Искупление

Глава IV

- В самом деле? – насмешливо изогнул бровь Корф. – Откуда тебе знать о моих интересах?
- Цыгане много чего знают, – ухмыльнулся собеседник, – даже больше благородных господ. Если хочешь знать, кто отца твоего погубил – пойдешь со мной.
- Идем! – услышав об отце, Владимир больше ни минуты не колебался.
Цыган, ничего не говоря, направился в сторону поместья Забалуева, а барон двинулся следом.
  Придя в табор, они подошли к одному из костров, возле которого сидело несколько соплеменников провожатого. Повинуясь властному жесту вожака, все поднялись, и Владимир остался с цыганом с глазу на глаз. Устроившись поудобней, он подбросил полено в огонь и спросил:
- Слыхал я, барин, редким ядом отравили твоего отца?
- Верно слышал, – ответил Владимир, – только это мне без тебя известно.
Ничего не говоря, собеседник полез в карман и вытащил оттуда красивую бутылочку, украшенную разноцветными камнями.
- Вот, барин, – усмехнулся он, – редкий яд, из самой Индии. Хочешь знать, кто у меня вторую такую купил? Не сомневайся – твоего отца отравили этим ядом.
- Кто купил? – внезапно севшим голосом спросил барон. Он чувствовал – цыган говорит правду.
- Забалуев, – ответил тот, – аккурат незадолго до смерти твоего отца.
- А с чего это ты мне своего благодетеля выдаешь? – полюбопытствовал Корф. – Как-никак на его земле стоите.
- Какой он нам благодетель! – сплюнул цыган. – За свой постой мы ему немалые деньги платим, а вот он яд взял, но платить не хочет. Мало того, убить хотел нас с твоим другом, Репниным. Мы с князем чудом живыми остались. Теперь пора счеты сводить.
- Не заплатил? При его-то деньгах, – покачал головой Владимир.
- Какие у него деньги? – пренебрежительно махнул рукой цыган. – Это он пыль в глаза пускает, а в его доме даже крысам поживиться нечем.
  Владимир с трудом удержался от злорадного смеха. Вот, значит, почему предводитель дворянства так стремился жениться на Лизе. Он оказался обычным охотником за приданым, а княгиня уверена, что получила богатого зятя. Одержимый алчностью, Андрей Платонович вполне мог подсыпать яд в бренди, ведь он тоже был на спектакле в их доме.
- Допустим, он отравил, – барон говорил задумчиво, – только как доказать его вину? Ведь он наверняка уже избавился от бутылочки.
- Не избавился, – покачал головой цыган. – Золотая она, в другой этот яд хранить нельзя. Найдешь бутылочку и будут тебе доказательства. Только в доме искать без толку, он ее, скорее всего, при себе держит.
- Что ж, спасибо тебе, – Владимир поднялся. – Если все окажется правдой – я твой должник. – И кивнув на прощанье, барон отправился на постоялый двор.
  К утру в голове Владимира созрел план. Дождавшись рассвета, он отправился в свое поместье. Корф был уверен – в доме еще спят, поэтому не особо таясь вошел в конюшню, где Григорий чистил стойла.
Увидев хозяина, мужик просветлел лицом, бросившись ему навстречу.
- Барин! – забасил он – неужто Вы к нам вернулись?
- При новых господах хуже живется? – поинтересовался Владимир.
- Господа! – мужик скривился. – Энтот предводитель, даром что богачом считается, а коляска у него – смотреть стыдно. Он ее вчерась здесь оставил, да еще приказал никого к ней не пущать.
- Где она? – глаза Корфа вспыхнули.
- Дык вон, в углу. Не в каретный же сарай энту рухлядь ставить!
  Подойдя к экипажу, который не развалился от старости только чудом, барон принялся тщательно его осматривать. На первый взгляд в коляске не было ничего подозрительного, но подняв на сиденье одну из подушек, Владимир обнаружил тайник. Просунув руку в небольшое углубление, он вынул на свет колоду крапленых карт и точно такой же флакон, какой видел вчера у цыгана. Значит вчерашний знакомец его не обманывал – отец отравлен ядом, купленным Забалуевым у цыган.
- Ты вот что, Григорий, – повернулся Владимир к конюху, – никому ни о чем не говори, так для меня сподручнее будет.
- Не скажу, барин, – кивнул мужик – только Вы возвращайтесь скорей.
- Вернусь, Гриша, обязательно вернусь, – с этими словами барон вышел из конюшни.
Тем временем господин Забалуев, не подозревая о надвигающейся грозе, уговаривал свою тещу предать имение в его руки.
