Innamorato pazzo

Часть первая

  Каталина София плакала. Громко. Навзрыд. Кристину увозили. Её Кристину. Её любимую старшую сестру увозили. Выдавали замуж. Каталина видела её жениха. Уже немолод. Некрасив. Но богат. Девочка даже ахнула, когда догадалась, что камзол расшит золотом. У неё никогда не было ничего подобного. Все платья, сшитые нянюшкой, были простые, практичные и некрасивые. Хотя… София не знала, что такое красивое платье. То, в которое одета матушка с портрета в зале? Или то, в котором её хоронили? Нет, похоронное было плохое. Очень плохое.

      От воспоминаний слёз только прибавилось. Ну вот, теперь совсем никого не осталось. Сесилия умерла пару лет назад, Джоконда в Накосе, совсем несчастлива замужем. Бенедикт и Джованни в действующей армии короля Коноллы, а ведь они принцы… Вито, самый младший, совсем плох. Доктора говорят, что ему немного осталось. Доктора… Деревенский лекарь и монах. Только их и смогли найти. Вот и получается, что остаются только она и отец, герцог Сан-Микеле. Даже Кристина их покидает. Бедная… Выходит замуж за графа Литурии. Говорят, граф её любит, но Кристина-то его нет. Только Каталина знает, что Кристине больше нравится садовник Клеменца, но что делать, если Сан-Микеле погрязло в долгах. А ведь на лечение Вито нужны деньги. Хотя вряд ли то хвалёное лекарство поможет. Вито слишком болен, чтобы ему что-то помогло. Слишком.

      Каталина снова всхлипнула и прислушалась. Кто-то шёл сюда. Шаги были явно Кристинины. Ну вот и всё. Пришла прощаться.

      — Софи, где ты, милая? — позвала старшая принцесса.

      — Я здесь, — София слезла с подоконника и крепко обняла сестру. — Тина, не уезжай. У меня же больше никого нет.

      — А папа? А Вито? — Тина и сама была не прочь плакать, но пока держалась.

      — Папа занят. А Вито скоро умрёт. Я одна буду, — маленькая принцесса всхлипнула.

      — Ты тоже скоро выйдешь замуж, — печально улыбнулась Кристина. — У тебя будет муж.

      — А он будет меня любить? — без особой надежды спросила София. Любовь была в красивых книжках с картинками у принцесс в высоких и красивых башнях с не менее высокими и красивыми прическами, а худой девочке с непонятной вечно растрепанной косой и болезненным цветом кожи она ни коим образом не светила.

      — Конечно, — Тина крепче обняла сестру. — Конечно.
 

***

      Прошло несколько лет. Принцесса Кристина скончалась от лихорадки в далёкой Литурии. А герцог Сан-Микеле вдруг с ужасом понял, что скоро тоже умрёт - головные боли давно не прекращались, начались головокружения и припадки. Фамильное проклятие всех мужчин их рода. Бедный Вито не дожил и до своего десятилетия. Что ж, Сан-Микеле перейдёт к старшим, а вот Каталина… Надо было что-то решать с будущим его единственной оставшейся в живых дочери. И написать Бенедикту, что следующим герцогом Сан-Микеле будет он. Освальдо задумался. Единственным хоть сколько-то подходящим женихом для Софии был король Коллариэнна, Эрнст. Но станет ли правитель почти самой богатой, хоть и небольшой, страны на континенте жениться на бесприданнице? Вряд ли. Ему нужны связи и влияние. Уж скорее он женится на одной из сестёр Императора Скалларии, чем на дочери бедного дворянина из маленького захудалого герцогства на краю Никилийских гор.

      В дверь кабинета постучали. Герцог поморщился от очередного разряда боли и обернулся к входу.

      — Вам письмо, Ваша Светлость. От Эрнста Лирианнского, — сказал Пьетро, слуга герцога, кланяясь и заходя в кабинет.

      — Что ему от нас нужно, Пьетро? — удивился Освальдо.

      — Ваша дочь. Она у нас девушка на выданье, — со знанием дела заявил старый слуга.

      — Но мой род беден, — вздохнул герцог.

      — Да разве всё в этом мире решают богатство и положение? — несколько простовато удивился Пьетро. — Принцесса Кристина, да будет земля ей пухом, наверняка показывала ему её портрет и говорила о ней. Она всегда хотела для сестры лучшей партии.

      — Бедная Кристина. Её доброта ко всем живым сгубила её, — печально заметил Освальдо, распечатывая письмо. Да, верно, она и впрямь что-то писала про это. Ну, дай-то Бог.
 

***

      — Ваше Высочество, у меня для вас важная новость, — Констанца улыбалась, а делала это она крайне редко. В детстве Каталине иной раз казалось, что Констанца так просто не умеет. Да и вообще, старая калитийка была сделана из коллариэннского мрамора, как святые в часовне. С возрастом девушка, конечно, поняла, что на всё у Констанцы были свои причины, о которых она никому не хотела распространяться.

      — Что случилось? — София отвлеклась от одевания кукол и посмотрела на няню. В её душу закрались слабые подозрения, но тут же поутихли. Брачный возраст она давно перехаживала, да и женихов на её приданное сыскать было почти невозможно.

      — Пора отложить игрушки. Вас выдают замуж, — сообщила Констанца.

      — Да? — принцесса искренне удивилась. Да неужто?

      — Да. Дождались наконец. Да и жених немногим старше вас. Вам восемнадцать, а ему, стало быть, двадцать шесть. А красивый какой… Ну словно ваш Риккардо, — закивала женщина. — Да точно, как Риккардо, ей Богу.

      — Это король Коллариэнна? — Каталина на секунду забыла, как дышать. Ну… уж хотя бы младший двоюродный брат императора, но никак ни король фактически самой богатой страны.

      — Точно так, — улыбнулась ещё шире Констанца.

      — Моя добрая сестра даже после смерти заботится обо мне, — уверенно сказала девушка, складывая кукол в коробку. Хотя получилось как-то холодно. По-хорошему, она уже не любила никого, кроме отца и братьев. И, наверное, Констанцы. — Это возьмем с собой, — кивнула она на игрушки. — Я так хочу.

      — Но Ваше Высочество… — в Калитии девочка вырастала, как только становилась невестой. А в Сан-Микеле… а в Сан-Микеле время застыло с момента смерти доброй графини Санты Доминики. После отъезда Кристины и смерти маленького Витторе дворец превратился в проклятый кукольный дом. София зациклилась на этих маленьких человечках, разряженных в лучшие одёжки. Больше всего пугало, что они были очень похожи на вполне реальных людей.

      — Мы возьмём их с собой, — как мантру, повторила Каталина.

      — Да, конечно же, — калитийка потянулась к сундучку. С Ваноццей спорить было бесполезно.