Искупление

Глава V

  Через несколько дней жизнь в поместье вернулась в привычную колею. Управляющий действительно оказался человеком знающим и опытным. Он мигом приструнил обленившуюся было дворню, заставив работать не за страх, а за совесть. От его взгляда ничего невозможно было скрыть, и вскоре в имении воцарился полный порядок.
  Первое время после отъезда Анны и Мишеля, когда Корф был занят борьбой с Долгорукой и поисками убийцы отца, дни летели незаметно, но вот пришел покой, а вместе с ним на Владимира навалилась тоска. Как-то незаметно он остался совсем один: Анны больше не было рядом, от Мишеля вестей не приходило, он так и не простил друга, даже имение Долгоруких опустело. Спасаясь от сплетен о своем скандальном браке, Лиза уехала во Францию к кузине Петра Михайловича, а старую княгиню и Соню Андрей увез в Петербург.
  С дальними соседями барон никогда не водил знакомства, поэтому никому не наносил визитов, предпочитая почти не покидать усадьбы.
  Одиночество угнетало его, привыкшего к жизни в шумном Петербурге, но как ни странно, тяжелее всего ему было без общества Анны. Только теперь Владимир понял, как сжился с ее присутствием в семье. Сжился настолько, что замужество девушки оставило в его сердце пустоту, которую никак невозможно было заполнить. Корфу нестерпимо хотелось увидеть Анну, услышать ее голос, заглянуть в глаза. Каждый день барон просыпался с надеждой увидеть ее, и каждый вечер засыпал, разочаровавшись в своих надеждах.
  Не выдержав безысходности, Владимир все чаще стал прикладываться к графину с коньяком, чем вызывал беспокойство у Варвары и скрытое неодобрение у Савелия Никодимовича. Корф сам понимал: такой путь до добра не доведет, но ничего не мог с собой поделать. И только увидев себя в зеркале после запоя – растрепанного, заросшего щетиной и покрасневшими глазами, барон приказал убрать спиртное вон из кабинета.
  Дальше так продолжаться не могло, надо было что-то делать со своим бесцельным существованием, только в голове не было ни одной путной мысли.
  А холода, между тем, потихоньку отступали: дни становились длиннее, солнце пригревало сильней, только на душе у Владимира по-прежнему царила зима.
  Именно в один из таких серых, ничем не примечательных дней судьба Владимира круто изменилась, когда лакей доложил ему о визите князя Долгорукого.
- Андрэ, рад тебя видеть! – сказал барон, войдя в гостиную.
- Взаимно, Володя, – как-то натянуто улыбнулся в ответ князь.
- Рассказывай, как поживаешь? – спросил Владимир устроившись на диване. – Что Лиза с Соней?
- Лиза весьма довольна своим пребыванием во Франции и, похоже, не думает возвращаться обратно. Соня пользуется немалым успехом в свете, и Бог даст, найдет себе жениха, с Забалуевым тоже покончено, на днях я получил из Синода бумаги, подтверждающие недействительность его брака с Лизой.
- Наконец-то! Лизе немало пришлось пережить из-за этого негодяя, - барон был рад за свою бывшую подружку по детским играм.
- Я надеялся встретиться с тобой в Петербурге, - продолжал Долгорукий – даже заходил в ваш особняк, но слуги сказали – ты в деревне.
Владимир насторожился. Он чувствовал – Андрей приехал неспроста, у него явно имелось дело, слишком нервозно он держался, словно проситель в чиновничьей приемной.
- Андрэ, - нетерпеливо сказал барон – говори прямо, зачем я тебе понадобился!
- Это касается маменьки, - помявшись ответил князь. – Володя, она пришла в себя и теперь ты можешь потребовать суда над ней. Я приехал просить тебя написать прошение прокурору с отказом от обвинения ее в убийстве.
Владимир тяжело вздохнул. Ему было нелегко простить княгиню, но помня обещание, данное Андрею несколько месяцев назад, он не мог настаивать на наказании.