- Мария Алексеевна, Вы же понимаете – Лизонька слишком добра, а мужикам…
Договорить он не успел. Дверь под сильным ударом распахнулась настежь, и в комнату вошел Владимир Корф в сопровождении исправника.
- Барон! Что Вы здесь делаете? Я ведь просила Вас покинуть мое поместье! – в голосе княгини слышалась нескрываемая злоба.
Не обращая внимания на ее вопли, барон подошел к Забалуеву и схватил его за горло.
- Убийца! Убийца моего отца!
- Господин исправник! – завизжала Долгорукая. – Почему Вы позволяете барону так обращаться с моим зятем?!
- Сожалею, Ваше Сиятельство, но Владимир Иванович предоставил мне убедительные доказательства вины господина Забалуева.
- Поздравляю, княгиня, – усмехнулся Корф, – Вам достался поистине выгодный зять: карточный шулер, убийца, и нищеброд. Более достойной партии трудно отыскать.
- Я никого не убивал! – попытался было возразить Андрей Платонович, но был остановлен криком своей тещи:
- Подлец! Мерзавец! – причитала Мария Алексеевна. – И этому негодяю я доверила свою дочь! Уведите его с глаз моих!
  Забалуев хотел что-то сказать, но исправник, крепко взяв за плечо, подтолкнул его к выходу.
Дорогой Андрей Платонович молчал, и только оказавшись в участке, обратился к Корфу:
- Владимир Иванович, позвольте поговорить с Вами с глазу на глаз. Поверьте – это очень важно.
Немного поколебавшись, Владимир махнул рукой охранникам, и те вышли, оставив его наедине с арестантом.
- Господин барон, – начал Забалуев расхаживая по камере, – я понимаю, веры мне нет, но я не убивал Вашего отца. Мне просто незачем было это делать.
- Незачем? – усмехнулся Владимир. – А как же поместье?
- Смею напомнить – поместье захватил не я. Да, я помогал княгине, но идея была не моей. К тому же расписка исчезла не без помощи Карла Модестовича, а он дорого берет за свои услуги. У меня не было возможности оплатить эту кражу, ведь я нищ, как церковная крыса. Да, я купил яд – бес попутал, уж больно флакончик приглянулся, только и всего. Ну, а кому я его показал, надеюсь, Вам говорить не надо. Кстати, Лиза с Соней могут это подтвердить. После смерти Вашего батюшки я решил избавиться от яда, но во флаконе оказалась просто соль. Теперь сложите все вместе и подумайте над тем, кто виновен в смерти Ивана Ивановича. И если после этого Вы будете обвинять меня – я сильно усомнюсь в Вашем здравомыслии!
  По мере того, как Забалуев говорил, уверенность Корфа в собственной правоте слабела. Конечно, верить ему на слово было нельзя, но проверить сказанное Андреем Платоновичем следовало.
- Что ж, господин предводитель уездного дворянства, – Владимир скрестил руки на груди, глядя на Забалуева, – если все сказанное Вами правда, обещаю забрать свои обвинения.
- Правда, правда, – зачастил Забалуев, – только торопитесь, Владимир Иванович, кабы эта змея еще чего не придумала.
Закрывая за собой дверь, Владимир точно знал, к кому отправится, и некоторое время спустя он входил в гостиную Долгоруких с исправником и доктором Штерном.
- Чем обязана, господа? – обратилась к ним княгиня, нацепив самую любезную улыбку.
- Ваше Сиятельство, – откашлявшись, начал доктор Штерн, – мы по поводу отравления барона Корфа.
- По поводу отравления? – на лице Долгорукой было самое искренне удивление. – А разве виновный не найден? Я думала – господин Забалуев во всем признался.
- Отнюдь, Мария Алексеевна, – вмешался Владимир, – Андрей Платонович отрицает свою вину, поэтому доктор Штерн должен осмотреть перчатки всех присутствовавших на спектакле гостей. Если Вас не затруднит – не могли бы Вы передать Илье Петровичу свои перчатки.
- Конечно, – и княгиня величественно удалилась.
Вернувшись, она протянула Штерну кружевные митенки, а Владимир постарался ничем не выдать своего торжества. Он точно помнил – в тот вечер на княгине были лайковые перчатки.
  Откланявшись, посетители вышли из гостиной, но за дверью Владимир подал знак остановиться. Не обращая внимания на недоуменные взгляды исправника и доктора, он постоял еще немного и вновь распахнул дверь. Княгиня стояла возле камина, в котором занимались огнем брошенные туда перчатки. Кинувшись к камину, Владимир выхватил их оттуда и протянул Штерну.
