Искра и Пламя

Глава 5

Я с огромным трудом смогла разлепить веки, хотя даже после этого особых перемен не почувствовала. Вокруг было темно, словно в могиле. Темно, холодно и сыро. А я еще отвратительно пахло. В общем-то, место, где я оказалась, больше напоминало какой-то жуткий склеп, а не камеру для преступников. Лёжа на груде сваленных грязных тряпок, что служила мне постелью, я с тихим хрипловатым стоном перевернулась на спину. Все тело буквально ломило после того неопределенного времени, что я здесь провела. День, а может быть два, а может быть даже неделя? Или дня не прошло с того момента, как меня в конце концов поймали?    

Но хотя бы одно было ясно точно – ничего хорошего впереди не ждет. Вот только я сомневалась в том, что «впереди» вообще у меня будет и потихонечку, помаленечку готовила себя к… смерти. Сколько мыслей я успела передумать, сколько сомнений, разъедающих душу, успела раздавить и уничтожить. Они, к слову, по большей части касались именно того самого злополучного дня, когда я потеряла свою свободу. Еще один тяжелый вздох. Я ведь уже сбилась со счета, сколько раз не удавалось его удержать. Примерно столько же раз я мысленно прокручивала все события, которые привели меня к этому.

Тогда, в тот злополучный момент, один из стражников вспыхнул, словно сухая трава в жаркий летний день, а другие потеряли концентрацию, что и позволило мне попытаться сбежать. Но господин Айслан умел хорошо подбирать стражников, поэтому догнали меня быстро. Я не хотела вырываться из их окружения, не хотела больше причинять кому-то вреда, поэтому расслабилась и спокойно позволила забрать меня и отвести сюда, в это жуткое место, где, наверное, никогда не делают уборку.

Иногда мне доводилось слышать обрывки фраз людей, что сидели в соседней камере. Они говорили обо мне и о смерти барина, и ни один из них не осуждал меня. Напротив, мне чудилось, что я слышу в их голосах одобрение и, быть может, уважение. К слову, у меня и самой не получалось винить себя за смерть этого чудовища. Наверное, сходив на охоту и убив какую-нибудь косулю или кабана, я чувствовала бы себя более виноватой и жестокой. Ведь я не сделала ничего плохого, только защищала себя. Кто знает, сколько жизней, кроме моей и дочери Асвага, мог погубить Айслан? Мой поступок даже можно назвать добрым делом, хоть и гордости за него я не ощущала так же, как и сожаления.

– Аделаида Кроун на выход. За тобой приехали.

– Меня отпускают? – я соскочила со своего места и, не веря своему везению, уставилась на мужчину в странном костюме с узорами. Возможно, этот наряд должен защитить его от моего огня, если я вдруг решу сбежать, не знаю.

– Ты в своем уме, девка? Ты не мужика деревенского поджарила, а барина, богатого, родовитого, влиятельного. Да, никто по нему плакать не будет, но наш закон таков, что тот, кто беден, тот и виноват во всем. А ты еще и ведьма.

– Тогда что со мной будет?

– Не положено мне с тобой говорить. Но лучше бы тебя казнили, бедолага. Пойдем.

Мужчина предварительно Я больше не задавала вопросов, молча последовала за мужчиной, что так старательно прятал взгляд. Лучше бы казнили? Значит, меня ждет что-то страшнее смерти?

Я нервно сглотнула, стараясь подавить дрожь во всем теле. Было страшно идти куда-то в неизвестность по темному коридору, понимая, что впереди уже ничего хорошего не будет. Но моя усталая голова наотрез отказывалась выдавать хоть какой-то более-менее ясный вариант развития событий. Наверное, если бы я так не устала, а все тело не ломило бы после длительного времени, проведенного в бессильном лежании в вонючей грязной камере почти что без пищи и солнечного света, то у меня началась бы истерика.

Я предприняла еще пару попыток расспросить странного человека, но тот стал упорно отмалчиваться. И это не внушало к нему никакого доверия, хоть я и не проявляла особой настойчивости.

Местная тюрьма, к слову, оказалась не особо большой, по крайней мере, по темному сырому коридору, освещенному тусклым светом нескольких факелов, до лестницы наверх мы шли недолго. И весь этот короткий путь  я старалась смотреть себе под ноги, чтобы не видеть… А чтобы ничего не видеть. Правда, за то время, что я провела в этом месте, наслушалась и насмотрелась не самых приятных вещей, хоть ни с кем из заключенных не общалась. Но слышать по ночам… Да и по ночам ли? В прочем, это было не важно. Слышать жуткий кашель, стоны больных, которых здесь вообще не лечат, ругань, издевательства стражников, и многое другое – было не самым приятным в моей жизни. Я вообще-то поняла, что в моей жизни не особо много приятного вообще… Правда, есть одно «но». Мне сказали, что меня ждет нечто похуже смерти, но я не верю, что может быть так. Пока ты жив, всегда должна быть какая-то возможность все изменить. А если ты мертв – то уже ничего не сделаешь, это логично. То, что мне сохранят жизнь, тогда казалось мне шансом, возможность, посланной свыше. И тогда же, ступая по крутым каменным ступенькам, едва ли не падая, я решилась во что бы то ни стало бороться. Но пока было ясно только смутно, против чего, или же за что.

 Как это бывало и раньше, в голове немного прояснилось, сердце забилось ровно и дыхание перестало быть рванным и тяжелым, будто что-то новое зародилось в душе. Я помнила это состояние, помнила так же ясно, как и вкус оладий Ридии. Помнила так же ясно, как грубоватый глубокий голос Асвага. Странно. Кажется, эти люди стали мне очень дороги. А может быть, так и должно быть? Наверное, я и должна полюбить тех, кто дал мне крышу над головой, кормил и заботился.

Мысли о родных помогли успокоиться еще сильнее, я перестала думать о плохом и поняла, что буду бороться не только за свою жизнь, но и за возможность повидать Асвага с Ридией.

Тем временем, мы поднялись по крутой лестнице и пошли дальше по светлому залу с большими окнами. Откуда-то из-за стены доносился разговор на повышенных тонах. Я старалась прислушаться, но стены глушили звук, и слова менялись до неузнаваемости. С трудом получалось разобрать хоть что-то: