История для завтра

История для завтра

      Камера достаточно просторная, но чьи-то давно протухшие останки портят интерьер, и Демон морщится, отпинывая от себя лысую черепушку, что почти сразу разваливается на кусочки, стоит ей столкнуться со стенкой. Черепушка вроде как даже была человеческой, но кто ж там разглядывал. Проблем и так других полно. Руки, например, связаны за спиной, шея кровоточит, хвост поломан в трех местах. За хвост Демону обиднее всего.
      Двери отворяются лишь на секунду, чтобы впустить еще одного такого же неудачника, и с тяжелым скрипом захлопнуться обратно. Новоприбывший отборно матерится, и Демон даже узнает слова на своем родном, хотя вынужденный сосед явно не «свой». Или…
      — Господи, это опять ты? — фыркает Демон, наклоняясь вперед и рассматривая «кого-то». «Кто-то» рявкает крайне неприлично и садится, прислоняясь к холодной стене окровавленной спиной. Демон расплывается в улыбке. — Твою же мать, ты-то тут чего делаешь?
      А перед ним давний не то враг, не то лучший друг, с переломанными ребрами, подбитым глазом и крайне суровым видом даже в таком состоянии. Полукровка-человек, решивший, что мочить каждого демона на своем пути — затея хорошая, потому что почему бы и нет, демоны же плохие и вообще отец его, тоже демон, бросил мать и смылся куда-то в свой ад, или где они там сидят. Зовет себя Человеком, а сам прячет заостренные кончики ушей за длинными волосами, и клыки подпиливает, чтобы не торчали. Ну и конечно часто косит под слепого, потому что глаза-то все равно красные и надо носить очки.
      — То же самое, что и ты. Страдаю. Сижу. Думаю, какого хрена. — Человек (а Демон все же зовет его так в своей голове) вздыхает и дергает плечами, пытаясь устроиться так, чтобы было менее паршиво. Спина саднит, глаз болит. Кто же бьет-то по лицу, не попросив перед этим очки снять. — Этот идиот решил, что раз я полукровка, то и меня надо прибить. Логика волшебная просто.
      — Твоя логика в том, что любого демона надо убить, так что не жалуйся, — Демон хрипло смеется, разглядывая давнего знакомого. Сколько же чертовых раз они чуть не убивали друг друга, сколько же раз сидели вот так, полумертвые, распивая спирт из фляжки, и разливая его потом на открытые раны, которые ужасно болели, но заставляли чувствовать себя живым. Им никогда не удавалось друг друга убить, их силы всегда были равны, и патроны Человека заканчивались прямо перед самым последним выстрелом. Тогда они просто вздыхали и опускали руки, решая встретиться когда-нибудь еще.
      А еще они чертовски одинаковые.
      — Мне иногда кажется, что мой отец, стоило ему вылезти из постели моей мамаши, полез в постель к твоей.
      Человек от этой фразы сначала зло рявкает, а потом усмехается, ибо да, такие же мысли когда-то были и у него. Надо бы найти этого чертового Демона и вытрясти из него всю правду.
      — Ох, а шея-то как болит… Этот идиот воткнул мне туда пару ножей и еще отвечать просил, он что, совсем больной на голову, кто же может отвечать с ножами в горле… Я ему эти ножи потом в задницу воткну…
      — Много болтаешь для того, кого могут через полчаса пустить на демонячий шашлык.
      — Ой, да ладно, поговори со мной, я скучал, мы можем потом вообще не увидеться, этот пришибленный недо-священник того гляди тебя первым зажарит, я-то всегда убегу, а ты бегаешь, как беременный морж, тебе сложно будет.
      Человек смеется, громко, от всей души, и он рад, что сидит в чертовой промозглой камере именно с тем Демоном, которого никогда не мог поймать. В которого никогда не мог выстрелить, даже если оставался один патрон.
      — Слушай, раз уж мы тут, считай, в последний раз видимся, может, расскажешь, как ты умудрился обломать свои клыки? Демон без клыков — это уморительно. Наверное, поэтому я тебя так и не убил. Решил, что жизнь тебя и так достаточно потрепала.
      Демон обиженно дергает переломанным хвостом и тихо шипит под нос, потому что хвост болит, мать его.
      — Ни слова тебе не скажу, сволочь, которая свои клыки подпиливает. Я их потерял, когда ты еще стрелять не научился. А стрелять ты, кстати, вообще не научился. Но я же добрый, поэтому расскажу тебе эту историю завтра.
      За дверью раздаются тяжелые шаги и звон цепей. Сердце Человека начинает биться еще быстрее, и он кусает губы, потому что плана в голове нет. Никакого. Совсем. Человек смотрит на Демона, как ему кажется, в последний раз, слушая противный скрип двери.
      Демон улыбается, и впервые даже без клыков его улыбка выглядит страшной и угрожающей.
      Человеку кажется, что он все-таки услышит эту историю. Если не завтра, то когда-нибудь потом.