Искатели Атрума. В поисках Лабиринта

Глава 6. Песня в темноте

— Что-то он слишком довольный ходит, скажи, Ян?
В комнате полумрак. Чак деловым тоном заявил, что все темные дела надо обсуждать в темноте. А дело, которое им предстояло, было очень темным… 
— Ага, точно, — Лермак ответил лениво, будто неохотно. Было видно, что ему совсем не нравится идея Неймана. Но спорить он не решился. Сегодня ты споришь с тем, кто предлагает проучить одноклассника, а завтра проучат уже тебя. Нет-нет, Ян совсем не дурак, чтобы не понимать очевидных вещей. 
— Ну, так показать свое место - и все, — уверенная ухмылка на лице Виктора появилась как раз в тот момент, когда зашел Адриан Соколовский. Немного неожиданно, и на долю секунды в глазах Чака появился испуг. Но лидер никогда не боится. Тем более, своих же. Поэтому дернувшийся было Чак тут же вернулся на место: откинул голову назад, на спинку своей кровати, сложил руки на груди. Так ему казалось, что он выглядит солидно и по-взрослому, прям как его отец, когда мается головной болью. 
— Указать на место? Вик? – нарочито громко сказал Чак. - Как? Побить его головой о стену? Мы потом вылетим отсюда со скоростью ветра. Нет, это не наш метод, - заявил он, смотря прямо в лицо Адриану. Ему нужна была реакция Соколовского на эти слова. Его поддержка. - Надо по-другому, — вкрадчиво продолжил Чак. — Надо… унизить…
Вот теперь все. Либо Соколовский сейчас начнет возмущаться и доказывать, что Егор Кирин хороший, в общем-то, парень… И тогда мнение Чака о нем упадет ниже некуда. Но Адриан не настолько глуп. 
— Зачем? – спросил он равнодушно.
Чак,уже не таясь, всматривался в его глаза, пытаясь уловить хоть тень неприятия. Это стало бы той самой каплей, которая позволила бы сбросить Соколовского со счетов, настроить против него всех остальных. 
— Молчи, Соколовский, — откликнулся Чак, позволив себе лишь легкое презрение в голосе, давая тем самым понять всем остальным, что  не будет относиться серьезно к  словам, какими бы они сейчас ни были. — Ты не понимаешь, это просто дело фамильной чести. И речь не идет о тупой банальной силе. Тут надо придумать что-нибудь поинтересней. Сыграть на чувствах и самолюбии… Ты же у нас в этом мастер. Подскажешь?
Удивление на лицах Яна и Витьки было очень явным. Они не ожидали, что их новоиспеченный лидер обратится за помощью к противоборствующей стороне. Соколовский с Кириным друзья. Разве, нет?
— Когда будешь играть – не обломай пальцы, — тихо сказал Адриан, - действовать надо тихо. 
Чак довольно усмехнулся: Соколовский сделал вид, что с ними заодно. Так ли это или нет, они проверят в ближайшее время.   
— А ты что, не с нами? – спросил он как бы между прочим скучающим тоном. Интересно, чем Адриан оправдает такую внезапную перемену в своем отношении к Кирину…
— С вами, Чак, с вами. Фамильная честь, говоришь? Ну, что ж. У меня тоже свой счет к Кирину. Фамильный, – Адриан сел на свою кровать спиной к одноклассникам, и никто не увидел, как он сжал кулаки и, зажмурившись, досчитал до десяти. 
* * *
Григорий Кирин расставался с любимой вещью неохотно. Тем более, после матча он резко ощутил отчуждение, возникшее между ним и братом. У них всегда были странные отношения – слишком разные характеры. Гришка – веселый, бесшабашный, легко сходится с людьми, душа компании. А Егор не по годам серьезен, капризен, бывает, сидит на своем диване в углу и, пока все смеются новой забавной шутке дяди Семена, лишь зыркает синими глазищами из-под спутанной челки, погруженный в свои мысли. 
Часто плачет. Вот уже чего Гришка понять не мог, так этих слез. По его мнению, плакать могли только слабаки. Вот он сам никогда не плакал. Ну, первый день без семьи в Атруме ведь не считается, да? С другой стороны, когда Егору интересно, он оживает, болтает без умолку, на губах играет легкая усмешка – «уж я-то знаю, кто здесь прав». 
Отцовский любимчик. Вечно залезет к нему в кабинет и высиживает там чего-то часами. У Григория терпения не хватает сидеть вот так и просто смотреть, как отец, чуть хмурясь, разгребает бесконечные бумаги на своем столе. Ему больше нравится быть рядом с мамой. Она такая теплая, родная, самая лучшая в мире мама! А теперь Григорий изо всех сил старался подавить бунт внутри себя, подавить неприязнь, что появилась к собственному брату. 
