Искупление

Глава III

  Некоторое время друзья смотрели друг на друга молча. Первым пришел в себя пришел Корф.
- Миша, - сказал он, протягивая руку – рад тебя видеть. – Где ты был все это время?
  Вместо ответа Репнин вскинул кулак, и Владимир упал на пол, сбитый с ног сильным ударом.
- Неплохо, - сказал он, поднимаясь и вытирая кровь с разбитой губы. – Полегчало?
- Ты… ты! – князь буквально задыхался от переполнявшего его негодования. – Как ты мог дойти до этого?! Так унизить Анну! Стыда у тебя никогда не было, но остатки совести имелись. По крайней мере, я на это надеялся.
- А если у меня ее нет? Что ты будешь делать? Забьешь до смерти? Прямо вижу заголовки газет: «Барон Корф убит своим лучшим другом!» Или лучше – «забит насмерть»?
- Перестань паясничать! – Михаил смотрел на него с нескрываемым презрением. – Неужели тебе совсем не стыдно?
- Стыдно, Мишель, очень стыдно. И перед тобой, и перед Сергеем Степановичем. Из-за того, что я не мог рассказать вам всей правды еще при жизни отца.
- Я сейчас говорю не о нас с дядей, а об Анне. За что ты так с ней? Вы ведь выросли вместе, она для тебя как сестра.
- Она никогда не будет мне сестрой! – лицо Корфа перекосила ярость. – Она всего лишь крепостная, взятая моим отцом в семью неизвестно почему. Я много раз намекал тебе на ее настоящее положение, однако ты был глух к моим словам. Признаюсь – я поступил некрасиво, только мне хотелось избавить тебя от этого нелепого чувства к крепостной, а теперь я виноват во всех смертных грехах: Сергей Степанович меня видеть не хочет, ты мне морду набил, Анна вообще сбежала. Даже не знаю, где она сейчас.
  Владимир думал, что Репнин, услышав последние слова, забеспокоится, но на лице князя не дрогнул ни один мускул. Барону это показалось странным: ведь несколько минут назад друг был готов убить его, а услышав об исчезновении предмета своей страсти, и ухом не повел.
- Я как раз собираюсь отправиться на ее поиски, – барон не сводил глаз с Михаила – не желаешь присоединиться?
- Нет, – князь по-прежнему был абсолютно спокоен. – Мне известно, где Анна, это я и пришел тебе сказать.
- Значит она с тобой убежала?! – Владимир на какое-то время растерялся.
- Не убежала – я ее увез, после твоей выходки ей нечего делать в этом доме.
- Зачем? А, понимаю – отправишь на театральные подмостки, чтобы стать ее единственным покровителем. Или только первым?
В глубине души Владимир понимал, что несет отвратительную пошлость, только его будто черт дергал за язык.
Услышав последнюю фразу Репнин побледнел и схватил его за лацканы так, что затрещал сюртук.
- Не смей в подобном тоне говорить о моей жене! – прорычал он.
- О ком?! – от удивления Корф едва не лишился дара речи.
- Я говорю – не смей обливать грязью княгиню Репнину! – Михаил еще раз тряхнул барона.
- Миша! – Владимир не мог поверить в сказанное другом. – Хватит меня разыгрывать!
- Это не розыгрыш. Вчера мы с Анной обвенчались, поэтому выбирай выражения, когда будешь говорить о ней.
- Ты женился на моей крепостной?! Хочешь, чтоб я в это поверил?
- Я женился не на крепостной, а на свободной женщине. И в связи с этим у меня вопрос: ты ведь наверняка знал, что твой отец выписал вольную Анне и скрыл это от нее? Да еще и прилюдно унизил. Кстати – где вольная? В ящике твоего стола?
- Откуда ты узнал о вольной? – спросил Владимир и тут же осекся, понимая, что проговорился.
- Поинтересовался в управе, – ответил Репнин. – Скажи, где все-таки вольная?
- Я сжег ее, – признался барон.
- Ну и мерзавец же ты, Корф! – глаза Михаила потемнели.
- Полегче, Мишель, я уже выслушал достаточно оскорблений от тебя. Не будь ты моим другом…
- Ты был мне другом, – тихо сказал князь. – Я не смогу тебе простить этого фарса.
- А я не могу поверить, что ты решился на подобную авантюру.
- Моя женитьба на Анне не более авантюрна, чем вызов наследнику престола.
- Выходит – мы с тобой оба авантюристы. И когда ты намерен объявить о своей женитьбе?
- Пока наш брак тайный. До свадьбы Наташи и Андрэ. Тебе ведь хорошо известен характер его матушки. После их венчания я все расскажу родным, и мы с Анной уедем в поместье.
- Станешь провинциальным помещиком? Будешь по осени продавать гречиху, лен, пеньку да подсчитывать доходы. А Анна станет следить за подвалами и кладовыми?
- Почему бы нет. Должен же я что-то оставить своим наследникам, коль скоро они у меня появятся, – пожал плечами Репнин.
- Я до сих пор не могу поверить в сказанное тобой, – Владимир потер виски. – Надеюсь, ты представляешь себе последствия.
- Представляю. Но я пришел сюда, чтобы разобраться с тобой, а не слушать нравоучения. Предупреждаю – не лезь больше в нашу жизнь. Теперь Анна не твоя собственность, и сегодня мы уезжаем в Петербург. Прощай, Вольдемар.
- Миша, – окликнул его Корф, – видит Бог, я не желал ничего плохого. Просто хотел оградить тебя от этой пагубной страсти.
- Благими намерениями, – усмехнулся Репнин и захлопнул за собой дверь.