- Хорошо, Андрэ, я напишу прошение, раз обещал, – кивнул барон. – Однако советую не забывать о моих предупреждениях относительно Марии Алексеевны.
- Я помню, mon cher, - поспешно ответил Долгорукий. – Обещаю – маменька никогда не потревожит тебя. Спасибо тебе от меня и от Лизы с Соней тоже. К слову – я завтра возвращаюсь в Петербург. Ты составишь мне компанию?
- Нет, - Владимир усмехнулся, – в последнее время столица мне не интересна.
- Но я был уверен - ты будешь на похоронах, – князь удивленно смотрел на друга.
- Каких похоронах?! – Владимир замер от предчувствия надвигающейся беды.
- Да что с тобой, Вольдемар?! – казалось Андрей был поражен. – Ты и в самом деле ничего не знаешь?! Мишель погиб!
- То есть как?! Если это шутка, Андрэ, то весьма дурная!
- Такими вещами не шутят, mon ami, - печально вздохнул Долгорукий. – Мишель действительно умер, и послезавтра похороны.
- Бог свидетель – я впервые слышу об этом от тебя! – Корф все еще не мог прийти в себя от услышанной новости. – Скажи, как такое могло случиться?
- После возвращения Мишеля в Петербург Государь отправил его с миссией на Кавказ, в Дагестан. А три недели назад пришло сообщение о гибели князя Репнина. Сегодня должны привезти тело. Отпевание будет послезавтра в Конюшенной церкви.
- Дагестан! – Владимир, вскочив с дивана, нервно расхаживал по комнате. - Там сейчас идут самые тяжелые бои, сторонники Шамиля снова взбунтовались. Стоило догадаться – Его Величество не простит нам этой дуэли постаравшись избавиться от неугодных дворян не мытьем, так катаньем. Неужели Мишель не понимал, что его отправляют на убой!
- Он не мог не выполнить приказа, - возразил Долгорукий. – Из вас двоих в живых остаешься только ты.
- Видно, ненадолго, – усмехнулся Корф, – скоро настанет и моя очередь.
- Поэтому прошу тебя – придержи язык и никому не говори того, что сейчас сказал мне. Помни – у стен бывают уши!
- Да, недаром утверждают, будто у графа Бенкендорфа есть ключи от всех домов империи.
- Вот и не забывай об этом, - Андрей поднялся. – Так ты едешь в Петербург?
- Конечно, я должен попрощаться с Мишелем. Знаешь, я до сих пор не верю в его гибель! Даже представить себе не могу, что не увижу больше нашего друга!
- Многие не могут этого представить. Наташу просто убило это известие, - князь, прощаясь, протянул руку. – Завтра утром я заеду за тобой.
- Хорошо, Андрэ. Буду ждать.
Долгорукий ушел, а Владимир продолжал стоять посреди гостиной, приходя в себя. Безжалостная судьба отняла у него еще одного близкого человека, которых у барона и так было немного.
«Анна! Что теперь с нею будет?» - обожгла внезапная мысль. Ведь их брак с Михаилом был тайным. Сможет ли она доказать свои права на имя и титул супруга? Вряд ли родители Мишеля согласятся признать невестку, узнав о ее крепостном происхождении, и она может оказаться совсем одна в большом городе, лишенная всякой поддержки.
  Вот уже несколько месяцев он ничего не знал о ее жизни, уверенный в том, что Анна находится под защитой мужа. А она жила одна после отъезда Михаила на Кавказ, и неизвестно как жила. Владимир испытывал неподдельную тревогу за судьбу девушки. Он решил обязательно разыскать Анну и позаботиться о ее благополучии. Поговорить с родителями друга, с Сергеем Степановичем, и добиться признания вдовы Мишеля княгиней Репниной. Это самое малое, что он может сделать для Анны во искупление своей вины перед ней. Она пережила немало горя, и как никто другой заслуживает уважительного отношения к себе. Владимир понимал – возможно, Анна не простила его и не примет предложенную помощь, но отказываться от своего намерения не собирался.
