Инсомния

I

«Викториа пропала».

Сообщение, которое по уровню тревоги равняется с десятибалльным штормом у прибережного города, заставляет Адама посреди ночи запрыгнуть на водительское сиденье автомобиля и вдавить педаль газа в пол на поиски внезапно исчезнувшей кандидатки на королевский трон. Рядом на пассажирском внезапно оказывается маркиза Хьюборд, увязавшаяся следом за королевским телохранителем на поиски подруги, и он без единого слова заводит мерседес, жестом показывая пристегнуться.

Уличные фонари тянущейся линией обрамляют двойную сплошную, по которой они так спешно несутся. Джейн видит, как в окне медленно исчезают жилые кварталы центра, украшенные гирляндами, цветочными корзинами и ночными свиданиями, и привычный неосязаемый воздух постепенно впитывает табачный дым и запах бензина с придорожных заправок на окраине Демилуна.

Викторию Бросс в последний раз видели в баре на Нил-стрит с большим чемоданом, влажным лицом с подтеками туши и почти разбитым сердцем. Любимица публики никак не могла принять поражение в конкурсе самодельных шляп, что сбежала из замка посреди ночи, чтобы в очередной раз посвятить бармена в свои проблемы в тайне от нерадивой матери, осуждающей её за любую неудачу, на протяжении долгих лет.

Так говорила герцогиня Лесли Штрауд, искренне не терпевшая компании потенциальной королевы. Она сказала, что искать Викторию стоит либо в витринах бутиков на Брайтон-сквер, либо в «Весёлом Роджере» на периферии светской жизни и желания скончаться в водосточной канаве.

Адам и Джейн выдвинулись из дворца в одиннадцатом часу с целью вернуть всё ещё кандидатку на трон в её покои и с четким осознанием, что, если они не сделают этого до контрольного звонка старшей из Бросс, возвращаться будет уже некуда — сложно сказать, куда и кому представительница влиятельного рода засунет королевский замок со всеми его обитателями.

Адам Браун паркует автомобиль на стоянке у паба, яркая вывеска которого жжёт сетчатку глаз. Девушка рядом рассматривает через стекло скопившуюся компанию байкеров под старомодной вывеской «Весёлый Роджер», слегка пугаясь их отшельнического вида, и отворачивается, встречаясь со взглядом мужчины в полутьме салона машины. Его карие, темные донельзя глаза поблескивают на фоне опускавшейся на Демилун ночи, и она пугливо тянется к руке Брауна, невесомо сжимавшей руль. Переплетает пальцы, чувствуя, как расслабляется его кисть, и её миниатюрная ладонь нежной кожей скользит, тонет в его. Когда большой палец его правой руки мерно поглаживает её запястье, Джейн забывает вздохнуть.

Она тянется к нему; по мере приближения чувствует, как дыхание Адама сбивается, как больше воздуха он пытается втянуть носом, как вздымается его грудная клетка и как он отпускает её ладонь, резко выходя из машины.

Девушка опустошенно хлопает ресницами, следя за тем, как Браун опускается на капот, вороша смесь песка и гравия под подошвой ботинок. Она отстегивает ремень безопасности, который Адам игнорировал в любой поездке (даже граничащей с погоней — мотоциклам ведь они не нужны, верно?), и открывает дверь, впуская пропахший горьким ромом и выхлопными газами воздух со стоянки. Она настороженно осматривает кровавые подтеки и пару пустых бутылок на гравии у паба и инстинктивно жмется ближе к Брауну.

— Что-то случилось?

Адам еле слышно усмехается; достает руки из карманов джинсов, опираясь ими на капот автомобиля. Джейн видит его полукривую усмешку и взгляд, блуждающий по закоулкам её сердца. Он то и дело стучит, но никто не отворяет.

— С чего ты взяла?

— Ты весь день сам не свой.

Адам никогда своим не был. Он всегда был посвящен опасности, интригам, скоростной езде, одноразовым свиданиям с продолжением и терпкому алкоголю, и принадлежал Адам только наследному принцу и по совместительству лучшему другу в качестве личного телохранителя и персонального советника с самого детства придворной жизни его семьи. Себе Браун никогда не принадлежал.

Он знал своё предназначение и никогда не искал себя в чем-то большем — просто не мог потерять. Но слегка заблудился, пока окончательно не понял, что, оказавшись в чаще собственных желаний и принципов, всё же потерялся. Адам осознал, впервые и очень четко осознал, что потерял себя, когда без пяти минут наследный король Пьянеты сказал лучшему другу, что он намерен сделать маркизу Хьюборд своей женой вопреки желанию королевской семьи передать эту честь вместе с короной члену знатного и почитаемого рода Бросс.

Он намерен сделать Джейн Хьюборд своей. И счёт до предложения шёл на дни.

В тот момент Адам потерял всё, что так долго выстраивал в своей беспечной жизни, вместе с этим всем — надежду, единственную покрытую смятением надежду на обретение себя. Он даже дал ей имя — Джейн.

Девушка, не боящаяся обязательств новоиспечённого титула, без страха ввязывающаяся в любые авантюры и спокойно спавшая между многовековых стен со своей историей, стала его мечтой, которой, по заветам дружбы двух мальчишек с детства, принято делиться. И впервые Адам хотел утаить что-то от друга детства.

Он встаёт, медленно и неуверенно, держа взгляд у перевернутой подковы над грустно встречающей на входе дверью в паб. Носком грубых ботинок пинает по невнимательности крупный гравий и пару стеклянных розочек, огибая капот автомобиля, переливающегося неоном от вывески напротив, и Джейн сжимает ледяные фаланги на его запястье с раскидистыми тенями вен, змеей спуская ладонь и переплетая пальцы. Его пульсирующие страстью янтарные радужки плывут — смыкаются в зрачке, почти сливаясь с ним; Джейн видит отражение себя с перепуганным взглядом и парой выбившихся прядей из прически.

Перед собой она отмечает застилающие пеленой запала глаза, трёхдневную ухоженную щетину и потрескавшиеся бледно-розовые губы, переведя взгляд на которые она инстинктивно облизывает свои. Поздно понимает, что подает сигнал призыва к действию, когда он одним рывком припечатывает её к двери мерседеса и борется с желанием не оказаться на заднем сидении, сжимающим Джейн в своих чертовски горячих руках.