Сразу после его ухода в библиотеку заглянул Шуллер:
- Мужики собрались, Владимир Иванович, – сказал он, – только Вас дожидаемся.
- Отпустите их – махнул рукой Корф.
- А как же… - начал было управляющий, но барон перебил его.
- Вам не ясно, Карл Модестович? – резко спросил он. – Я сказал – отпустите. Никого не надо искать, Анна уехала в Петербург.
- Как скажете, – и управляющий поспешил убраться подобру-поздорову.
Закрыв дверь, он увидел стоявшую неподалеку Польку, которая явно намеревалась подслушать разговор.
- Карл Модестович, – поинтересовалась она, – когда оправляетесь Аньку искать?
- Барон приказал отпустить мужиков, – кисло ответил Шуллер. – Нечего Аньку искать, в Петербурге она.
- Вот ведь зараза! – лицо горничной исказила ненависть. – Сумела-таки до театру добраться!
- Тебе-то что за горе в том? – ухмыльнулся немец. – Анны теперь не будет, а ты при барине останешься.
- И то правда! – обрадовалась Полина. – Пусть убирается в свой Петербург, мне без нее вольготней будет.
  Пока Полька с управляющим обсуждали последние новости, по ту сторону двери Владимир расхаживал по библиотеке, четко печатая шаг. Через несколько минут, когда бесполезное хождение опостылело, он сел в кресло, устремив взгляд на противоположную стену. Если бы он только мог знать, чем окончится устроенное им разоблачение! Прав был Репнин, когда говорил о благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад. Желая другу добра, он потерял и Мишеля, и Анну.
  Анна! Кажется – надо радоваться, что не увидит ее больше, но почему-то от этой мысли сжимается сердце, как в тот момент, когда Репнин сообщил об их венчании. Анна теперь замужем, скоро уедет вместе с князем в поместье, и возможно, они больше никогда не увидятся. У нее будет своя семья, муж, дети, а про него она даже не вспомнит. Да и что вспоминать-то? Как он отравлял ей жизнь? Иное дело – Михаил. Этого рыцаря без страха и упрека она будет любить всей душой! Ведь для нее он больше чем любимый мужчина, он избавитель от бездушного тирана-хозяина. На мгновенье представив себе Анну в объятиях Репнина, ласковую, покорную, Корф скрипнул зубами, борясь с желанием свернуть князю шею.
  Весь день барон ходил мрачнее тучи. Слуги пытались не попадаться ему на глаза, управляющий куда-то исчез, даже Полина, и та не решалась подойти к нему. Ночью Владимир долго не мог уснуть, вспоминая дружбу с Михаилом: их учебу в Корпусе, совместные проделки, службу. Ему было очень тяжело осознавать, что их отношения разрушены, но он понимал – восстановить все как было уже невозможно.
  Заснув далеко за полночь, Владимир проснулся довольно поздно. Спустившись в гостиную, обнаружил там неожиданных посетителей: княгиню Долгорукую и Забалуева в обществе исправника.   Не дав ему опомниться, княгиня потребовала выплатить долг, который якобы отец не вернул покойному Петру Михайловичу. В доказательство своих слов она продемонстрировала расходную книгу, в которой не было ни слова о выплате долга.
- Но, позвольте, – Владимир растерялся, – долг был выплачен. Отец говорил – этому есть свидетели, и один из них наш управляющий.
- Тогда позовите его, дорогой барон, – сладко пропела княгиня. – Пусть подтвердит свое свидетельство.
Владимир приказал лакею позвать управляющего, и через несколько минут Шуллер предстал пред всей честной компанией.
- Скажите, Карл Модестович, – обратился к нему Корф, – Вы присутствовали при выплате моим отцом долга князю Долгорукому?
Глаза немца воровато забегали. Он переводил взгляд с княгини на барона и обратно, а потом, решившись, отрицательно покачал головой.
- Ничего не могу сказать, Владимир Иванович, поскольку этого никогда не видел.
- Вот видите! – торжествующе воскликнул Забалуев. – Долг не был погашен. Господин исправник, – обратился он к представителю закона, – надеюсь, Вы сумеете защитить интересы одинокой беспомощной женщины.
- Господин барон, – исправник кашлянул, – Вы можете выплатить долг Ее Сиятельству?
- Таких денег сейчас у меня нет, – развел руками Владимир.
- В таком случае, чтобы завтра к вечеру ноги Вашей здесь не было, – княгиня хищно улыбнулась. – Это имение будет приданым моей Лизоньке. Надеюсь, Вам известно, что она выходит замуж за господина Забалуева. – Долгорукая указала в сторону предводителя уездного дворянства.
- Поздравляю, – процедил барон, смерив Забалуева презрительным взглядом.
- Идемте, идемте, Мария Алексеевна, – заторопился тот. – Завтра Вы будете здесь полной хозяйкой.
Княгиня, кивнув на прощание Владимиру, взяла будущего зятя под руку, и парочка направилась к двери.
Оставшись один Корф, схватился за голову, жизнь рушилась на глазах: сначала смерть отца, затем отъезд Анны, а теперь и поместье отбирают. Впервые Владимир не знал, что ему делать и как жить дальше. До вечера он бесцельно бродил по родовому гнезду, не в силах поверить в то, что скоро покинет его навсегда.
  Утром, собрав свои вещи и бумаги, Владимир приказал запрягать и выехал из поместья. Первоначально он собирался отправиться в городской особняк, но передумав, остановился на постоялом дворе. Барон чувствовал – если он сейчас уедет, то потеряет шанс на возвращение своей собственности.