- За что, Мария Алексеевна? – обратился он к остолбеневшей княгине. – Неужели для того, чтобы захватить поместье, надо было убить моего отца?
- Простите, Владимир Иванович, о каком захвате Вы говорите? – поинтересовался Илья Петрович.
- Мария Алексеевна присвоила мое поместье, утверждая, будто отец не выплатил долга ее супругу.
- Но это неправда! – возмутился доктор. – Иван Иванович отдал долг, я лично присутствовал при передаче денег, и Карл Модестович тоже. Более того, князь при нас сделал запись в расходной книге.
- В этой? – Корф взял со стола книгу, которую ему недавно демонстрировала княгиня. – Но в ней ничего об этом нет.
- Не может быть! – Илья Петрович взял книгу из его рук. – Я сам видел эту запись… Подождите-ка, Владимир Иванович, – Штерн внимательно рассматривал страницу. – Здесь явно подделка, прежнюю запись свели и сделали новую. Посмотрите, в этом месте даже бумага тоньше.
- Очень интересно! – протянул Корф, но его прервал безумный хохот княгини.
- Поместье?! – злобная фурия не сводила с барона взгляда, полного ненависти. – Я жалею, что только пустила тебя по миру, а не отправила на тот свет вместе с моим развратным муженьком и твоим папашей, который его блуд покрывал! Они мне за все страдания заплатили! Жаль – тебе удалось выкрутиться! Ну ладно, я еще доберусь до тебя, щенок! Всех изведу!
  Окаменевшие от подобных слов свидетели этой сцены не знали, что делать, только Сонечка тихо плакала от ужаса, забившись в угол дивана.
  Неизвестно, сколько бы еще бесновалась Долгорукая, но в гостиную вошел Андрей и, обведя всех присутствующих взглядом, спросил:
- Что здесь происходит?!
- Ровным счетом ничего, Андрэ, – в голосе Владимира звучала насмешка. – Просто Мария Алексеевна убила своего мужа, моего отца и обманом захватила поместье Корфов. Сущие пустяки! Но их достаточно для каторги или вечного поселения в Сибири.
- Ты! Да как ты смеешь! – Андрей, сжав кулаки, подступал к барону.
- Андрей Петрович, – обратился к нему Штерн, – к сожалению, все сказанное Владимиром Ивановичем – правда. Мы с господином исправником тому свидетели.
Ошеломленный Долгорукий не знал, как ему поступить, и переводил взгляд с матери на Корфа в полной растерянности.
- Андрюшенька, – вдруг слащаво заговорила княгиня, – ты опять лазал по деревьям с этим несносным Корфом? Не играй с ним, сынок, не играй! Он тебя ничему хорошему не научит.
- Маменька, – бросилась к ней Соня, – что с Вами?!
- Сонечка, – расплылась в идиотской улыбке княгиня, – ты кашку кушала? Кашка сегодня такая вкусная!
- Илья Петрович, – обернулся к доктору Владимир.
- Я думаю, господа, у княгини… э… э… некое помутнение рассудка, – неуверенно сказал Штерн. – Прикажите проводить ее в комнату, я дам Марии Алексеевне успокоительное.
- Ее Сиятельство должна быть препровождена в тюрьму! – вмешался в разговор исправник.
- Моя мать больна! – сверкнул глазами Андрей.
- Она преступница! – жестко прервал его Корф.
- Владимир, можно тебя на минуту? – князь шагнул в сторону кабинета.
Войдя в комнату, он плотно закрыл за собой дверь и повернулся к барону.
- Володя, я очень прошу тебя не раздувать скандала и не выдвигать обвинений против моей матери! – князь умоляюще смотрел на него. – Мы сейчас и так в отчаянном положении: Лиза замужем за нищим шулером, маменька больна, да еще эти обвинения. Как я буду выглядеть перед родней своей невесты?! Родители Наташи сразу же расторгнут помолвку! А ведь есть еще Соня. Кто к ней посватается после такого?! Завтра мы оформим все бумаги по выплате долга и возврату тебе поместья, только, пожалуйста, не настаивай на аресте маменьки! Ради прошлого, ради дружбы наших семей, прошу – прости ее! Она больна и больше не опасна.
  Первой мыслью Владимира было – отказать Андрею в его просьбе, но вспомнив слова Михаила о том, что им с Анной придется скрывать свой брак до свадьбы Натали, барон передумал. Отца не вернуть, но может быть, у него получится хоть как-то помочь бывшему другу и Анне.
- Хорошо, Андрэ, раз Мария Алексеевна больна – я не стану обвинять ее, но если она осмелится хотя бы приблизиться к моему поместью!.. – в голосе барона слышалась нескрываемая угроза.
