Исчезнувшее очарование

Исчезнувшее очарование

Эта отдаленная от города улица носила название «заводская».  Старая, разбитая дорога, по одну сторону стеною стоял лес, а по другую - фабрики и заводы. Небольшое предприятие, находившееся на самом конце этой улицы, занималось производством семечек. Работа там начиналась рано. Было едва светло, а оттуда уже доносилось стальное лязганье машин и станков, стук молотков, крики, брань и грубый смех трудящихся.

Их смена начиналась раним утром. В семь часов они уже нагружали серые, пыльные мешки семечками, которые готовили в соседнем цеху «жарщики». Их засыпали в специальные аппараты, потом  фасовали по ящикам и отправляли на продажу.

Рабочий день проходил незаметно, несмотря на нелегкий труд. Грузчики, в числе которых оказался я, были примерно одного возраста, они легко сошлись, запросто общались, найдя скабрезные темы для разговоров.

Рядом работали фасовщицы. Их механическая деятельность абсолютно исключала всякое творчество. Они стояли всю смену возле конвейера как роботы, складывая и упаковывая семечки. Мы помогали им приносить этикетки – огромные катушки, которые они наклеивали на ящики. В большинстве своём это были одинокие женщины, усталые и озлобленные. Они частенько подгоняли нас, зазевавшихся грузчиков, желчно окрикивая, призывая работать проворнее, так как от этого зависла оплата их жутко-однообразного труда.

«Что вы стоите, идиоты?! Весело вам? А ну, марш за новыми мешками! Опять из-за вас ни хрена не заработаем! Понабрали имбецилов!» -  раздавалось по ту сторону конвейера их надтреснутыми, прокуренными голосами.

Грузчики начинали работать дружнее, но ненадолго, чем навлекали на себя новые и новые оскорбления.

Но, иногда и эти женщины улыбались.
Через неделю к нам подключились два друга. Они были просто громадные двадцатилетние ребята, один только что вернулся из армии.
Когда один из них был в весёлом расположении духа, он скидывал с себя рубашку, обнажая свои хищные мускулистые руки и крепкий торс, и кичливо «вышивал» пред всеми с довольной улыбкой. Фасовщицы в такие минуты сразу забывали о своих обидах и, устремив к нему свои голодные взоры, ласкали жадными глазами молодое, красивое, и уже такое недосягаемое тело беспечного юноши.

За такие «фокусы» в другом месте всем могло бы здорово влететь! Но, благо, начальство нас почти не третировало. Пару раз в неделю, в цех влетал разъяренный Зайченко с багровым лицом. Чем дольше он находился в цеху, следя за работой и настроениями трудящихся, тем сильнее краснело его возмущенное лицо. Не раз замечал, как он выяснял отношения с одним и тем же «жарщиком». Услышать о чем они говорили было невозможно, из-за шума ревущих моторов и всеобщего гвалта. «Жарщик» имел вид самодовольный, уверенный и насмешливый. Я бы сказал, совершенно обезоруживающий вид. Зайченко был ниже его почти на голову. С густыми, но уже седеющими волосами. Он что-то доказывал насмешливому рабочему, импульсивно жестикулируя своими короткими руками. Иногда казалось, еще немного и кто-нибудь из них бросит другого в печь, вместо семечек. Но, к несчастью и разочарованию зевак, вечно жаждущих чужой крови и зрелищ, этого не происходило. В самый напряженный момент, к ним легкой походкой приближалась женщина, она работала тут бухгалтером. Она обнимала уже пунцового Зайченко за плечи, говорила что-то ему, одновременно мимикой и глазами успокаивая другого мужчину.  Конфликт был снят.

«О, Лена пожаловала к нам» - слышались оживлённые голоса, хищно облизывающихся грузчиков. 

Эта женщина была  яркой звёздочкой, волею нелепого случая, оказавшейся в стенах нашей грубой, неотёсанной фабрики, в обществе грязных, неуклюжих мужланов и скандальных хабалок. Статная, кареглазая шатенка, с длинными, ухоженными волосами, касающимися гибкой талии. В чертах её красивого лица и в приоткрытых губах угадывалась чувственность и любовь к наслаждениям.
Елене было не больше тридцати шести лет. Работала она здесь достаточно долго, всё и всех знала. Её уважали, ценили в коллективе, и немного побаивались.

Однажды, она посетила наш цех, где мы с ней, наконец, познакомились.  Не скажу, что Елена очаровала меня с первого взгляда, но я долгое время грезил о ней в своих пылких юношеских мечтах. После своего  месячного отпуска, она стала частенько заглядывать к нам, чтобы проверить, как идёт работа, ни отлынивает ли кто-нибудь из нас, и просто, пообщаться с молодёжью.

Не без гордости, я отмечал, что со мной она разговаривала куда дольше, чем с кем-либо. Уже позабылось, о чем мы в то время говорили, но до сих пор помню, с каким трепетом я ожидал её волнующего визита.  Её кабинет был на втором этаже. Туда я поднимался лишь раз, для того, чтобы уточнить - в каких числах ожидать зарплаты. Я долго помнил её ярко – красные, пухлые губы и выразительный взгляд её гипнотизирующих тёмных глаз.

             Очень быстро лето подошло к концу, началась учёба, и я уехал в другой город.   

             Будучи  необщительным от природы, связи с напарниками по цеху я не держал.

   С тех пор  прошло лет девять…     

                                        ***

Имея страсть переезжать с места на место, волею судьбы я оказался в родительском доме, где  уже через неделю, страшно заскучал.

Как и большинство людей, имея постыдную склонность вздыхать о прошлом и не замечать радостей настоящего, вспомнил я многих своих старых приятелей, связи с которыми растерял. Вспоминал я и Елену. Спустя почти десять лет, её лицо немного смазалось в памяти, но своей былой пленительности не утратило.

Имея паршивую память на имена и даты, я всё же без труда вбил в «поисковик» имя и фамилию Елены, которую хорошо помнил. Поиск выдал единственный нужный мне результат.

У неё было всего несколько фотографий. Это мне нравилось. Я считаю, чем больше фотографий и информации, тем хуже. Недосказанность же напротив -  увлекает, а воображение дорисовывает своё.
Я стал вглядываться в её лицо. Конечно, годы прошли, она стала старше, полнее, но её неуловимый шарм остался, я чувствовал его через фотографию.
У меня была мысль написать сразу, но что-то меня останавливало. Трудно сказать что именно. Не прошло и  дня, как смертельная хандра накинулась на меня с новой силой, я отправил ей короткую весточку, с мыслью, что, скорее всего, она меня давно уж позабыла.
Я был приятно удивлён её мгновенному ответу и тому, что она вспомнила меня по прошествии такого длительного времени.
Я почувствовал, что от неё ко мне словно протянулась неуловимая электрическая нить, и по мне пробежал приятный холодок.
Мы договорились встретиться с нею завтра.
Выходя из дома, мною овладело лёгкое волнение. Мне и раньше было не по себе, когда я встречал её взгляд. Всё это можно было списать на юношескую робость и неуверенность, но почему сейчас, спустя столько лет, я вновь попал в плен к таким знакомым чувствам?
Было уже тепло, почти жарко. Весело чирикали птицы, по улицам громко крича, носились дети. Радуясь наступившему лету и долгожданной  свободе, они самозабвенно играли друг с другом в свои ребяческие игры.