  По дороге в Петербург барон с трудом сдерживал желание спросить у Андрея, не видел ли он Анну в доме Репниных, но молчал, помня о последнем разговоре с Михаилом. Корф решил начать поиски со своего особняка, у него теплилась надежда, что в случае серьезных проблем Анна все-таки вернется домой.     Однако в доме его ждало разочарование. Слуги видели Анну в последний раз летом, когда она приезжала сюда вместе со старым бароном. Расспросы Владимира вызвали недоумение, все были уверены – Анна находится в поместье. Может быть, все не так страшно, как ему кажется, успокаивал себя Корф, и она находится у Репниных. Завтра похороны, значит Анна непременно будет, и он найдет возможность поговорить с ней. Владимиру не хотелось думать о плохом, только беспокойство все усиливалось.       Обострившееся за время службы на Кавказе умение предчувствовать беду не давало покоя. Корфу казалось: он упускает драгоценное время, еще немного – и случится непоправимое.
  Проведя почти бессонную ночь, барон с трудом дождался прихода Андрея, с которым они договорились вместе отправиться на отпевание. В церкви собралось огромное количество представителей бомонда, явившихся выразить свое соболезнование княжеской семье. Атмосфера здесь была весьма мрачной: закрытый гроб, рыдания Зинаиды Степановны, неподдельное горе Натали - все создавало тягостную обстановку. Сказав родственникам Михаила приличествующие случаю слова, Владимир отошел в сторону, незаметно оглядывая окружающих. Он надеялся увидеть Анну, но ее не было. Это показалось Корфу более чем странным, ведь она не могла не быть здесь, если только с ней все хорошо. Выходит – Репнины все же не знают о женитьбе сына или скрывают его брак ото всех.
  Отстояв панихиду и проводив друга в последний путь, в родовое поместье, где Михаила должны были похоронить, барон вернулся домой.
  Тревога за Анну становилась все сильней, и он не находил себе места, не зная, как быть. Владимир даже представления не имел, где сейчас находится бывшая воспитанница его отца. Разорвав с ним дружбу, Мишель не написал ни строчки после отъезда из Двугорского, поэтому оставалось только гадать о его жизни с Анной. Ближе к вечеру Владимир принял решение обратиться за помощью к Натали. Между братом и сестрой всегда была искренняя привязанность к друг другу, поэтому рассказать о своей тайне Михаил мог только ей. Может, княжна знает, где сейчас Анна или подскажет как ее найти. Корф понимал – в такой момент тревожить Натали неприлично, но ситуация не терпела отлагательств. Ведь вдова ее брата наверняка нуждается в помощи и поддержке.
  Устав от четырех стен и одиночества, Владимир решил пройтись, чтобы хоть немного развеяться и отвлечься от мрачных мыслей. На улицах было довольно темно: фонарщики зажигали огни, проезжали кареты, мелькали редкие прохожие, спеша вернуться по домам.
  Город на время затихал: дневная жизнь с ее трудовыми хлопотами заканчивалась, и приходило время ночной - с балами, театром, раутами для знати, и преступно-кабацкой - для низов общества, которые скоро наводнят переулки столицы.
  Задумавшись, Владимир не заметил, как дошел до стрелки Васильевского острова, где Нева почти никогда не замерзала, исключение составляли только очень холодные зимы. Остановившись, он посмотрел вниз, на темную воду, и невольно вздрогнул. Гладкая, блестящая поверхность казалась входом в потусторонний мир, маня и затягивая человека помимо его воли. Это место пользовалось дурной славой в городе, что ни день – полиция вытаскивала здесь из реки трупы самоубийц, а то и убиенных.
  Барон тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, и огляделся. Тьма стала гуще, вокруг ни души, но впечатление было обманчивым. Корф прекрасно знал – оказаться в здешних местах ночью весьма опасно, рискуешь быть ограбленным, убитым и отправиться в Неву на корм рыбам.
