки с родными и то, не имелось. Нахмурившись, Лиза попыталась отогнать от себя плохие мысли, но это не помогло, и она вновь вернулась в прошлое.