Родители всегда учили их, что семья – это самое главное, что всегда надо держаться вместе. Да как можно держаться вместе, если и тут Егор отличился, попав на Ледяной Лордус. Еще Григорию безумно, до противного скрежета в зубах, не хотелось отдавать шапку-невидимку. Да, он стащил ее у отца. Отец и не заметил пропажи. Егор никогда бы не решился взять что-то без спроса у любимого папочки. А теперь приходит и просит вот так. Требовательно, будто Григорий ему что-то должен. И придется давать. Потому что смотреть в глаза отца, такие же пронзительно синие , как и у Егора, видя в них разочарование, совсем не хочется. Не хочется, до дрожи в коленях. 
Вряд ли отец будет кричать. Он просто заставит смотреть в глаза. И тогда захочется провалиться сквозь землю и разрыдаться. А Григорий Кирин никогда не плачет. Это все знают. Поэтому шапку придется отдать маленькому шантажисту. Что он там плел? Что-то про очень важную книгу из запретной секции, что она понадобилась старшекурсникам зачем-то... Ну, понадобилась и понадобилась, его-то какое дело? И что он лезет? Любопытный. Нет, интересно, конечно… Но ведь Егор и не подумал позвать его с собой. И хотя Григорий не напрашивался (больно надо!), почему-то было обидно. Очень. 
Получив вожделенную шапку, Егор вприпрыжку помчался вниз. Проскользнул внутрь и привычно замер перед входом в спальню искателей первого витка, глубоко вздыхая и готовясь окунуться в напряженную тишину. 
Шаг. Тишина. Еще шаг. Ян Лермак лениво вскинул руку в немом приветствии. Он вообще все делает лениво. Как будто с большим одолжением для окружающих. Витька Гаршин просто отвернулся к стене, явно собираясь спать. Чака Неймана не было видно — видимо, в ванной. Ну, а Адриан читал. Как всегда. Он постоянно что-то читает. Егору хотелось налететь на него, разбить панцирь равнодушия, поднять искорку интереса со дна светлых глаз, растормошить, рассказать, что шапка у него… Но он этого не сделал. Просто улыбнулся и сказал:
— Добрый вечер!
Соколовский не отрывался от книги. Егор сел на кровать и пристально посмотрел на соседа. Наконец, Адриан прекратил увлекательное занятие и поднял на него взгляд, выражая немой вопрос. 
Егор победно улыбнулся и полез в рюкзак. В рюкзаке лежала меховая, чуть поеденная молью, шапка. Адриан брезгливо посмотрел на нее и повел носом, будто пытаясь уловить противный запах старой вещи. Шапка-невидимка ничем не пахла, как и положено магическому артефакту... Егор чуть наклонился вперед и прошептал:
— Сегодня!
Адриан пожал плечами, зевнул и перевернул страницу. 
Когда циферблат небольших часов, предусмотрительно засунутых под подушку, чуть завибрировал и засветился зеленым, Егор проснулся. Полночь. Наверное, теперь можно и попробовать выскользнуть из подземелий. 
— Адри! – Егор потряс одноклассника за плечо. Лицо того скривилось, белесые ресницы дернулись, и Адриан сел в кровати, сонно щурясь на несносного Кирина, который опять что-то задумал. 
— Ха, а ты смешной! – фыркнул Егор, довольно косясь на проснувшегося приятеля, обычно прилизанные волосы которого топорщились в разные стороны, отчего Адриан был похож то ли на ежа, то ли на дикобраза. 
— Заткнись, — с угрозой проговорил Адриан. 
— Ладно-ладно, — Егор все еще давился смехом, фыркая в ладонь, чтобы не разбудить соседей по спальне, — пошли.
— Пойдем, — вздохнул Соколовский, зная, что от Егора и его безумных идей не отвертеться. 
Бесшумно покинув Ледяной Лордус, мальчики направились в библиотеку. Аккуратно обойдя старика-завхоза, они потихоньку подошли к Теневой секции. Надеясь, что их горячий спор по поводу того, где именно находится искомое, не будет услышан. 
Легкое движение руки, и вот уже неяркий синеватый свет осветил бесконечные стеллажи. Егор очень надеялся, что шапка-невидимка, в которую они засунули руки, поможет. Она действительно сделала их невидимыми, но уверенности в том, что и ифриты, охраняющие вход, их не увидят, не было. Кто знает, этих ифритов, может, они умеют видеть через все слои реальности сразу?..
