Interzone

Изабель

Утро наваливается на меня еще в постели плотным горячим запахом яичницы и жареного бекона. Мысли вялотекущие, тело ватное, есть хочется, но желудок не подает признаков жизни. Первая стадия голода. Всё это знакомо, и не раз пройдено. Сначала отказываешься от еды, потом позволяешь себе маленькие порции, потом срыв, потом снова голодание с ужасным чувством вины и комплексом, что ты бессильная дура. Стандартная адовая спираль анорексички. Если сможешь удержаться после срыва и не вызывать рвоту, то ты избежишь булимию, идущую в комплекте.
Я выползаю и делаю слабые попытки утренней гимнастики. Тело качает и ведет, движения заторможены. Затем прямо в пижаме спускаюсь на кухню.
Я хоть и хочу сбросить вес, но снова оказаться под капельницей нет желания. Ненавижу иголки в теле.
На кухне суетится Стивен в одних шортах. Он слушает музыку в наушниках и пританцовывает в такт. Я, не сдерживая улыбки, останавливаюсь и наблюдаю, как он намазывает ореховым маслом хлеб и тут же откусывает. Его спина широкая, рельефная, мускулистая и загорелая. Хочется прикоснуться к ней и провести рукой. Горячий парень!
Вздохнув, я подхожу к холодильнику и не остаюсь незамеченной:
— Доброе утро!
Стивен расплывается в улыбке.Зубы все ровные, белые, дорогие. Таня говорила, что он чокнутый на этой теме: куча средств для ополаскивания, нити, щетки, пасты, проверка каждые полгода у своего стоматолога.
— Как спалось?
— Нормально. — Я открываю холодильник и вижу пустоту потолок.
— Ничего нет, кроме масла и хлеба.
Я удивленно таращусь на него.
— А яичница? Бекон?
— Это надо покупать. Мы вчера всё съели. Надо снова затариваться.
Я недоверчиво смотрю на Стивена. Я отчетливо слышала запах еды! Он сожрал втихаря, а сейчас под дурака косит? Или у меня уже галлюцинации?
Я кошусь на раковину: там гора посуды со вчерашнего вечера, но «свежих» сковородок нет.Черт… Я смотрю на остатки пасты и кусок хлеба для сэндвичей. Есть это не хочу. Тут столько калорий, что все мои усилия будут за зря.
— Где Таня?
— Дрыхнет!
— Она до обеда проспит…
Стивен согласно мычит. Я снова кидаю взгляд на масло, которого осталось на дне банки.
— Ты можешь водить сейчас?
— А что?
— Давай за продуктами сгоняем?

