Исключение

Глава 26

Осень в Нью-Йорке всегда манила туристов. Центральный парк окрашивался цветами Ван Гога. Было приятно поваляться на газоне, греясь в последних теплых лучах. Лида привыкла брать с собой ноутбук с работой в парк, пока Андерс пропадал на съемках, а потом они вместе гуляли, ужинали и наслаждались друг другом. Это был растянутый вдвое медовый месяц.

Иногда Андерс водил ее на выставки или модные театральные постановки. Фотографы в Нью-Йорке, конечно, были, но без докучливого упорства голливудских папарацци. Время от времени в сеть просачивались снимки, где Лида с Андерсом сидели в кафе или миловались в парке. Пару раз он вытаскивал ее на официальные мероприятия, и чем дальше, тем спокойнее она там себя чувствовала. Он познакомил ее с друзьями: своей хипстерской внешностью и увлеченностью арт-хаусом, они меньше всего походили на голливудскую элиту. Как Европа отличается от Америки, как отличаются Дживс и Вустер от Бивиса и Баттхеда, – так был непохож Нью-Йорк на Лос-Анджелес. И Андерсу в Большом Яблоке явно дышалось свободнее.

Иногда к компании присоединялся Фарух. Он заметно потеплел к Лиде, возможно, Андерс рассказал ему про свой день рождения.

Весь октябрь по выходным они ходили на курсы для молодых родителей. Раньше Лиде никогда не доводилось бывать на курсах для беременных. Поэтому сравнить было не с чем. И она не знала, везде ли подготовка к родам превращалась возвышенно-восторженое безумие или только здесь, в штатах.

Курсы вела какая-то дама неопределенного возраста. На Манхэттене ее почитали за гуру для родильниц. Возможно, со своим унылым российским прошлым Лида еще не успела пресытиться благами цивилизации, как эти несчастные капиталисты. Так или иначе, их повальной тяги к природе Лида не понимала.

Да, она не стала бы выбрасывать мусор в лесу. И не купила бы манто из шкурок маленьких зверьков. И конечно она знала, что свежий салат лучше фастфуда. Но здесь, в сердцевине большого яблока на курсах для молодых мам забота об экологии была возведена в статус религии. Все фанатично обсуждали новые экомаркеты и соковые бары, новые травяные чаи и вегетарианские рецепты.

В первый раз, когда они пришли туда, Лида подозрительно спросила Андерса:

 – Ты уверен, что нам сюда?

 – Мои друзья сказали, что она – лучшая!

И Лида смирилась. Чего еще она могла ждать от друзей Андерса? От этих модников, тщательно имитирующих небрежность финских лесорубов? Здесь, в отличие от Лос-Анджелеса, в тренде были не звучные бренды с их роскошными платьями и идеально скроенными костюмами, а странные дизайнеры. При чем странность котировалась прямо пропорционально популярности. Фетровые шляпы, штаны на подтяжках, клетчатые рубашки, сумки из конопли и платья, к котором, казалось, только приблизишься, и сразу почуешь запах нафталина.

В каком-то таком длинном и цветастом платье принимала будущих мамочек и ведущая курсов. На шее рядами висели бусы, наверняка сделанные руками детей из стран третьего мира. Когда разговоры о единении с собой достигали апогея, и Лиду начинало клонить в сон, она отвлекалась на эти бусы и старательно их пересчитывала.

На курсах рассказывали, как важно почувствовать энергиию внутри себя, как надо погружаться в медитативное состояние и обмениваться потоками с партнером. Дама с бусами говорила, что, наладив глубинный контакт друг с другом, пары смогут благоприятно пережить процесс рождения ребенка, сосредоточившись не на боли и стрессе, а на своих эмоциональных связях.

Во время подобных пассажей Лида косилась на Андерса. Он невозмутимо слушал.

 – Мне интересно, – спросила она однажды, когда они прогуливались по центральному парку после очередного занятия. – Ты что, в это веришь?

 – А что тебя удивляет? – он хитро прищурился.

 – Ты же агностик. Я имею в виду, ты весь из себя скептик, ты не веришь в Бога, у тебя мама – врач, а сам ты служил на флоте. Я всегда считала тебя серьезным парнем.

 – И?

 – И ты веришь в это невообразимую чушь про энергетические потоки? Серьезно?

 Он выдержал многозначительную паузу и улыбнулся.

 – Нет, конечно. Но иногда она говорит дельные вещи.

 – Какие? Единственное, что я помню сейчас из этих курсов, это сколько бусин у нее на шее.

 – Шестьдесят восемь в нижнем ряду, сорок пять в среднем и двадцать девять или тридцать в верхнем. Там сложно,  волосы мешают.

 – Ты тоже считал, – она засмеялась. – А я думала, ты ловишь каждое слово.

 – Я рад, что мы вместе проводим время. Это недалеко от нашей квартиры, она учит правильно дышать и купать младенца. Что еще тебе нужно от этих занятий?

 – Не знаю. По-моему, в интернете есть все, что нужно.

 – Не будь занудой. К тому же, в интернете я уже все посмотрел.

И они продолжили посещать эти душеспасительные курсы.

Лида словно попала в стадо тюленей. Неуклюжие, со странной походкой вперевалку и круглыми тяжелыми животами, они садились на подушки на пол и учились пропевать схватки. Приятными оставались два момента: руки Андерса на ее пояснице и тот факт, что ему приходится слушать ее пение. Он тактично молчал, но она-то свой голос знала с детства, поэтому отлично представляла себе, как мучительно съеживаются его барабанные перепонки. Американские колыбельные ей в один прекрасный день надоели, поэтому она не упустила возможность на одном из занятий сольно исполнить гимн России и даже успела в полнейшей тишине закончить второй куплет, прежде чем дама с бусами деликатно попросила ее вернуться к общему репертуару. Но вечером, лежа в кровати, Лида еще долго хохотала, вспоминая, какое было у Андерса выражение лица, когда она вдруг принялась воспевать могучую державу.