Инфернальные эмигранты

Инфернальные эмигранты

Москва, 1999 год...

Всё чаще при виде городов на ум приходит сравнение с муравейником. Тысячи людей снуют по улицам, часто не зная, куда и зачем идут. Все они устали от такой жизни, им приходится работать на нелюбимых работах, терпеть невыносимых коллег, вставать ни свет, ни заря. Ради чего? Ради денег? Не сказать, что кто-то из них много заработал. Ради карьеры? Но как её построить, если делать работу из под палки, ведь по-другому просто не получается. В этом вся суть людей – они делают всё кроме того, чего действительно желают, а потом плачутся, что у нас всё плохо.

Вот только в отличие от тех же муравьёв, люди просто напросто равнодушные эгоисты. Их не интересует никто кроме них самих. Каждый день они проходят мимо бездомных, лишь брезгливо отводя взгляд. Для «цивилизованных» членов общества эти люди – отбросы. Ни на что не годные, бесполезные нахлебники государства. Сегодня ценится лицемерие. Ведь человек может несколько часов подряд говорить о милосердии, понимании и толерантности по отношению к другим, а через несколько минут выйти на улицу и пожалеть пару монет для бедолаги, чей дом отобрали чёрные риэлторы, или для инвалида, пострадавшего при страшной аварии, которому государство вместо пособия выплачивает копейки. Ну, и кто после этого отбросы?

Вот и сейчас люди старались обходить очередного бродягу по как можно большей траектории, словно вокруг него образовалась зона отчуждения. Местный бомж, которого все называли Горелым, сидел за небольшим столиком под навесом крохотной кафешки и попивал горячий кофе. Каждый день он приходил в это кафе и заказывал эспрессо, а затем сидел за уличным столиком и медленно потягивал бодрящий напиток. За всё это время никто ни разу не подошёл и не спросил, что с ним случилось, кто он такой и почему ежедневно приходит именно в это заведение. И не потому, что всем без исключения было плевать, а потому, что люди боялись того, какое о них сложат мнение. Они боялись запятнать свою репутацию, боялись насмешек. Какие же они жалкие, эти людишки!

Никто не спрашивал, а Горелый никому не говорил, что он раньше служил пожарником, пока не попал под сокращение штата. Никому не рассказывал, что от него после этого ушла жена и забрала детей с собой. Сам он запил, потерял квартиру, свою жизнь и самого себя. А ведь всё могло быть иначе, если бы чиновники не воровали деньги из госбюджета. Если бы жена пожарника проявила терпение и понимание, а не сбежала к бизнесмену. Если бы сам Горелый взял себя в руки, а не искал утешения на дне бутылке. Если бы хоть одно из событий пошло по-другому, если бы хоть один из этих людей сделал иной выбор, всё было бы иначе.

– Здесь свободно? – спросил человек в дорогом классическом костюме чёрного цвета и солнцезащитных очках, стоявший за спиной бездомного.

Его голос, вдруг прервавший глубокие размышления, немного напугал бездомного и тот едва не поперхнулся от неожиданности. 

– Присаживайтесь, – ответил осипший Горелый, обернувшись на голос.

Мужчина поставил небольшой кейс рядом со стулом, затем расстегнул пуговицы пиджака и присел за столик, оказавшись прямо напротив бродяги. Надо было видеть лица людей, которые через окна кафе наблюдали за странноватым мужчиной, составившим компанию бездомному. Выражения их лиц буквально кричали: «Ты что, больной?». В их скудоумных головах не укладывалось, как приличный на вид молодой человек просто так взял и сел рядом с бомжом. Это же нонсенс! А тем временем этот «безумец» совершенно расслабленно сидел за столиком напротив дряхлого кофемана и неотрывно смотрел на него. Конечно, из-за тёмных очков бродяга не мог рассмотреть глаза незнакомца, а значит и проследить за взглядом то же. Но отчего-то Горелому думалось именно так. Какая-то внутренняя тревога. Шестое чувство, если угодно.

– Как жизнь, Макар? – спросил наконец человек в костюме. – Всё устраивает?

– Мы знакомы? – недоверчиво просипел бывший пожарник.

– Нет, ты меня никогда прежде не встречал, – буднично произнёс незнакомец. – Но я о тебе знаю всё. 

– Н-да? – хмыкнул бездомный. – Чем же я заслужил такой интерес? Я такой же человек, как и все. Ни герой, ни политик, ни артист. Я никто.

– Да ну? – мужчина в костюме положил руки на крышку столика и приблизился, а его губы растянулись в полуулыбке. – Я много людей повидал за свою долгую жизнь и заметил одну черту. Настоящий герой никогда не считает себя героем, хотя и готов в любой момент помочь людям. Я знаю твою историю, Макар. 

– Да ни черта ты не знаешь, – тихо, с нотками грусти и уныния в голосе, ответил Горелый. 

– Ну, мне известно, что перед своим последним вызовом ты узнал, что попадаешь под сокращение, – произнёс незнакомец. – Но, когда из горящей многоэтажки нужно было выводить людей, тебя это не волновало. Тебе было плевать на то, как с тобой обойдутся после. Ты просто делал свою работу.

– И посмотри, куда она меня привела, – тяжело вздохнув пробурчал бродяга. – Когда я потерял работу, от меня ушла жена, забрав с собой ребёнка. И всё потому, что я слишком долго не мог найти новую работу и обеспечивать свою семью. И, когда она уходила, – старик говорил, чуть не плача, глаза его налились слезами, а голос подрагивал. Воспоминания причиняли ему ужасную душевную боль. – Я не сказал ни единого слова против. Я не остановил её. Сдался, опустил руки. Ну, и кто я после этого?

– Ты герой, Макар, – вкрадчиво ответил незнакомец. – Едва ли не лучший представитель человечества. Ты отпустил её, потому что знал, что не сможешь сделать её счастливой. Знал, что её ждёт лишь разочарование. Ты хотел для них лучшего будущего, потому и отпустил.

Незнакомец положил свою руку на плечо рыдающему бездомному. Горелый почувствовал тепло поддержки. Как же ему этого не хватало – человека, который выслушал бы, сказал бы всего пару слов в поддержку, но выслушал бы. Сейчас на сердце стало немного легче. Не было той давящей глыбы вины, которую бродяга сам возложил на себя. Он действительно отпустил их потому, что так было бы лучше, в первую очередь, для них. Он не думал в тот момент о себе. Это ли не признак истинного героизма?