Истина в вине или интрижки

Истина в вине или интрижки

In vino veritas или интрижки

«Истина в вине». Древние греки разбавляли его. Сильно разбавляли. Водой. Свое чудесное виноградное вино. И пили вместо сока. Без сахара. И древним грекам не грозил диабет. Наверное. Так что же они хотели нам сказать этим своим «истина в...»? Загадка.

Но не для меня. Не для меня, вооруженного нынче инструментом менее тонким, но не менее действенным. Если правильно найти дозу. Водка льется в стопки. Вот он, инструмент. Скальпель, аккуратно отделяющий слои действительности один от другого. Аккуратно, если не гнать и соблюдать меру. Золотую середину. Золотое сечение. И будет вам и тканей больных иссечение и правды заветной свечение. Нет, рифмы и поэтические образы сегодня не мое. Они, видимо, далеки от истины. В вине их, во всяком случае, точно нет. А за столом собрался аж квартет. Ну, вот, снова. Кыш, созвучия окончаний! Не до вас. Операция серьезная в разгаре. Пациент на столе.

Вообще-то на столе закуска. И, естественно, выпивка. А по сторонам квадрата студенты. Два плюс два. На вид симметрия. Две девочки. Два мальчика. Но симметрия только иллюзия.

–Ну, здрав будь, боярин! — напротив поднимается мой друг, перезвон домашнего хрусталя плывет в июньском зное.

Мы у него дома, балконная дверь, распахнутая настежь, открывает забранный сеткой от насекомых, проем. Из проема доносятся голоса и шум улицы. Утренний шум. Друг работает сутки через трое. Мы просто слиняли из аудитории со скучных пар, от сучьих парт.

Но, как подсказывает мне сорокаградусный консультант, не все так спонтанно и просто.

–Приглядись.

У консультанта голос женский, вкрадчивый.

Гера восседает на диване гордо, как горный орел на вершине. Зорким, хотя и не

сказать, чтобы уж совсем незамутненным взором, высматривая добычу. И ему, собственно, без разницы, кто на обед. Длинноногая блондинка Светлана. Или полногрудая шатенка Полинка. Светлана уже замужем, Полина на выданье, кажется, уже и день свадьбы оговорен. Что не мешает им обеим присутствовать на нашем скромном мероприятии. С очевидной перспективой перехода последнего в нескромные обстоятельства.

Светлане нравится Гера. Это сквозит в блеске глаз, в осторожных, бросаемых пробным камешком, касаниях руки за столом, в частоте поворотов головы в его сторону. Я немножко раздосадован и чуточку уязвлен. Поскольку ранее Света симпатизировала мне. Позволяла провожать. Днем до поворота улицы. В сумерках до подъезда. Укрываясь от дождя, целовать на лестничной клетке, в двух шагах от квартиры.

А романтический месяц май ознаменовался моей первой близостью с женщиной. Сразу после демонстрации, у меня в комнате. Выскальзывающие одна за другой из петелек крохотные, обтянутые материей, пуговочки платья, так мягко и податливо поддающиеся кончикам пальцев. Открывшийся загорелый (и когда только успела) клин кожи, пересеченный узкой полоской черного лифчика, моментально сводит с ума. Поцелуи, поцелуи, поцелуи. Не глядя. Наугад, без участия мозга и зрения. Следуя лишь стрелке компаса желания. Скомканные горячечно колготки, спущенные впопыхах брюки рискуют стать помехой. Но Света гибким движение избавляется от черного капрона, будто змея, сбрасывающая кожу. Я не могу попасть... Раз, другой, третий... Пока рука, милостиво подхватившая, не направляет расчетливо и опытно... Следующие встречи проходят в стиле «развивая обучай». Света, не вдаваясь в хитросплетенья теории, показывает способы. Свободного помещения больше не случается под рукой. И уроки проходят под сиренью в парке, на подстеленном благоразумно покрывале, захваченном по подсказке партнерши из дома. В подъезде девятиэтажки, где последний этаж отдан под радиоаппаратуру, и можно в относительной безопасности, насладиться уперевшейся руками в перила девушкой, попутно дающей ценные советы, где нужно погладить, «чтобы не одному тебе хорошо было». В опустевшей аудитории, по-быстрому, под ее страстное «хочу тебя» убеждаясь, что под длинной юбкой уже ничего нет, с изумлением глядя, как полностью одетая наездница седлает тебя, одним привычным движением загоняя клинок в ножны, замирает, глубоко вдыхая. И начинает раскачиваться и подпрыгивать, напрягаясь, постанывая, убыстряясь до аллюра, подхлестываемого опасностью быть застигнутой в процессе.

К концу месяца Свете наскучивает игра в наставницу и ученика. А на улице, во время очередного щенячьего провожания до места проживания, мы случайно сталкиваемся с Герой. Я знакомлю их. И вот...

А Полинке нравлюсь я. Она девственница.

–Была,– сухо шелестит истина. Надо же, в вине ведь. А ни капли живительной влаги в интонации.

После тоста за благополучие в делах раскрывается тайным ларчиком секрет Поли. Он складывается у меня в голове, как картина мозаики из разных кусочков, осколочков и несуразных обломков. Телефонный звонок, когда я гощу у нее. Гощу как друг. Дружба не мешает поцелуям. И прочему легкому петтингу по всему телу. Большего она не позволяет. Да я и не настаиваю. Фигура у Полиночки любимого Кустодиевского типа. Эдакая пышная ватрушка, аппетитная, наполненная, со всех сторон гладкая и округлая. Отрада глазу, услада ладоням. Трудно устоять, не проверить упругость всего роскошного богатства. Чисто в эстетических целях, конечно. Дисковый аппарат цвета беж настойчиво требует оторваться от столь затягивающего времяпрепровождения. Полина отвечает, тихо и удивленно. Ее взгляд, обойдя последовательно все углы девичьей опочивальни, останавливается на мне. Останавливается, как на кучке пыли, безобразно портящей общий стиль интерьера. И которую, хочешь не хочешь, надо срочно заметать под диван.

Она что-то мямлит, пытаясь подобрать слова. Мне удается уловить общий посыл. Он в том, что мне пора. Я не спорю. Подхватываю куртку, спускаюсь. Навстречу попадается мужик с фантастически объемным букетом роз. Аромата они, правда, почему-то не источают. Я на минуту задерживаюсь на площадке, чтобы убедиться в подозрениях. Так и есть. Знакомая дверь радушно впускает гостя. Я не в обиде. Девушка устраивает личную жизнь. Вьет гнездо. Из того, что под рукой. Из шипастых стеблей изящных роз, из лестных комплиментов, льющихся в ухо, из сладких обещаний грядущей блестящей будущности и из горячих признаний в том, что она и есть та самая, единственная. Ну, на худой конец, если ничего стоящего в шаговом доступе не обнаруживается, гнездо прекрасно лепится и из дерьма и веток. На поверку, впрочем, первый вариант чаще всего является вольной вариацией на тему второго.