Истинный для злодейки

Пролог

— Ненавижу!

Крик в очередной раз улетел в пустоту. Горло саднило. Я больше не узнавала собственный голос. Лишь осколок стекла в руке удерживал сознание в реальности.

— Не-на-ви-и-жу-у! — просипела я с болью и всхлипнула.

Казалось бы, что слезы давно должны были высохнуть, но истерзанная душа вопила в муках. Тяжесть в груди тянула камнем вниз. Я задыхалась, металась в агонии, мысли наперебой погружали в Гиенну.

Даже услышав мои стенания, никто не побеспокоился бы, так как для окружающих я — пустое место. Позор для всей семьи. В том числе для проклятой прислуги, обхаживающей только потому, что пока я — наследница рода.

Чем я заслужила это наказание?

Такова воля Божья?

Мое испытание?

Быть отверженной всеми и жить на задворках чужих судеб, едва соприкасаясь с ними?

Я ненавидела всех каждой частичкой своего сердца.

Ненавидела отца, отрекшегося от единственной дочери из-за магии. Ненавидела мать, во всем потакающую мужу, игнорирующую мои страдания. Ненавидела метку, свидетельствующую о принадлежности к проклятому роду и не пробудившейся к совершеннолетию магии. Если между родителями и существовала глубокая связь — чувства, именуемые любовью, — то её я ненавидела тоже.

Я с горечью хохотнула от мысли, что даже несостоявшийся жених предпочел другую и не постеснялся напрямую заявить, что «жалкая невеста — бельмо на его глазу». Он изменил мне до свадьбы и предупредил, что к подобному стоит привыкнуть заранее.

Они все обрадовались бы, если я просто исчезла?

Как же сильно я хотела исчезнуть!..

Осколок врезался в кожу сильнее, но я почти не чувствовала физической боли — душевная мучила куда сильнее. Ладонь липла от крови, а единственное, что терзало сейчас, — это завывающий ветер снаружи. Непогода вторила моим мукам, словно успокаивая, крича вместо меня.

Взгляд зацепился за осколки собственноручно разбитой вазы, затем в поле зрения попал узор на запястье.

Прямой потомок семьи — и без магии!

Точно проклятое создание.

Неудивительно, что все члены семьи видели во мне лишь помеху их благополучию. Только на убийство отчего-то не решались. А жаль, ведь могли избавиться от пятна позора разом. Оказались неспособными на подлость? Струсили?

— Так сделаю все сама.

Я медленно встала с колен. Из горла рвались всхлипывания, а перед глазами стояла сцена: Эдвард, — мой жених, от холености которого тошнило, — зажимал в углу девушку в скромной, потрёпанной одежонке и страстно целовал её. Наверняка она принадлежала какому-то обедневшему роду, но даже она взирала на меня с презрением, словно я ничего из себя не представляла. Униженная, оскорблённая их насмешками и жгучими словами Эдварда, я даже ответить не смогла — просто сбежала. Рассчитывала найти помощь у отца, поэтому пожаловалась, попросила о защите, а он лишь ухмыльнулся, глядя на моё заплаканное лицо:

— Ты выйдешь за него замуж, и это не обсуждается. Мужчина не должен хранить верность. Если будешь справляться со своими супружескими обязанностями, то, возможно, ему реже захочется смотреть на сторону?

Слова отца до сих пор вились в сознании ядовитым змеем. Заключив, что слушать жалобы он не намерен, отец выставил меня из кабинета.

Я должна была всю жизнь сносить оскорбления и улыбаться, делая вид, что они не причиняют боли? Совсем как мать при виде очередной любовницы отца? К кому я вообще обратилась за помощью? Понимала ведь, что никто не поможет.

Но нет… Не на ту нарвались. Лучше умереть, чем терпеть всё это. Я и без того намучилась за свою недолгую жизнь, чтобы до конца дней своих оставаться бесчувственной куклой, способной рыдать лишь под покровом ночи в дождливые дни, чтобы никто не услышал.

Сделав шаг вперёд, я чуть пошатнулась и ощутила, как осколки врезались в стопы. Хоть боль помогала почувствовать своё бренное существование. Мне не оставили выхода! Ничего не осталось, как закрыть глаза, задержать дыхание, а затем… я поднесла лезвие к себе, и все звуки мгновенно исчезли.

— Рози! Рози, приди в себя! — Долетело приглушённое эхо, но лёгкость в теле становилась слишком желанной и манящей, поэтому я не хотела расставаться с ней.

Я твердила себе, что поступала правильно. Именно подобный исход — лучшее, что можно придумать. По другую сторону — пропасть. Безразличие. Моя свобода.