- Этого не случится, можешь быть уверен, – поспешно сказал Долгорукий. – Скорее всего, я увезу маменьку в Петербург, а может, за границу, на лечение. Спасибо, Вольдемар! Видит Бог, как я тебе благодарен!
- Я делаю это только ради твоих сестер, – ответил Владимир, и про себя мысленно добавил: «а главное – ради Анны».
Кивнув Андрею, Корф вышел в гостиную, где жарко спорили исправник с доктором.
- Я Вам говорю – княгиню арестовывать нельзя, – кипятился Штерн, – она не в себе! Владимир Иванович, – обратился он к подошедшему барону, – я как врач настаиваю на том, чтобы Ее Сиятельство осталась дома.
- Господин исправник, – повернулся Владимир к стражу порядка, – я думаю, пока княгиня больна, ее лучше не беспокоить.
- Как скажете, господин барон, – ответил исправник. – Если с Вашей стороны не будет претензий, то позвольте откланяться. Дела-с.
Владимир утвердительно кивнул, и представитель закона поспешил покинуть особняк Долгоруких. Следом за ним вышли Корф с доктором. Штерна ждали пациенты, а Владимиру не терпелось вернуться в родной дом.
У него едва не выступили слезы, когда он увидел широченную улыбку Григория, радость в глазах Никиты и услышал причитания Варвары.
- Барин, соколик наш! – охала кухарка. – Слава Богу, Вы вернулись! А то энти изверги, Забалуев с княгиней-гадюкой, чтоб ей добра не было, совсем почти хозяевами тут стали. Заявилась сюда Долгорукая кричать да командовать! Всех перепороть грозилась! Только, видать, Господь не без милости! Я сейчас стол праздничный мигом…
- После, после, Варя, – обнимая няньку, проговорил Владимир. – Теперь мне надо кое с кем разобраться. Скажи, ты Карла Модестовича не видела?
- Так в комнате Анны он, с Полькой. Тьфу, срамота! – отплюнулась кухарка.
- В комнате Анны, значит, – усмехнулся Корф. – Ладно!
А в это время Карлу Модестовичу снился замечательный сон: будто он купил себе дворянство, поместье в Курляндии и стал помещиком не хуже Корфа. Управляющий от души наслаждался сонным видением, но неожиданно сильный удар в лицо вернул его в реальность. Упав с кровати, он недоуменно таращил глаза на грозно нависавшего над ним барона.
- В-в-владимир Иванович! – Шуллер попытался было подняться, однако второй удар отбросил его к стене.
- Говоришь – не было никакой расписки? – подозрительно спокойно спросил Корф, приближаясь к нему. – Я тебя на каторге сгною, мерзавец, чтоб другим воровать неповадно было!
- Не виноват, не виноват я, господин барон! – заверещал управляющий. – Это все княгиня Долгорукая, она меня заставила, ведьма!
- За немалую плату, надо полагать? – поинтересовался Владимир. – Значит, так: завтра же чтоб духу твоего здесь не было! Не только здесь, даже в уезде. Если узнаю, что ты к кому-нибудь нанялся, я тебя быстро в тюрьму упеку, благо доказательств более чем достаточно. А ты, – повернулся Корф к девке, сжавшейся под одеялом, но сказать ничего не успел. В коридоре послышался топот, и в комнату ворвался Никита.
- Барин, – сказал он, – там к Вам барыня. Принять просят.
- Какая барыня?! – раздраженно спросил Владимир.
- Не знаю. Первый раз ее вижу. Только очень уж просили принять. В гостиной они Вас дожидаются.
- Хорошо, – барон шумно выдохнул. – Этого, – он указал на Модестовича, – со двора долой. А эту, – кивок в сторону Полины, – запри в чулане, я с ней позже разберусь.
  Выйдя из спальни, Владимир еще раз вздохнул, усмиряя гнев, и отправился вниз, гадая о том, какая дама нанесла ему визит. Войдя в гостиную, он понял – Никита говорил правду. Поднявшаяся ему навстречу женщина была абсолютно незнакомой.
- Чем обязан, сударыня? – спросил Владимир, обращаясь к гостье после приветствия.
- Господин барон! – женщина умоляюще сложила руки. – Я пришла к Вам просить за своего супруга. Пожалуйста, простите его ради пятерых детей, которые могут остаться без отца.
- Извините, – Корф выглядел озадаченным, – о ком речь?
- О моем супруге, Андрее Платоновиче Забалуеве. От него долгое время не было известий, и я решила приехать сюда. А приехав, узнала, что он находится в тюрьме.