Walmart. Прохладный ветер на стоянке и нагревающийся на солнце асфальт. Я привычным движением взлохмачиваю кудряшки. В стеклах витрин я вижу себя и остаюсь довольна: длинные худые ноги, шорты, черные очки, майка поверх тела задорно показывает, что на мне нет белья. Стивен выглядит скалой рядом со мной. Я вспомнила, как у меня была фотосессия для журнала, где пригласили мне в пару очень красивого парня. Но тот оказался геем. Это так задело, потому что никого идеальней я не встречала. Я была расстроена и сделала вывод: нельзя доверять красивым, в мире моды — дважды нельзя! А Стивен хоть и не моделит профессионально, как мы с Таней, но тоже вхож в этот мир.
Мы окунаемся в прохладу здания, взяв тележку на входе. Камеры фиксируют каждое движение, колонки на одной ноте дружелюбно что-то поют, покупателей мало и они медленно бредут по проходам, будто в музее. В этом царстве жратвы и замороженных, мы со Стивеном начинаем бунтовать, как дети. Он сажает меня в тележку и начинает катать, ловя завистливые, возмущенные или равнодушные взгляды некоторых покупателей.
Затем мы кидаемся друг в друга чипсами и устраиваем дуэль на зефирных палочках. Когда Стивен останавливается возле прилавка с сыром, чтобы сделать выбор, звонит мой мобильник — резко, оглушительно, перебивая музыку из динамиков.
Наверное, это Таня очнулась в пустом доме и теперь пытается узнать, где мы.
— Алло?
Но вместо голоса подруги звучит приятный бархатный голос Джеймса.
— Здравствуйте, Изабель. Это Джеймс Монтгомери.
Я напрягаюсь, превратившись в слух. Вот ведь черт! Он не спал, что ли?
— Я звоню, чтобы извиниться за вчерашние сообщения и разговор.
Его интонации, четкое произношение говорят, что он не пьяный. Хотя вчера тоже звучал, как обычно, если не считать, что ругался и рассказывал, каким способом имел его брат его же жену.
— Все нормально. — - Стандартной фразой отговариваюсь от его извинений, хотя считаю это ненормальным звонить своим подчиненным и плакаться.
— Вам это не понравилось! Простите, я обычно не имею привычки звонить пьяным своим сотрудникам…
Дальше я не слышу, так как Стивен гаркает прямо над ухом, тряся передо мной пачкой сыра: «Ты какой предпочитаешь? Овечий Бри или из коровы? Или это не ешь?»
— Без разницы…- Шиплю я этому придурку, отталкивая его и состроив гримасу.
— О! Вы не одни? — Оживляется в трубке голос Джеймса.
— Да… Я в Walmart.
— Это ваш парень?
— Нет, моей подруги.
— Вы с утра с парнем подруги закупаетесь в супермаркете?
Я напрягаюсь: что в этом такого странного?
— Да, а что?
— А подруги нет. — Это был даже не вопрос, а утверждение.
— Да! А что? —Злобно прерываю его выдумки. — Что в этом такого?
— Ничего, Изабель. — Неожиданно нежно произносит Джеймс мое имя, что сердце болезненно сжимается. И снова это ощущение тоски по чему-то или по кому-то забытому.- У меня к вам бизнес предложение.
Я замираю на слове «бизнес».
— Мне вы нравитесь. Почему-то я чувствую, некое родство с вами. У меня есть друзья, но нет того, кому бы я мог позвонить вечером и поболтать. Я предлагаю, за каждый мой звонок пятьсот долларов.
Ничего себе! Я удивляюсь этому предложению. А как же дистанция? Не помешает ли мне потом это? Но пятьсот долларов за разговор! Он мне уже должен по сути тысячу. Но это как-то неправильно… Словно меня покупают! И что потом он запросит после этих звонков?
— Слушайте, мистер Монтгомери, при всем моем уважении, сходите к психологу, и денег сэкономите, и он поможет вам.
В трубке раздается смех.
— Я вам перезвоню чуть позже, чтобы узнать ваш ответ.
И отключается.Тишина в трубке словно пощечина. Монтгомери с чего-то решил, что со мной можно неуважительно обращаться. Из-за чего? Потому что я женщина? Или из-за возраста? Из-за того, что я его модель?
От негодования я не выдерживаю и выпускаю пар: кричу с утробным рыком, одновременно пиная ногой тележку. Стивен замирает с пачкой креветок в руках и удивленно смотрит на меня:
— Ты чего такая злая?
Его любопытство ставит в тупик — ненавижу такого рода вопросы! Это равносильно, как спрашивать: «А чего у тебя такой нос?», «А почему ты еврейка?», «Ты давно с таким характером живешь?».
Фыркнув, я смяла упаковку чипсов из тележки.
— Эй! Сама будешь есть эти крошки!
— Стив, представь, что тебя домогается начальница…
— У меня нет начальницы! — Обрывает он, открывая банку кока-колы и делая глоток, под шипящий звук напитка.
— Я же сказала: представь!
— Не ори на меня! Хорошо! — Он выражает всем своим видом, что ему не охота слушать меня, но я продолжаю.
— Представь, что тебя домогается начальница. Ну… Как домогается?..
— Она мне предлагает секс? — В его глазах появляется возбужденный блеск, а на лице — хитрая улыбка.
— Нет. В том-то и дело, что не предлагает. Это даже домогательствами не назовешь!
— Ты же сама сказала: домогается!
— Черт! Просто звонит тебе! В принципе, можно нажаловаться в полицию или не отвечать на звонки, но она за большие деньги предлагает говорить с ней по телефону.
— Секс по телефону, что ли?
— Нет! Ты как слушаешь? Просто говорить о делах, о жизни, задавать вопросы! Но тебе не хочется этого делать… Но деньги!
Стивен замирает, облокотившись на тележку. Он застывает с рассеянным взглядом и обдумывает мной сказанное. Через секунду его лицо кривиться, и он выдает: «Да в чем проблема-то?»
Ну конечно! Стивен не понимает. Я разочарованно цыкаю и отворачиваюсь.
— Тебе же предлагают просто болтать по телефону, так еще за это деньги будут платить! Круто! Ништяк!
И он продолжает выбирать нам еду на полках.