Две исполинские статуи на входе в Теневую секцию… спали. Они были окаменевшими, одетыми в штаны-шаровары и остроносые туфли. Один ифрит склонил голову так, что кольцо в его носу доставало до груди, второй, запрокинув голову,прислонился к стене затылком. Если бы они не были каменными, Егор уверен, что услышал бы сильный храп. 
Но камни, как известно, не храпят. 
Аккуратными шагами искатели перешли черту библиотеки, за которой и начиналось все самое запретное, а значит, манящее и интересное. 
Однако, спустя пару секунд, Егор не смог сдержать разочарованного вздоха. Теневой сектор библиотеки оказался точно таким же, как и любой другой. Мрачным, пыльным и захламленным. Ну может, более мрачным, более пыльным и более захламленным, так как сюда после войны заходили редко и по особому допуску. 
Прошло около получаса старательных поисков и взаимного пыхтения («Интересно, ему же тоже интересно! Вон, весь свой лоск растерял и довольный роется в книгах, периодически почесывая нос, чтобы не чихать от пыли!»), но книги под названием «Наследие Никодима Ледяного» не обнаружилось. Ну, конечно, Никита Неверов ее же не нашел, почему Егор решил, что у него получится? Он не решил. Он просто знал. Каким-то шестым, седьмым, десятым чувством ощущал, что книга важна. Толком не понимая, зачем ему это, он знал, что обязан разыскать древний фолиант и разгадать тайну. И, похоже, это уже не просто любопытство мальчишки, который любит совать свой малолетний нос не в свое дело. 
Егор был уверен, что сейчас находится на том месте, что указано крестиком на карте. А вообще, кто сказал, что карта верна? 
— Ничего нет, Кирин, — Адриан зевнул во весь рот. — Пошли отсюда.
— Ага, — Егор тоскливо мотнул головой, признавая свое поражение, — пошли. 
Было обидно, безумно обидно, что тайна обернулась пустотой. Пусто. Ни книги, ни таинственных заклинаний, ни чар. Ничего. Скорее всего, старшекурсники искали что-то несуществующее из разряда легендарных вещей, которые ищут, но не находят. И когда он уже собирался переступить черту Теневого сектора, то внезапно услышал мелодию. Тихая и мистическая,она доносилась из темноты.
Музыка заползала внутрь, обволакивала разум, заполняла каждую клеточку тела и души Егора Кирина. В музыку постепенно вплетались слова. Мальчик с ужасом осознал, что понимает этот голос. Он слышал, о чем поет некто в темноте. Наследие Никодима дожидалось того, кто поймет. И время пришло.
Холодный липкий ужас сковал по рукам и ногам. Похоже, что Адриан ничего не услышал, он стоял в двух шагах и терпеливо ждал, когда же Егор уже перешагнет черту и окажется в обычном секторе библиотеки. Стоял, чуть склонив набок голову – привычный знакомый жест. 
— Адриан, надо уходить, — сдавленно прошептал Егор. Он хотел только одного. Убраться отсюда подальше. 
— Ну, так пойдем, — спокойно ответил тот, не задавая лишних вопросов. 
Но уйти у них не получилось. Один из ифритов, уже вполне проснувшийся и оттого мрачный, преградил им путь своим страшным кинжалом с зазубренным лезвием. Сталь холодно поблескивала в темноте, как бы намекая, что это вовсе не камень.
- Вам нет хода тут, искатели! – проговорил ифрит глухим голосом с сильным акцентом.
Егор с Адрианом переглянулись, однако не спешили покидать невидимое пространство шапки-невидимки.
- Мы и не хотим войти, - храбро сказал Егор, - мы хотим выйти.
- Хода нет! – упрямо повторил ифрит и выдохнул облачко дыма. 
- Но ты не видишь нас! – возмутился Егор.
- Не вижу… - покорно согласился ифрит. – Старый стал, слепой совсем, - прибавил он жалостливо. 
- Ну, значит, нас нет, - попробовал схитрить Егор.
- Хода нет! – пробасил ифрит и покосился на коллегу, и не думавшего просыпаться. 
- У нас доступ, о мудрейший, - нараспев сказал Адриан, и Егор воззрился на него в немом удивлении. Откуда это напыщенное «мудрейший»? О чем это он вообще? ...
- Да? – в голосе ифрита послышалось сомнение. Он задумчиво потеребил кольцо в носу. – Но как я увижу твой доступ, если я и тебя-то разглядеть не могу? – резонно заметил он и выставил кинжал во второй руке. На всякий случай. 
- Только такой умный и мудрый, как ты сможет узреть его, - спокойно ответил Адриан.
- Давай, – вдруг сказал ифрит безо всякого акцента, - валяй. Скука тут сиднем сидеть – спасу никакого нет. 
Егор аж подпрыгнул на месте от удивления, настолько странно прозвучали слова этого существа. 
- Мы зашли, уважаемый. А значит, допуск у нас был. 
- Я, может, спал, - обиженно протянул ифрит, уже настроившись на что-то интересное. А интересное обернулось пшиком. 
- На рабочем месте? – с искренним удивлением воскликнул Адриан, - да как же так…
- Нет, ну не спим мы, конечно… так, дремлем чуток, - в его голос снова вернулся восточный акцент. 
- Значит, ты не мог нас не заметить. А раз не заметил, у нас есть доступ, - терпеливо разъяснил Адриан. 
- Значит, есть, - ифрит вздохнул и кинжалы с дороги убрал. – Я вас все равно не вижу, - пожаловался он, - так что, проходите. 
Адриан с Егором прошли под аккомпанемент храпа второго ифрита. И остановились как вкопанные, потому что на пороге они чуть не налетели на Хранительницу Томильскую. Она была у входа в библиотеку вместе с мастером Шмидтом и доказывала тому, что в Теневой сектор проникли искатели – сработал сигнал. Егор мысленно отхлестал себя по щекам – каким же надо быть идиотом! Ведь отец рассказывал, что с военных времен Теневой сектор охраняют не только ифриты, но и особые сигнальные чары. Больше никто из искателей не должен читать черномагические книги, они только для тех, кто всерьез увлекается теневой магией, желая обратить темномагические потоки энергии на благо волшебного общества. Разработкой чар в свое время занимались Катерина Громова (теория) и кадет школы защитников Сергей Кирин (практика), и, надо сказать, задуманное им удалось в полной мере. 
Егор инстинктивно прижался к Адриану и почувствовал, как руки, удерживающие шапку, начали трястись от пережитого.
— Прекрати дрожать! – возмутился Адриан, и его спокойный шепот привел Кирина-младшего в чувство. Он подумал, что вряд ли Виктория Томильская догадается, что они тут. Шапка-невидимка дает много преимуществ своему обладателю. 
Хранительница тихо переговаривалась с Богданом Шмидтом, и они загораживали собой выход из библиотеки. Потом те, наконец, решили осмотреть территорию самостоятельно, не обращаясь к помощи протекторов, чтобы не терять драгоценные секунды и оценить собственно сам ущерб. Егор трясся ни жив, ни мертв, слушая размеренное дыхание Адриана рядом и думая только о том, как побыстрей покинуть место преступления.
Оказавшись перед входом в Ледяной Лордус, мальчишки ввалились в гостиную ледяных. Отпустив шапку и Адриана, Егор заполз в ближайшее кресло и, свернувшись калачиком, уставился в стену. В его ушах все еще звучали мелодия и голос из темноты. 
— В чем дело, Кирин? – спросил Адриан, стоя посреди гостиной и внимательно вглядываясь в черты побледневшего лица приятеля, который явно был чем-то напуган и не на шутку. 
— Она звала меня… — прошептал Егор чуть слышно. 
— Кто? – Адриан скривился, решив, что истерики ему сейчас посреди ночи только не хватало. Очевидно, Кирин свихнулся, а ему посчастливилось находиться рядом и лицезреть сей памятный момент воочию. Из первых рук, как говорится. 
— Книга, наследие Никодима. Она там. И она звала меня, — проговорив все это, Егор даже не оглянулся, он продолжил рассматривать стену, обшитую синей тканью. 
— У тебя температура, Кирин? Может, к Нине Петровне? – Адриан в притворной заботе приблизился к Егору и угрожающе навис над ним, упираясь руками в подлокотники кресла.
— А если и так, то забудь. Отец говорил, что только теневая магия может вложить в книгу душу, заставив ее говорить, и что последняя говорящая книга принесла только разрушения, чуть не убив искательницу первого витка…
— Машу Неверову, — еще тише проговорил Егор.
— Что?
— Ее звали Мария Неверова. Моя мать. Она в детстве нашла говорящую книгу, но в ней было слишком много магии, и она чуть не погибла в вихре силы. Но эта книга не говорила… она… пела. 
— Какая разница? – Адриан забрался в соседнее кресло, уютно обхватив колени руками. — Суть одна – лучше не трогать.
— Адри, — прошептал Егор, — а ты не слышал этот голос? – и в его глазах загорелась такая неистовая надежда, что Адриану до боли захотелось согласиться.
— Нет, — покачал он головой, - я ничего не слышал. Пошли спать. Завтра первым – магия обращения. Старая лиса превратит нас во что-нибудь омерзительное, если опоздаем. 