- Вы супруга господина Забалуева? – Владимир всеми силами пытался не выдать своего удивления.
- Вот уже двенадцать лет, – женщина робко улыбнулась. – Пятеро деток у нас.
«Вот это новость! – мысленно поразился Корф. – Да наш почтенный предводитель не только карточный шулер, но еще и двоеженец. Бедная женщина!»
А вслух сказал:
- Madame, я сниму обвинения с Вашего мужа, поскольку он невиновен. Но есть еще некоторые обстоятельства, о которых Вам лучше расскажут в доме князей Долгоруких. Я распоряжусь, чтобы Вас туда проводили.
- Благодарю Вас, сударь, – прошептала госпожа Забалуева.
- Григорий! – зычно крикнул барон, отворив дверь, и слуга не замедлил явиться. – Проводи барыню к Долгоруким да скажи на словах, что я прошу Андрея Петровича принять ее. Без промедления. Сударыня, – обратился он к посетительнице, – Вас проводят к Долгоруким, а все остальное Вам объяснит князь Андрей Петрович.
  Госпожа Забалуева склонила голову в прощальном поклоне и вышла вслед за Григорием.
«Да, не позавидуешь сейчас Андрэ, – усмехнулся Владимир. – Одно радует: Лиза станет свободной от этого негодяя. Но какой будет скандал!»
  На душе было гадко. Княгиня, Забалуев – люди, которые считались цветом двугорского общества, оказались убийцами и мошенниками, место которых на каторге. Неожиданно вспомнилась Анна с ее искренностью и добротой. Насколько велика оказалась разница между ней и этими «сливками».   Сердце вновь кольнула запоздалая вина за свою нелепую идею с танцем. Имел ли он право унижать ее?! И так ли уж благородно «благородное сословие», если его представители способны на такую низость, как подлог и убийство?
Размышления Владимира были прерваны появлением Григория, возвратившегося от Долгоруких.
- Проводил, барин, – пробасил мужик.
- Хорошо, а теперь сыщи мне деревенского старосту и Никиту кликни.
Гришка, поклонившись, отправился выполнять приказ, и через несколько минут в гостиной появился Никита.
- Звали, барин? – спросил он.
- Приведи Полину, – сказал Корф, – и как только староста явится, пусть пройдет сюда.
Никита вышел и вскоре вернулся, толкая перед собой растрепанную Польку, злобно сверкавшую глазами. При взгляде на нее Владимира охватило чувство брезгливости к самому себе. Надо же было польститься на эту алчную девку, готовую на все ради наживы. Ну ничего, он постарается избавиться от нее как можно скорей.
- Глянь, Никита, староста не пришел? – сказал барон.
Не успел парень дойти до двери, как она распахнулась, пропуская деревенского старосту, высокого благообразного крестьянина.
- Чего изволите, барин? – спросил он, отвесив поклон.
- Скажи-ка, Селиван Карпыч, нет ли на деревне вдового мужика? – поинтересовался Корф.
- Как не быть. Агафошка недавно жену схоронил, трое детей без матери остались.
- А каково живет? – спросил барон.
- Хорошо живет, хозяйство у него крепкое: лошадь, корова с телком, овечки, куры опять имеются.
- Что ж, ежели не бедствует, то и хозяйка в доме нужна, – Корф указал старосте на Полину. – Обвенчайте их завтра же.
- Помилосердствуйте барин, – заскулила Полька, упав на колени.
- Ступай, ступай, – отмахнулся Корф. – Глядишь – замужем поумнеешь да работать научишься. Вот тебе на приданое, – и он протянул девке крупную ассигнацию.
- Это верно, барин, – поддакнул староста. – Агафон мужик сурьезный, у него не забалуешь.
- Вот и отлично! – качнул головой барон. – Забирай, чтоб больше я ее здесь никогда не видел.
Полина опустила голову и, ведомая Селиваном, пошла прочь из дома.
- С мошенниками разобрался, теперь управляющего надо искать, – устало вздохнул Владимир.
За его спиной послышалось осторожное покашливание Никиты.
- Чего тебе? – обернулся к нему Корф.
- Тут это, барин, – неуверенно начал тот. – Есть у меня на примете один человек. Порядочный и дело свое крепко знает.
- Кто таков? – заинтересовался Владимир.
- Бывший приказчик. Служил в лавках у купца Синебрюхова. А теперь купец остарел и продал лавки. А у нового хозяина, ясный день – свои работники имеются. Вот и остался Савелий Никодимыч не у дел.
- А это мысль, Никита, – оживился барон. – Отыщи его завтра в уезде и передай мою просьбу приехать в имение.