Интриги императорского двора

Глава 11. Почему?

Альберт нервничал. Он раз за разом обводил взглядом зал, пытаясь определить, кто друг, а кто враг. Но это было бесполезно. Будучи принцем ему не доводилось близко общаться с членами Совета Лордов. Исключением были лишь первый советник его отца, магистр Бейракс, и, как ни странно, Северин Вельф. Первый часто развлекал его беседами во время особо скучных приемов, на которых не разрешалось выходить из-за стола. Второй, проходя мимо по коридору, каждый раз останавливался, чтобы начать разговор с принцем, подшутить над ним, похвалить или поругать в той ироничной манере речи, свойственной только Его Светлости. Однако регент уже был на стороне императора, а значит, пришло время завоевывать верность и остальных пэров.

Зал Совета Лордов был круглым. Бесконечные ряды столов и стульев спускались сверху вниз, и лишь маленький пятачок пространства занимала мраморная кафедра. Самые нижние ряды обыкновенно были заняты пэрами Империи Запада. Выше них находилась свободная зона, проникнуть в которую мог любой аристократ, если совет был объявлен открытым. Нередко верхние места занимали студенты, учащиеся на факультете дипломатии. Изредка Совет Лордов посещали романтики, мечтавшие изменить государственное устройство или влиться в ряды пэров. Однако они быстро понимали, что для этого придется разрушить уже существующую систему и либо отступали, либо таинственно исчезали с политической арены империи.

Зал не был построен для удобства. Выступающий за каменной кафедрой человек под пристальными взглядами многочисленных сановников испытывал большое дискомфорт. Это испытание, которое должен был пройти каждый, кто хотел донести свои мысли до важных ушей. Здесь, в зале Совета Лордов, публичное выступление решало, будет ли твое предложение воспринято, осуждено или одобрено, станешь ли ты успешным.

Еще раз обведя взглядом белый с зелеными вкраплениями интерьер зала, Его Величество определил для себя проблемных людей. Герцог Соберсли - прихлебатель леди Жизель. Вероятно, как и императрица, он не выступит против него открыто, однако его комментарии могут изменить мнения людей. Насколько рябым не было бы лицо герцога, а социальное положение и хорошо подвешенный язык дорогого стоят. Граф де Морфин сильно заикается, когда говорит, но он по-стариковски мудр, богат и все консерваторы прислушиваются к его мнению. У Бернардо Сида, гранда родом из Хистании, горячий нрав, чуткое сердце и глупый язык. Он наверняка поддержит решение объединить две империи, но лучше не дать ему высказываться по этому поводу. В среде лордов, которые гордятся своей истангийской чистокровностью, бытует мнение, что послушать этого гранда Бланко-Хистании и сделать все наоборот – самый правильный выбор из всех возможных.

Сэр Эван Бальдур, герой (палач) Цзятунской битвы, троюродный брат предыдущего императора, ярый сторонник войны и главный ненавистник восточников. Альберт почувствовал головокружение от одного взгляда на его мощную фигуру и черную бороду с едва заметной сединой. Самая главная проблема. Герцог Бальдур был, пожалуй, единственным из шайки придворных прихлебателей, который искренне поддерживал все решения Артура V. Вероятно, герой войны ожидает, что сын продолжит дело своего отца. Какой тяжелый удар бывший кронпринц собирался ему нанести!

Еще был маркиз Севолла, в ведомстве которого непонятно какими путями оказалась вся Истангия. Вот только стоило ему зайти в зал и добраться до своего стула, как он беззастенчиво предался послеобеденному сну. Что ж, если никто не догадается его разбудить, то открытия нового дна человеческой глупости можно не ждать.

"А он выглядит гораздо умнее, когда спит, – подумал Альберт. – А повязка на глаз придает лихой вид. Интересно, если бы он вырос в другой обстановке, то смог бы командовать пиратским кораблем?"

Имя ботилианца Тамарро Севоллы в высшем свете являлось синонимом глупости и невежества. Об этом маркизе анекдотов в народе ходило едва ли не больше, чем о первом посмешище Истангии, пьянице и дебошире, графе Итанийском. Стоило Его Сиятельству открыть рот, как всем остальным нестерпимо хотелось закрыть уши от стыда. Но они не могли, потому что должность, занимаемая Тамарро Севоллой, была слишком высока, а склочный нрав его семьи хорошо известен.

– Пора, Ваше Величество, – сказал регент и жестом указал на большие часы, расположенные напротив мраморной кафедры.

В зале находилось столь много людей, что яблоку негде было упасть. Народ хотел услышать, о чем думает его император.

Альберт I поднялся со своего кресла и занял место рассказчика. Все голоса разом умолкли. Он тут же почувствовал, как сотни глаз уставились на него. Казалось, сейчас он вдруг стал не их сюзереном, повелителем и императором всего Запада, а тренированной обезьянкой, от которой придирчивые посетители цирка ждут очередной фокус. Альберт не стал обманывать их ожиданий.

Он открыл рот и заговорил. Он рассказал им о том, как в Швадрии гибнет урожай пшеницы, потому что там нет магов, способных совладать с природной стихией, и крестьяне голодают. Он говорил об упадке и обветшании Ботилианской Академии Магии, причиной которых является ее направленность на волшебное искусство, а не на подготовку военных кадров. Он рассказал, как в Ранционе из-за непомерных налогов перестала развиваться экономика, а купцы и ремесленники переезжают в другие провинции. Он говорил о том, что в Хистании чума опустошает деревни и города, потому что там до сих пор нет нормальной канализационной системы и мало врачей. Он очень много рассказывал публике о том, что его беспокоит, о проблемах Империи Запада, накопившихся за время царствования его отца, о том, как Столетняя война целый век вредила его родной стране.