Иная реальность

Иная реальность

Оборвётся дождь на полуслове,
В изголовье ляжет тишина.
Сказка, нареченная любовью,
Растечётся в лабиринтах сна.
Пропитается лимонной мятой
Полночи малиновый настой.
И мечта, легко и виновато,
Промелькнёт сорвавшейся звездой.

Галина Лапаева

Савелий Степанович Рыков, холостяк с солидным стажем, традиционно был приглашён на день рождения Эдика Кретова – лучшего друга. Впрочем, единственного.
Круглая дата – сорок лет. Говорят, что справлять подобный юбилей нельзя, даже опасно для именинника.
Поспрашивал Савелий знакомых бабушек – никто вразумительно на его вопрос не ответил. Мол, сорок лет связаны со смертью, со страданиями – дата, когда человека покидает ангел-хранитель, чем бессовестно пользуются высшие силы, наказывая за неверие.
Рассказывали про астрологию, про планету Уран, вызывающую целый список проблем, болезни, распад семьи, банкротство и вообще, целый список всевозможных несчастий.
Бред, да и только, суеверие в чистом виде.
У Севки, так его для краткости называл друг, характер сложный, непредсказуемый. Больно уж щепетилен, педантичен он по отношению к порядку в доме: стоит чего на миллиметр в сторону сдвинуть, начинается грандиозный скандал, уничтожающий на пути любые отношения, тем более, если виновник вопиющего злоупотребления – женщина.
Эдик не в счёт – ему простительны не только вольности, но и шалости, поскольку другу дозволено всё. Почти всё.
Этот парень свой в доску: не предаст, не продаст, потому имеет значительные преференции и социальные льготы. Так бывает, когда люди притираются настолько плотно, что баланс сдержек и противовесов застывает, словно приклеенный.
Что касается женщин в его жизни – они были.
Да, любит Севка полакомиться данным экзотическим фруктом, но к выбору любовниц относится чересчур придирчиво, даже капризно, выставляя претенденткам весьма объёмный список обязательных личных качеств.
Поначалу дамочки стараются соблюдать инструкции и регламент, но быстро устают от излишества требований, от придирок и попрёков.

Романтические отношения скоренько превращаются в серьёзную в проблему, которую Савелий кратко обозначает как несовместимость в быту.
Предпочитал он гостевую форму брака, но со временем пришёл к выводу, что все женщина не умеют себя вести, что любая и каждая умудряется натворить, чёрт знает чего за любой, даже за самый мизерный промежуток времени.
Для того чтобы создать восхитительный, феерический танец любви, получить при том достаточно впечатлений и эмоций, требуется всего одна ночь. Даже несколько лишних часов могут испортить позитивное впечатление. Пусть лучше оно останется в тёплых воспоминаниях.
К числу обязательных свойств, способствующих вдохновению, Савелий Степанович относил стройность и упругость тела, безукоризненный рельеф фигуры, желательно выпуклый, но не чрезмерно.
Вторичные половые признаки признавались образцовыми, если гитарообразные очертания, анфас и профиль вызывали безотчётное желание сыграть на дивном инструменте, извлекая из него мелодии сладострастия.
Чего-чего, а это Сева делать умел мастерски: заводил почти любую гостью с пол-оборота.
Вояжи на сторону, тем более номера в гостинице не признавал. Ложе любви должно быть белоснежным, безупречно чистым, благоухать ароматом душистой свежести.
Запахи для него значили много больше внешности.
Дотрагиваться до оголённых душевных струн, вызывать тонкие вибрации плоти Савелий научился основательно, виртуозно. Практика кратковременных интрижек это подтверждала.
Уже через несколько минут, доверившись любвеобильному маэстро, женщины стонали, требуя ускорения темпа, с адажио до аллегро, но Сева любил порядок во всём, не дозволял диктовать авторскую интерпретацию исполнения, как прелюдии, так и фуги, ни одной из своих женщин.
Расставался с подругами любитель острых ощущений легко, без выяснения отношений, без претензий.
Савелий сидел в любимом кресле, смакуя воспоминания о последней встрече с прекрасной шалуньей, с которой дружелюбно обменялся избытком искренних чувств.
Ох, хороша же была проказница! Жаль, что так нелепо закончилось пламенное рандеву.
Ладное загорелое тело, хрупкое, но с сильными, великолепно развитыми мышцами. Напоследок девушка так сдавила его корпус, почувствовав неконтролируемый рост мужского эго, что если бы ей достало сил, для Савелия наступил бы неминуемый конец эпохи сладострастия.
По счастью, этого не случилось.
Зато любовники долго и яростно благодарили друг друга, вылизывая пропитанные гормонами тела, насыщаясь любовными соками, сплетаясь языками.
Слегка успокоившись, любвеобильные страдальцы приступили к исполнению чего-то продолжительного, нежного. ритмичного и очень медленного.
Сева даже не помнил, что бы это могло быть, потому что время таинственным образом остановилось, уступив место бескрайней Вечности.
Ночи не хватило, это точно. Спать потом пришлось до полудня, чтобы хоть немного восстановить потраченные энергетические ресурсы.
Это случилось несколько месяцев назад. С тех пор они не встречались, а иную женщину в своей постели после поистине призового финиша не было желания привечать.
Эмма, так звали резвую, невероятно выносливую и нежную нимфу, была великолепна, неистощима, можно сказать, неиссякаема, как сама жизнь на нашей благословенной планете.
И великолепна.
Лучшей претендентки в жёны Сева представить не мог. И не хотел.
Вот только… и это поистине чудовищно – она испачкала любимое полотенце губной помадой, тушью для ресниц, пролила на узорчатую льняную скатерть кофе, набросала полную корзину омерзительного вида салфеток, пропитанных непонятно чем, может быть, даже… язык не поворачивается произнести вслух, что именно она так тщательно протирала.
Ещё эта женщина посмела вытащить без спроса из шкафа его рубашку, о которую дважды вытерла руки, когда завтракали.
Это было в обед.
Потом она сидела, закинув ногу на ногу, в возмутительно непристойной позе, нагло оголив опухшую после ночи любви промежность, словно женщина лёгкого поведения.
Тонкие чувства, окрылявшие его всю ночь, истаяли в мгновение ока как прошлогодний снег.
Как можно жить с такой неаккуратной, даже больше – легкомысленной женщиной?
Грязные трусы она засунула под подушку. И забыла… как, скажите – как можно забыть собственные трусы! Уходя, оставила на воротнике белоснежной рубашки оттиск вульгарно накрашенных губ.
После всего случившегося он Эмму тихо ненавидел, потому, что до этого успел полюбить, потому что хотел как ни одну другую, потому что мечтал о её податливо нежном, великолепно скроенном и томительно трепетном теле.
Остыв, погрузившись в иллюзорное пространство впечатлённого сладким образом воображения, Сева готов был, с большими оговорками, с целым списком обязательных пунктов, но готов, простить неблаговидные действия. Более того - мечтал заключить томную диву в объятия, даже, но этот пункт ждал серьёзной доработки, предложить руку… и всё, что к ней прилагается, включая территорию одинокого обитания.
Но как быть с её отвратительным воспитанием, с привитыми, наверняка с раннего детства нелепыми привычками, которые невозможно нивелировать, исправить, потому что она уже взрослая девочка и не сможет жить иначе! Люди с годами не меняются – это аксиома.
Чем больше Сева обо всех этих обстоятельствах думал, тем сильнее мечтал прижаться к раскрытым бёдрам, вдыхая божественный аромат возбуждённого его присутствием интимного пространства, чувствуя на языке вкус заманчиво приоткрытого лона.