Индекс Анархиста

"развитие" личности

Это был скромный, не очень инициативный парень. Не очень разговорчивый, ненаходчивый, не талантливый, без каких-либо связей, не подлый и не лживый. Словом, не способный на плохие или какие-то необдуманные вещи. Будь он большим человеком, то непременно передал бы власть тому, кого считает более достойным.

Сам из не очень богатой семьи. Из-за этого все детство учился экономить, считать копейки, от чего и не считал себя достойным какой бы то ни было власти. Он думал о равноправии всех и во всем, так как считал высшим критерием характера именно отсутствие стремления властвовать над иными.

Тот, кто управляет, – считал он. – должен обладать необыкновенным интеллектом и свойством к запоминанию, чтобы самолично контролировать все. А потому этот парень никогда не любил блестать умом перед другими, не хотел выделяться. Любил юмор, особенно в отношении самого себя, но никогда не выставлял себя посмешищем. Никогда никого не наравил выставить клоуном перед другими, так как для этого нужен был повод, а любой повод поиздеваться он категорически отказывался воспринимать. Мы все одинаковые – считал он. Мы все верим в одни и те же вещи, подлежим одним и тем же привычками, а потому любой может оказаться на месте того бедолаги, которого не гнушаются унижать целыми компаниями. Толпа мыслит стереотипами коллективов. И толпа сильно ослабевает, если ее поделить на отдельных людей. Но те, кто вызревает в одиночестве, морально сильнее сколь-либо численной группы.

Он никого не боялся. Никого не просил о помощи, но сам отзывчиво и участливо реагировал на любую просьбу. Так поступит каждый – твердо верил он. Верил. Не честно было бы кому-либо уделять больше внимания, усерднее оказывать помощь, платить больше налогов, класть кафель ровнее и так далее, нежели другим. Чувствуя ноль по уровню материального богатства, он ощущал при этом великую силу помогать и отдавать что-то другим. Робин Гуд – это не про него. Ему и на ум не приходило отбирать что-то у богатых и давать бедным. Богатство, считал он, само в нужное время перейдет в руки достойного. Считал ли он себя богатым в любом из смыслов? Скорее, ему нехватало для этого слишком многого, чтобы называть себя духовно или интеллектуально, нравственно или материально богатым. Счастливым? Никогда об этом он не думал. Равенство двух отдельных государств и их нежелание конфликтовать между собой он мог назвать пожалуй главным их богатством и счастьем.

Особенно равенство среди народов планеты, он считал великим достижением землян, но на него целыми днями из телеящика лились тонны бессмысленного и показушного вранья, убийств, покушений, а потому он со временем стал считать это достижение утопическим. Он и сам от рождения был особо восприимчив к эмоциональному давлению, хоть и не показывал этого, а лишь таил, поначалу и не подозревая, что накапливает негативную психическую силу. Бесконечная ссора родителей, дурость в школе, стычки на улице, чуждые ему самому бесконечные понты окружающих и многие невростеничные вещи, которые из любого нормального ребенка сделают психически и морально неуравновешенного человека, все больше превращали его открытую и добрую развивающуюся личность в закрепощенную и критикующую. Он мог лишь наблюдать со стороны как течет жизнь, если где-то она действительно текла, а не сыпалась. Благо, эта наблюдательность делает из быдла начитанных и философски мыслящих молодых людей. Сами того не замечая, они находят нужные абзацы в нужных книгах, в нужное время пересекаются с нужными людьми, заводят умные разговоры, при том поражая самих себя умением слушать. Со временем интегрируясь в круги начитанных и искренних людей, вырабатываешь в себе почти брахманскую созерцательность, интеллигентность и осторожность в словах. Однако у него она была скорее аутсайдерская и ретроградская, а потому не смогла бы привести к осмыслению чего-либо в жизни. Проще говоря, он отказывался принимать все меняющийся мир. Он не видел и не слышал ничего, что могло бы прервать его однообразную рутину и натолкнуть на нечто новое. Его это злило, иногда так сильно что он начинал терять надежду. «Когда-то же что-то необычное должно произойти – приходила ему на ум мысль, – а то ведь мне уже почти шестнадцать. Скоро заберут в армию и тогда точно ничто не повлияет на мышление, чтобы то хоть как-нибудь прогрессировало».

Боевыми искусствами он не занимался. И не потому что боялся драться, на самом деле он даже не знал с чего можно начать. В драках не участвовал, хотя и мог дать сдачи, если это было необходимо, тем более если необходимо было за кого-то заступиться.

За кого же?

Список девочек, которые ему нравились, все рос, а связей и даже визуальных контактов с ними не наблюдалось. В исключительных случаях это могло быть беглое «привет», не глядя в глаза и не ожидая ответа.

Потом его компанией были двое его хороших друзей, с которыми он мог беспределить, гуляя по ночам и совершенствуя навык владения абакумычем. Надо-ж было куда-то проецировать накопившиеся за детство обиды, а еще накопленную и не выплеснутую на половые акты энергию.