— Это точно, — пробормотал Егор, но все-таки не пошел вслед за Соколовским, решив порассуждать о произошедшем здесь, в пустой гостиной, где ничьи храп и сопение не будет отвлекать. На самом деле страх отступал. Поняв, что заснуть уже не удастся, Егор решил написать письмо домой. Он бы очень хотел написать лично отцу и рассказать обо всем, но очень хорошо представлял себе последствия. Если дело касалось его детей, Сергей Кирин становился чрезмерно впечатлительным. Не исключено, что он забрал бы отсюда сразу же и Егора, и Гришку. А заодно и Лину Неверову вместе с Никитой и Мелиссой Шмидт. Просто так, для обеспечения безопасности. А потом бы нырнул в самую гущу событий, чтобы спасти всех оставшихся в Атруме детей. 
Представив отца, тихонько ступающего по темным коридорам Атрума, сложившего пальцы в знак света, чтобы подсветить себе дорогу, Егор невольно улыбнулся. Нет, эту часть своих приключений он опустит. Потом. Отец все узнает потом. Ведь ему, Егору, очень хочется настоящих приключений, таких, от которых его семья тщательно оберегала его все эти годы. Подумаешь, голос! Ну и что. Ему совсем не страшно. Вот даже чуть-чуть. 
А посоветоваться с кем-нибудь умным все-таки стоит. И он даже знает, с кем. Этот человек хоть и мертв, но, похоже, точно знает, что происходит…
***
Егору всегда было интересно, почему порой в зеркалах обитали волшебники. Сейчас, став уже достаточно взрослым, чтобы понимать, в чем причина, он осознавал, насколько это сложный и тонкий процесс. Но все также слабо представлял себе механизмы, которые заставляли умерших волшебников появляться перед живыми. 
Это же были совсем не обычные зеркала. Их делали на заказ, в специальных мастерских. И то, если умерший был достаточно значимой фигурой и оставил после себя слепок своей личности. 
Наверное, Егор Сергеевич Клинских был фигурой очень важной, раз его изображение такое реалистичное. А еще Егор знал: если ушедший волшебник находится в зазеркалье, то не в одном зеркале, а в любом из существующих. Он мыслит? Чувствует? А как перемещается там? От зеркала к зеркалу? От этих вопросов просто захватывало дух. Егор очень надеялся найти когда-нибудь ответы. 
Зеркало, в котором он встретил мастера заклятий в тот злополучный день отработки, все так же висело на стене. И сейчас в раме отражался рабочий кабинет бывшего Хранителя Атрума. 
Он сидел за массивным деревянным столом и старательно макал длинное белое перо в серебряную чернильницу, что стояла прямо перед ним. Самое странное, что листа бумаги на столе не было. На чем он собирался писать?
- Егор Сергеевич? – осторожно окликнул мастера заклятий Егор. 
- Да-да, - рассеяно ответил тот, с раздражением бросая перо в чернильницу. Придирчиво осмотрев палец, Егор Сергеевич встал со стула и убрал руки за спину. 
- Здравствуй, искатель Кирин, - произнес он резко. 
- Добрый день! – откликнулся Егор, - уделите мне время? Пожалуйста…
- Ты нашел Лабиринт? – напрямую спросил мастер Клинских, остановившись в середине кабинета. 
- Нет, - Егор закусил губу, - я совершенно не могу представить, где он… Ведь он был разрушен…
- Стараниями твоего отца, - поморщился Клинских. – Но  не суть важно. Важно, что восстановить лабиринт можно, - Егору показалось, или глаза его собеседника жадно блеснули? Какой смысл Егору Клинских, уже умершему ледяному магу, бывшему Хранителю Атрума спрашивать о давно разрушенном лабиринте?..
- Книги, в которой было бы описано заклятие возрождения, нет, - сказал Егор спокойно. – Я был в Теневом секторе. Наследия Никодима нет.
- Не только Никодим Ледяной знал кое-что о магии возрождения, - усмехнулся мастер заклятий. - Я скажу так. Такая мощная структура, как лабиринт Атрума, не могла быть разрушена полностью. Но так как это – часть крепости, ее сердце, то и явит он себя совершенно неожиданном образом. И если это случится с тобой, маленький искатель, то ты найдешь тайник. А  что в этом тайнике, я, увы, вспомнить не могу. – Он грустно пожал плечами и отступил в глубь кабинета. Секунда – и изображение пошло рябью, вскоре и вовсе растаяв внутри резной рамы. Теперь на Егора перепуганными и удивленными глазами смотрел лишь он сам.