  Не имея ни малейшего желания столкнуться с шайкой каких-нибудь беглых каторжников, Владимир развернулся, направившись в сторону своего особняка, но в этот момент до его слуха донеслись странные звуки. Корфу показалось, будто он услышал приглушенные рыдания, раздававшиеся в темноте совсем рядом. Решив – с кем-то случилась беда, барон двинулся в эту сторону и вскоре увидел женский силуэт.     Женщина медленно шла по мосту, а Владимир снова услышал плач. Разглядеть ее в темноте было невозможно, но что-то заставило Владимира пойти следом за ней. Пройдя еще немного, женщина остановилась, а через мгновение стала карабкаться по ограждению, пытаясь влезть на балюстраду моста.
  Сердце молодого человека пропустило удар, а потом заколотилось с удвоенной силой. Поняв, что незнакомка пытается покончить с собой, барон бросился вперед, и в тот момент, когда она подняла руку, чтобы перекреститься, схватил ее. Стащив с ограды, Владимир развернул спасенную к себе лицом и выдохнул: «Анна!» Не веря своим глазам, барон всматривался в бледное лицо, убеждаясь – это действительно она: воспитанница отца, жена его лучшего друга, едва не покончившая с собой. Не вздумай он сегодня пройтись, Анна наверняка была бы уже мертва.
  Видимо, не узнав его, девушка принялась вырываться, повторяя «Отпустите меня!» Нервное напряжение придавало ей сил, и Корф, из хватки которого не удавалось ускользнуть ни одному пленному черкесу, с трудом удерживал хрупкую девушку. Опасаясь, что вырвавшись, она вновь попытается прыгнуть в реку, барон схватил ее за плечи и с силой встряхнув крикнул:
- Анна! Успокойтесь же, наконец! Это я - Владимир!
  Взгляд девушки стал осмысленным. Похоже, до нее дошел смысл сказанных Корфом слов, и вскинув на барона глаза, Анна прошептала «Вы!», прежде чем обмякнуть в его руках.
  Растерявшись от неожиданности, Владимир подхватил безвольное тело, не зная, как быть дальше. На его счастье, послышался цокот копыт по мостовой и из переулка выехал экипаж. Заметив номер на спине возницы, барон крикнул «Извозчик!», и мужик придержал лошадь. Уложив девушку на сиденье, Корф сел в пролетку сам, а затем назвал адрес своего особняка.
  Вскоре Анна очнулась и принялась недоуменно оглядываться. Из-за нервного потрясения она плохо понимала, что происходит, поэтому испуганно спросила:«Где я?!»
Желая успокоить ее, Владимир сказал как можно мягче:
- В коляске, Анна. Мы едем домой.
- Домой! – из ее груди вновь вырвалось рыдание. – У меня больше нет дома! Вообще ничего нет!
- Давайте доберемся до места, там у нас будет возможность поговорить, - прервал ее Корф. Барон говорил негромко, но твердо, стараясь не допустить, чтобы у девушки вновь началась истерика.
  Анна замолчала и за всю дорогу не проронила больше ни слова. Она сидела, глядя в пустоту перед собой, словно застывшая, только плотно сжатые губы свидетельствовали о том, каких усилий ей стоит это кажущееся спокойствие. Когда извозчик подъехал к дому, Владимир помог своей спутнице выбраться из экипажа и бережно поддерживая повел к дверям. От него не укрылось – Анна совсем обессилена и с трудом передвигает ноги.
  Отворивший им слуга с удивлением уставился на воспитанницу покойного барина, но Корф, не позволив ему сказать ни слова, приказал:
- Пусть пожарче растопят камин в гостиной, и скажи, чтоб чаю нам туда подали, да поживей!
Сняв с девушки салоп, Владимир провел ее в гостиную усадив в кресло поближе к камину, а заметив, как ее сотрясает озноб, укутал Анну теплым пледом. Давая ей возможность прийти в себя, он ни о чем не спрашивал, и только когда лакей поставив на стол чайную пару вышел, Владимир обратился к девушке, которая по-прежнему молчала.
- Анна, я понимаю – Вам сейчас нелегко, но бросаться в Неву… Это не выход!
Девушка посмотрела на него лихорадочно блестевшими глазами и тихо сказала:
- Они даже не позволили мне проститься с ним!
Она произнесла эти слова с таким отчаянием, что у барона заныло сердце. Анна сейчас выглядела несчастной как никогда, поэтому он решил отложить все расспросы до завтра. Желая только одного – успокоить, Владимир подошел к ней и взял ее за руку.
- Вы очень измучены, Анна, поэтому продолжать разговор не имеет смысла. Я велю приготовить Вашу комнату, а утром мы поговорим. И, пожалуйста, пейте чай, Вы совсем замерзли.
  Все так же, не говоря ни слова, она взяла из его рук чашку и принялась пить маленькими глотками.
Глядя на девушку, Корф чувствовал, как на душе становится светлей. Ему было очень жалко Мишеля, но мысль о том, что Анна опять будет рядом, радовала Владимира несмотря на боль от утраты. Не пытаясь завести разговор, он просто наблюдал за ней, отмечая бледность Анны и ее подавленное состояние. Судя по всему, смерть мужа сильно подкосила ее, едва не доведя до самоубийства. Владимир даже боялся себе представить, что бы случилось, уйди он на несколько минут раньше от того рокового места.
  Когда прислуга должила, что комната для гостьи готова, Корф велел горничной проводить туда Анну и остаться с ней, за девушкой надо было присматривать – не дай Бог, вновь решит наложить на себя руки.     Анна ушла, а он еще долго сидел, глядя на огонь и раздумывая над превратностями судьбы. Не будь этого проклятого танца, Анна никогда бы не уехала с Репниным и не страдала бы теперь от своего вдовства.   Корфу было очень тяжело сознавать, что он является, пусть и косвенно, причиной этого несчастья. Не ввяжись он тогда в дуэль с Наследником, вряд ли Михаил оказался бы на Кавказе. Выходит – его легкомыслие вместе с уязвленным самолюбием стали причиной гибели друга и бедственного положения Анны. Но если Репнину уже ничем не поможешь, то об Анне он обязан позаботиться, сделав все, чтобы у нее была жизнь достойная вдовы князя Репнина.
  Утром Владимир открыл глаза, ощущая смутное беспокойство, какая-то сила не давала ему покоя, заставив подняться и выйти из комнаты. Спустившись вниз, барон понял – беспокойство было не напрасным. Стоя посреди гостиной Анна завязывала ленты капора явно намереваясь покинуть дом. Неслышно подойдя, Корф прикоснулся к ее плечу и спросил:
- Позвольте узнать, куда Вы собрались с утра пораньше?
- Мне пора идти, Владимир Иванович, - твердо ответила она. – Благодарю Вас за все, но теперь я должна заботиться о себе сама.
- Вы никуда не пойдете. По крайней мере, пока мы не поговорим и всего не выясним. Я понимаю – Вы не верите в мои добрые намерения после всех моих выходок, только я правда желаю Вам помочь. Примите мою помощь хотя бы ради памяти отца и Мишеля.
  При упоминании имени мужа глаза Анны снова заблестели слезами, однако девушка упрямо шагнула к выходу. Она старалась держаться уверенно, но вдруг, пошатнувшись, оперлась на спинку ближайшего кресла.
Мгновенно оказавшийся рядом Владимир подхватил ее и помог сесть.
- Что с Вами?! – барон не на шутку испугался, видя, как она побледнела. – Вам плохо?! Я немедленно пошлю за доктором. Вы наверняка вчера простудились.
В ответ Анна отрицательно покачала головой:
- Не стоит беспокойства, Владимир Иванович. Сейчас все пройдет. Извините меня.
- Как пройдет?! Да на Вас же лица нет! – начал было Корф и остановился, осененный внезапной догадкой.

 



Отредактировано: 07.03.2021