Интерференция тьмы.

Глава IV.

Глава IV.

БИТВА ПРИ ТИЛКАНЕ.

Вождь союза восточных племён, победитель и завоеватель северных царств, последний избранный на второй год царь Санкал погружённый в думы, нервно поглядывал на слуг, что без конца заполняли стол всё новыми и новыми яствами, хотя трапеза давно закончилась. Слуги носили на подносах высокие кувшины и широкие фигурные чаши, испещрённые божественными рисунками. Из них дополняли слегка пригубленные кубки, укрытые и украшенные по краям зеленью и кисточками спелого чёрного винограда, что размещались прямо перед повелителем, боясь перепутать и смешать разнообразные тонкие вина разной крепости и выдержки между собой. Эта непростительная ошибка могла стоить любому слуге жизни.

Суровое лицо вождя на этот раз поморщилось.

Он ловко выдернул из рук молодого нерасторопного слуги поднос со столетним вином и облил всю его скудную одежду красноватой жидкостью, гневно запустил подносом в спину.

–Пусть тебя разберёт на части, вшивая собака! – раздался гром со стороны вождя.

Униженный слуга поспешно устремился к выходу.

– Вон! Все вон! – раздалось сзади. Грязная рука вождя в золотых перстнях опустилась в широкую серебряную чашу, чтобы извлечь оттуда жирную куриную ногу из бульонной гущи и успеть швырнуть её в слугу.

Причина плохого настроения вождя известна. Второй срок его царствования медленно, но верно подходил к концу.

Перед царём длинный стол накрыт большими греческими скатертями с квадратными узорами. На нём же располагаются на блюдах островки жаренных молочных поросят, усыпанных зелёным луком и чесноком. Яств не менее, чем на пятьдесят персон. К сему около ста всяческих чаш с винами, которых вполне хватит для того, чтобы споить добрую центурии, если не две.

Однако почтенный человек ел весьма мало, но спешу заметить весьма по животному.

Мягчайшие восточные ковры застилают половину шатра. Проходя по ним, без труда заметно, как глубоко утопает нога в этих драгоценных и скорей всего бесценных коврах с крупным ворсом.

Невзирая на предупреждения, у входа зашаркали чьи-то нетерпеливые сандалии. И когда штора откинулась, в пространство заскочил вспотевший, с испуганной физиономией, гонец из обедневших благородных. Очень преклонного возраста. С худым и сухим лицом, как высохшая груша.

Увидев повелителя, он, задыхаясь, упал ему в ноги.

Глаза вождя блеснули. Хорошие вести такие люди не приносят. Он нахмурил брови. Римский нос раздулся и превратился в бычий с раздувающимися ноздрями. Вождь в миг соскочил с ложа и подошёл к лежащему.

– О-о-о, великий повелитель! Дважды избранный царь великой столицы! Сила сильных! Отец земли! Сокрушитель северных царств! Победитель чужих древних богов! Вождь всех восточных племён! – почти нашептывая, запричитал старик-вельможа.

Тот походил на человека, мучимого зубами, что стонет от боли.

Вождь нахмурился, аккуратно прислушиваясь к привычной скороговорке, а вдруг гость промолвит что-то ещё или ошибётся в титулах. Такое уже бывало. Тагр назначал ему наказание в виде кнута.

– Прости, великий царь! Тилкан не взят,– тихо едва долетело до ушей повелителя. Старик опустил голову в землю, не осмеливаясь поднять глаза.

– Что-о-о? – заревел по-медвежьи вождь, ухватив со стенки шатра висящий на тесёмках в чехле лёгкий боевой топорик.

В следующее мгновение топорик лёг на череп лысой головы старика. Однако, тупой стороной. Старик тут же скончался.

Разъярённый вождь повернул топор, ударил мощно лезвием по шее старика. Тот не охая, распластался на полу с глубокой рубленой раной на шее, пуская от себя кровяные ручьи. Кровь била усиливающимся фонтаном со страшной силой из прорубленной артерии.

Обагрив топор, кровь измарала тонкую тунику вождя, обрызгала весь ковёр багряными густыми пятнами и желеобразными сгустками мозгов и сукровицы, впитавшись вглубь ворса.

Легко отшвырнув орудие убийства в сторону, вождь подошёл к своему прежнему ложу и уселся.

Лицо приняло брезгливое выражение.

– Унесите труп! – крикнул он.

Ни на миг вождь не усомнился в том, что старик мёртв.

Несколько слуг вынырнуло из углов шатра, мгновенно исполнили приказание.

Один из слуг ползая на четвереньках, как собачонка, принялся вытирать лужи крови и остатки мозгов собственной одеждой.

Вождь снова нервно оглядел всех присутствующих, и казалось, в любой момент мог броситься и любому нанести смертельный удар, вздумай они промедлить с исполнением своих прямых обязанностей.

– Если эта последняя битва не окончится моей победой, то вас всех отправят в клетки к диким зверям в виде корма, и всех оставшихся в живых из моего войска подвергнут пыткам страшных палачей, дабы никто не смог вернуться назад. Сто дней будет длиться траур. Будет царствовать чёрный порядок. Палачам же будет наказание помягче. Но если только выполнят, как следует свою работу. Их вышлют из Санкал навечно всех до единого. Если нет, то они сгорят на медленном огне. Да и я, вернувшись в Санкалы, не предстану пред очами великого громовержца и ясновидца в своём обычном одеянии победителя в храме, я приму чашу смертельного вина, как повелит мне сделать совет старейшин. Яд моё спасение, ибо не видеть того позора, которому я подвергнусь после поражения. Я великий и истинный вождь санкалиец! Я умею побеждать, как и проигрывать! – кричали сумасшедшие губы.