Инопланетяне

Из огня да в полымя!

Преодолев сопротивление ослабленного неимоверной усталостью и потерей крови, тела, повторяя, наверное, в десятый, а возможно и в сотый, раз «Не бросайте меня, подождите!», я добрался до люка и нажал на зелёную кнопку, что находилась рядом с красной. Почему я нажал на зелёную? Я просто решил, да и во всех научных трудах писалось, что зелёный цвет - это цвет свободы! А я так рвался к ней, к Свободе, она мне так была нужна и желанна, что у меня даже мысли не возникло, что я могу ошибиться, что зелёная кнопка может служить и для других целей.

И я не ошибся!

Люк, зашипев рассерженной змеёй, резко откинулся наружу, и моему взору открылось, усеянное мириадами звёзд, ночное небо. А посредине всего этого великолепия, словно бабушкин блин, светила тысячевольтной лампой огромная, круглая луна. И свет её был настолько ярок, что казалась она не настоящей, какой-то неестественной.

Наполовину высунув голову наружу, я хотел оглядеться и определить, куда же это занесла меня нелёгкая, и что подлая судьба мне уготовила на этот раз? Я, после побега от «тараканов», а я всё-таки надеялся в душе, что сумел убежать от них, теперь всего опасался, и ничему, даже глазам своим, не всегда верил.

Но опасаться было нечего.

Протянув руки мне навстречу, чтобы помочь мне покинуть шлюпку, стояли трое или четверо, сразу-то я и не определил от волнения, людей в рабочих комбинезонах. Они настолько были рады моему появлению из люка, да ещё и живым, что улыбки доброжелательности и радости освещали их лица.

Уфф, вздохнул я облегчённо, и подал руки встречающим.

Через мгновение, с широкой, во всё лицо, улыбкой радости и счастья, я стоял на палубе космической шлюпки, и пожимал руки своим соплеменникам.

Прохладный воздух Родины ласково овевал моё тело, и мне было так хорошо, как никогда раньше ещё не было.

Ох, и натерпелся же я в плену у инопланетян, и вот наконец-то вдохнул воздуха Свободы, подумал я и, чуть не задыхаясь от любви к себе подобным, кинулся обнимать стоявшего напротив меня рабочего.

Повторяя «Родненькие вы мои, дорогие!», не считая кому и сколько раз, я пожимал руки всем подряд, и слёзы счастья текли по моим щекам.

Радость от встречи и обретённой Свободы захлёстывала меня, наполняла всего целиком, била через край!

Ослеплённый чувствами и непередаваемыми эмоциями, перевозбуждённый, я не знал, как выразить свои чувства соплеменникам, то есть, настоящим Homo sapiens, и поэтому не сразу обратил внимание на лица «освободителей». Они в какое-то мгновение нашей встречи потеряли своё первоначальное, радостное выражение, они постепенно начали изменяться!

 Из радостных и приветливых в начале, они постепенно теряли свой первоначальный восторг, и обретали мрачное и угрюмое выражение. На лица их легла тень невысказанной застарелой боли, а глаза потускнели.

Мне бы спросить «Что с Вами?», но я не спросил. Я всё ещё был под впечатлением встречи с людьми, и ничего вокруг не замечал. Я в этот момент был «глух и нем» к окружающему, я был словно «не от мира сего» - только радость и счастье наполняли меня.

Однако кое-что заставило меня постепенно уменьшить свои восторги: рукопожатия встречающих становились всё слабее; объятия всё менее пылкими, и они всё чаще отводили взгляды в сторону.

И ещё я обратил внимание на их непроизвольные повороты голов в одну сторону, словно они смотрели на что-то, или на кого-то, нуу…, как-будто ожидали чьих-то указаний, что-ли, или боялись.

Я один-единственный раз, краем глаза, тоже посмотрел в ту сторону, и… мысленно пожал плечами - там, освещённые луной стояли, держа в руках трости, несколько человек. Они ничем не отличались от моих встречающих…, разве только одеждой.

 Собственно, одежда их была просто другого покроя, и всё - не комбинезоны, а что-то в виде штанов с буфами и накидок на голом торсе. Были ли они обуты или нет, я не увидел…, да, собственно, я и не смотрел на их ноги, до того ли мне было? Мне, главное, хотелось побольше насладиться общением с себе подобными, почувствовать их рядом, прикоснуться к ним. Какие уж тут ноги!

Но всё же…, по-моему, раньше их не было, Во всяком случае, я их не видел до тех пор, пока «мои» обнимались со мной, и не стали поворачивать головы в их сторону.

 Да, точно, были только мои встречающие, а эти подошли позже, может…, когда я, радостный и счастливый, обнимался и пожимал руки.

Меня их присутствие не очень-то и взволновало. А вот поведение моих встречающих заинтриговало, и не просто заинтриговало, а даже озадачило.

Как так? Я же видел искренность  улыбок, физически ощущал крепость ответных рукопожатий, и вдруг… всё это куда-то, словно по мановению волшебной палочки, исчезло…. Появилась какая-то напряжённость, скованность в движениях….

 Непонятно и странно. Более, чем непонятно! Более, чем странно!

Мой мозг ещё не успел отреагировать на внешние изменения, а тело уже напряглось, приняло положение «стойки», словно легавая при встрече с медведем. Наверное, сказалась «тренировка» организма в плену у «тараканов». А то с какой бы это стати я почуял совершенно незаметные изменения в поведении встречающих.

Продолжая обнимать очередного рабочего я, приблизив рот к его уху, шёпотом спросил:

- Что случилось?

И в ответ, тоже шёпотом, услышал:

- Пришли надсмотрщики.

- Ккааккие надсмотрщики? - бледнея от предчувствия приближающейся беды, проблеял я.

- Охранники лагеря. Ты уж извини, дружок, но мы тебе помочь не можем…. Мы рабы!

Ещё не закончив говорить, он сжал меня в своих объятиях, да так, что я не мог не только пошевелиться, но и дышать.

Куда уж мне, чуть ли не ежедневно  терявшему по половине литра крови, сопротивляться! Как говорится - «тут уж не до жиру - быть бы живу»