Интернет-издание авторов рунета "Портал" - Выпуск 6

Современная проза

Михаил Бочкарев

Дезинфекция (Таракан)

Верка Ланцова проснулась от жуткого грохота попадавших с полок кастрюль, что донёсся с кухни. Скрипнув пружинами кровати, она медленно подняла с матраса массивный торс. Распахнула красные очи, словно мумия-страж, выдернутая мародерами из векового сна. С минуту соображала, где она есть и, осознав, что есть она у себя дома, в собственной кровати, резво встала с неё.

«Опять котяра забрался!» – догадалась Верка. И эта мысль вмиг вселила в её мозговые клетки жаждущего крови демона. Соседский кот Павлушка, жирный и наглый, имеющий физиономию хитровато-отчаянную и глазищи зеленые, как пуговицы демисезонного пальто, частенько пробирался с соседского балкона к Ланцовой с известной целью. Полакомиться чем-нибудь ему не принадлежащим.

«Господи, курица ведь!» – отчаянно вспомнила разбуженная и кинулась спасать от лап обнаглевшей кошачьей нечисти птичью тушку, оставленную вечером в раковине для разморозки.

Щёлкнув выключателем, Ланцова грязно ругнулась. Но тому была веская причина. Свет в кухне вспыхнул лишь на миг совершенно неестественным фиолетовым светом и, лопнув перегоревшей лампочкой, тут же угас. А изловить кота в кромешной тьме под силу ли? Но Верка, плюнув злобно во мрак ночной, тишайше раскрыла дверь, влетела в проем и тут же за собой её закрыла, пресекая всяческие шансы кота к побегу. И сразу же впотьмах кинулась она к форточке, закрыв и её.

– Попался, падла! – шипя, выдохнула остервеневшая от наглости вторжения девица и, замерев, встала посреди кухни, насторожив слух.

Но гадкий кот никак себя не проявлял. Тогда Ланцова на ощупь добралась до раковины и, опустив в неё руку, вскипела окончательно. Курицы как не бывало!

– Убью, – только и произнесла она.

Нашарив висящую над плитой дубовую скалку и взяв её наизготовку, как делают обычно полицейские в голливудском кино, Ланцова фальшиво-ласковой интонацией, от которой повеяло замогильным холодом, пропела тонко:

– Кис-кис-кис, Па-а-а-влу-ша! Где ты, котик?

Но котик не отозвался. А произошло вдруг совсем уж невообразимое. Такое, отчего вся прыть и жажда смертоубийства кота в момент из неё улетучилось куда-то, сменившись в секунду инфернальным ужасом.

В темноте щелкнула вдруг кремнием зажигалка, выхватив из густого небытия ночи дикую морду чудовищного существа, и существо это, пыхтя нечеловечески, раскурило от огня толстенную длинную сигару, что зажата была в его громадной лапе, показавшейся Верке дикой заржавленной бензопилой.

– Здесь, – скрежеща, сказало неведомое существо голосом таким, словно связки его были созданы из шершавой растрескавшейся текстуры, а в легких не кислород существовал, а вязкая серная жижа.

Скалка вмиг выпала из онемевших рук Верки, а существо, как ни в чем не бывало, уже зажигало громоздкий разноуровневый канделябр, стоявший на кухонном столе, и похож он был на корявую лапу кровавого вампира. Такого у Ланцовой дома отродясь не бывало. Смотрела она на это действо, как ополоумевшая, и дышать не могла от страха. И казалось ей, что этого быть не может, что это кошмарный сон. Но с каждой новой зажженной свечой становилось в кухне все светлее, а оттого – реальнее. И ужас Веркин не улетучивался, а только с новой силой, словно нагнетающийся в её душу дьявольским насосом болотный ил, заполнял каждую нервную клеточку.

И когда стало совсем светло, увидела она, что на табурете сидит в позе немыслимой человеческим разумом мерзкий и громадный, размером с шифоньер, коричневато-блестящий таракан.

Лапы его шевелились, словно приставленные к омерзительному телу на шарнирах. Изогнутые усищи, словно две гнутые арматуры, вторили им, задевая на потолке побелку, отчего та сыпалась хлопьями на пол, а ротовые тараканьи желваки, мохнатые и чудовищные, с отвратительным стрекотом пошевеливались, роняя на брюхо тараканье куриные разжеванные ошметки. Одной лапой чудище держало обожранную им почти всю курицу, а еще в одной помещался раскрывшийся книжечкой паспорт. Черной копотью дымилась в еще одной лапе сигара.

– Ланцова Вера Степановна? – сказало чудовище, заглядывая в документ черным неживыми глазами. И отсвет свечей искрился в них погребальным костром.

Но хозяйка документа не в силах была ответить. Горло ей сдавил спазм. И язык, словно неживой, безвольным трупом лежал во рту, чужой и вязкий.

– Узнаёшь? – вопросил тараканище, отшвырнув от себя документ, словно тот был заражен чумой. И показалось Верке, будто он улыбнулся, но так зловеще, что кровь в жилах стала вмиг ледяной, да в ушах застучало молотом сердце. Медленно-медленно, словно в болезненном сне.

– Нет, – проблеяла она. – Не может… быть… не может этого быть!

Но тварь, хлестнув вдруг с небывалой силой останки курицы об пол так, что кости изглоданной птицы разлетелись кругом, оборвала её лепет и застрекотала: