Исповедь Допотопного Ангела

Исповедь Допотопного Ангела

Веле Штылвелд: Исповедь допотопного ангела
© Ирина Диденко: графика
 

С благодарностью  Алексею  Яковлевичу  Корепанову,
главному редактору журнала «ПОРОГ»,  г. Кировоград,
первому издателю фантастических рассказов и повестей
автора
 

Вот вы говорите: не спится. Двоякое чувство. Одним не допиться бы до чёртиков, вторым до ангелов. С зелёными-то всего проще. Тяпнут белой горячкой по маковке и упекут в смирительную рубашку. Запричитает жена, заохают соседи, а дальше пойдёт-поедет сыр-бор-разговор... Каждую каплю прежде выпитого измеряют на аптекарских весах, а, увидав все последствия, и себе за рюмкой потянутся помянуть раба, алкалоиды вкусившего...
Не то дело, когда ангелы снятся. Ведь не спится уже какую по счёту ночь. Тоже, наверное, алкалоиды что-то нарушили. Сначала вроде бы на зелёных рассчитывал, - потрясут, попугают, угомонят, а там как-нибудь и упокоят. Ан, нет, - не спится писательскому брату, и сны не идут, и во рту ни росинки.
Вместо всего этого попёрли с неба архиважные чины: одного несёт наземь полста душ упокоить, второго туда же - те же полста заново в ликах новорожденных миру явить; ангелы, что поменьше, злым особям во всяческих пробирках - хворобы, а важно-отважным во всяческих шкатулках - медали несут; одним словом - курьеры, курьеры, курьеры... Сталкиваются, сшибаются на лету, сплетничают. Забывают, зачем на Землю и посланы.
Тот пятьдесят покойников не угрёб, тот сотню-другую недоносков в абортариях сбросит, третий колбы с болячками на ни в чём не повинных особей выльет, а четвёртый - тот сдуру все свои наградные листы вслед за катафалками, а покойникам на что те медали?
Смеются, редко кто обижается. Им, покойникам, в ангельские чины хочется.
Вот и идёт в Преднебесье тихий мордобой. Вот и кружатся на взвеси голубые да белые, серые да чёрные пузырьки перед глазами тех, кому ещё при жизни пространство открыто. Видел я эти баталии: серые тузят синих, синие тузят белых, а белые чёрным не спускают своего, да ещё и кукишами, кукишами...
Однако же, как только к небу дело доходит, чуть только у кого получилось подлететь чуть повыше прочих, тут же в одинаковые небесные мантии да мантильи рядятся - и уж хрен поймёшь, из каких кровей, от каких ногтей, по какой надобности... Короче, приспели на ангельские чины - и ладно. И плевать им уже теперь на тех, которые всё ещё свою серую, чёрную, синюю, белую правды доказывают. Правды - на то они и правды, что их много.
А что до ангелов - то никаким правдам у них подчинения нет. Вестники они - ноги в крылья, и на Землю: для кого во здравие, а кому и за упокой. Примелькались за несколько ночей - наконец, решил, что вздремну. Сморили они меня.
И вот на тебе: после всего увиденного явился мне один непутёвый - чёрт не чёрт, вроде как ангел, да уж слишком забубённый. Сел на краешек сна, ноги свесил, а обувка-то изношенная, небесные постолы штопаны-перештопаны. Пузцо душевное подвело, а от света небесного один только проблеск. А ко всему кадык синюшный над всем его образом превалирует.
“Ангел?” - спрашиваю.
“Допотопный я”, - отвечает.
“Это отчего ж тебя так назвали?”
“Главной так решил. А его решение кто оспорит? Да, и я как-то смирился. Прежде на Землю наградные листы таскал. Вроде бы и ничего работа, особенно во время войны. Война одна, армии две. По обе стороны войны мироеды, снабженцы, полководцы - та ещё братия. Вот для них и таскал, а сам присмотрел, что у обозных да тыловых и юшка пожирней, и жизнь посноровей, и на славу их женщины внимание обращают.
Вот и смекнул я, что и себе на небе надо бы в обозные да тыловые податься, особенно после того, как столкнулся с ангелом, у которого выбил из рук пробирку с бубонной чумой. После того столкновения явился на небо весь в шишках да ухабах, хотел чумным чудачком прикинуться. Беда вот - не удалось почудесить - чума к небесной плоти не пристаёт. Но один из начальственных заметил моё усилие: смекнул, что я ещё тот ангелок, и назначил допотопную бадью сторожить.
А это, скажу тебе, такое древнее чудо, что винная бочка - только со всех сторон подтекает. То тайфунами, то ураганами, то штормами. Моя задача, чтобы вся сразу целиком на Землю не грохнулась, поскольку нового потопа Старшой вроде не назначал, а вокруг бочки живность всякая небесная, амбре, профитроли из душ заблудших, иная всякая снедь... Блаженство, но скучно. Так скучно, что нет-нет, да и сядешь на плот небесный и поплывёшь по хляби непролитой, и усомнишься: а неужтоль и Землю зальёт!
Стал интересоваться. Листал небесные хроники, а там хрен с перцем что писано: всего-то слов: “и обрушились хляби небесные, и не просыхала столько-то дней твердь земная...”
А мне после очередного взалкания ну никак в это не верилось. Вот и стал я отыскивать щели, да где можно всяческим способом расширять. Правда, не дурак был, - созывал на зрелище ангелов земных ведомств, с каждым, чем мог, расплачивался, квитался. Правдами-неправдами получилось, что уже и сам нагрёб первоматерии на целую твердь.
Только тогда я осознал, что и сам Старшой из того же теста, что и я, создан. Такой же снабженец и жук, только, как видно, посноровистей, пооборотистей - одним словом, ничего никому не обмолвив, в какие-то очередные семь дней создал я и небо, и звёзды, и твердь, и даже особей по своему образцу и подобию.
И завертелась у них, как полагается, история мировая, и по всему получалось, что самое время полить на их шибкие головы хляби небесные. Собрал я на представление, помнится, ангелов, ангелов, ангелов - и все предвкушали, да только сам я, дурак, перед тем, амбре изрядно откушал - и не смекнул, не проведал, что на самом-то деле вытворил. Пооткрывал все пробки, все затычки - и грохнулись хляби, да только не на мою игрушечную Вселенную, а на ту, что Старшой учинил. Жутко грохнулись.
В один миг та Вселенная и преставилась - со всеми горами, долами, зверьём и народами, птицами и непевчими паразитами.
Ангелы так и охнули, но Старшой не отреагировал, а только бросил нечто отеческое: дескать, и мы были молодыми, и не такое делали, и не то, что тебе одну, а десятки вселенных угробили, сам-де помнится, угрёб сперва Вселенную своего предшественника - и после этого сам же и дозволение дал ангелам своей же подлой породы. Урекал Вселенную - оставь заместо прошлой новую, чтобы земным ангелам забот не убавилось, а сам получи чин особый - допотопного ангела, и на том не чирикай. Вот я и не чирикаю...”
- А чего же ко мне ты пожаловал?
- Потому как сдаётся мне, мил человек, что и ты в допотопные ангелы метишь, да только того не знаешь, что даже и мне, творцу вашему, никакой выслуги от этого не зачли, а сослали в небесные водоносы, а нынче за окнами дождь, а, стало быть, и я, бог ваш допотопный заёханый, кому-то да и присниться обязан. Кто испугается, кто глаза выполощет водой да забудет, а кто сядет и перепишет большую и мудрую книгу и впишет в неё всего единственную строчку:
“Сначала жил на небе допотопный ангел, и нарекли его пращуры Даждьбог”...