История одного Дома

Глава 1

Предупреждение!..

Настоящим настоятельно не рекомендуется смотреться в зеркало в темноте или спать напротив зеркал. 

Также не следует оставлять перед ними вещи личного пользования или особо ценные предметы, не подлежащие замене; поворачиваться спиной на срок, превышающий более трех секунд, а проходя мимо, стоит внимательно следить за движениями своего отражения и ни в коем случае не пытаться ловить его взгляд. 

Помимо перечисленного, запрещается рисовать на стекле, корчить рожи и стоять напротив с закрытыми глазами. Другие отражающие поверхности, по возможности, не оставлять зеркальной стороной вверх, в небо, потолок или рядом с другой отражающей поверхностью, дабы не привести к открытию потусторонней реальности (см. статью "Астральный план" или "Астрал")

Все прочие действия по отношению к зеркалам считать законными и вполне приемлемыми...

"Ночные бдения ХО"

Просьба не воспринимать всерьез.

Без подписи...

                                                                    *  *  *   

Глава 1.

"Хема?.." - звук раздался так неожиданно и так оглушительно громко, что я чуть не ушла с головой под воду. Только внезапно подскочила на месте и снова застыла, напряженно вслушиваясь, откуда донесся голос.

Полупрозрачная матовая вода встревоженно забилась о края ванны с кое-где рассыпающейся паутинкой эмали - мутновато-желтая в глубине, колышущаяся и пенящаяся на поверхности там, где усердно дрыгали мои пальцы.

В голове тоже встревоженной рыбешкой забилась мысль: надо ответить. 

- Хема!

Некоторые предметы моего детства иногда выползали погулять на волю из своих шкафов и задвинутых ящиков. На этот раз заговорил один из семи пластиковых стаканчиков, выстроенных вдоль бортика ванны по росту. Каким только образом, спрашивается?..

- Сегодня собрание. Ты будешь? - звук откатился куда-то в высоту, под желтоватый потолок с развешенным на просушке бельем, и завис там, по-видимому, ожидая, когда ответят. Прохладно-дребезжащий, как помехи в эфире, голосок. Было заметно, что тот всеми силами пытается источать порывы отеческого переживания.

С непривычки можно было решить, что нас прямо по одному собирают на эти треклятые Собрания, и недосчет чьей-то личности сулит всем огромную неудачу и проклятие как минимум на целую сотню жизненных лет. Я снова расслабленно вытянулась. 

Сквозь приоткрытую дверь просматривалась часть коридора, ведущего в прихожую (преимущественно полка на стене и подвешенные к ней ветряные колокольчики). Все остальное тонуло в уютном, домашнем сумраке. Сквозь синеву окружающего, не решающуюся сунуться дальше дверного порога, просвечивал в глубине приглушенный, по-домашнему оранжевый свет лампочки в прихожей. 

Там все было по-прежнему. Приглушенно, безлюдно, тихо, но... по-прежнему. А здесь - этот голос. 

- Да. Допустим, - негромко произнесла я куда-то в пустоту, надеясь, что меня все еще слышат. Хлопья нависающего с потолка белесого тумана и пара щекотали голые плечи и мгновенно отлетали назад, стоило только оглянуться. Разогнать пора бы. А то лезет из подъезда какая-то муть без толку. 

Совсем уже страх потеряли, ехидны!..

- Хорошо, - ответил все тот же низкий голос и, как мне показалось, отключился, оставив наконец душу предмета в покое. 

Оставшись одна, я молча смотрела, как ловит под потолком ящерица муху, лишая скромного ужина выползшего из вентиляции паука-сенокосца. Но на этот раз душевного покоя как не бывало.

Вода с тихим плеском забилась о края ванны, когда я, на ходу одеваясь, вышла из пятна света в пустой коридор, пытаясь нащупать на стене кнопку выключателя. 

В кухне горел свет. В беззвучном душном пространстве глухо и воодушевленно гудел холодильник, разливая по сторонам равномерные волны щекочущего рокота. В глубине, над столом, трещала лампа, и ее оранжевый свет проникал во все уголки помещения, делая их почти ощутимо горячими. Где-то в складках скатерти и под уголком гобеленового диванчика колыхались сероватые тени. Квадратный экран окна у противоположной стены показывал неопределенно-синий вид на ночное небо. 

Собрание пейзажных открыток из природных материалов приветствовала меня со стены каждая своей надписью. Мелкие композиции висели на стене тут и там и выглядели как коллекция маленьких картин. Та, на которую вскользь упал взгляд, изображала глиняный домик с черепичной крышей и густой заросший плетень и символизировала, по-видимому, плодородие. В старательно выклеенном лавандой небе виднелась надпись в бумажной рамочке - "Полна наша чаша..."

В стоящей на столе матовой морской раковине комочком лежали спутанные цепочки моих "побрякушек". Сунув их в сумку, я рассеянно оглянулась... Рядом тосковала пустая хлебница, покрытая салфеткой. В железном рукомойнике, прятавшимся за стеной, у холодильника, виднелась одинокая кружка и прислоненная к ней серебряная чайная ложка с изображением женского профиля на матово-белом медальоне. Подойдя ближе, я в задумчивости переложила ее на салфетку, на всякий случай профилем вниз. 

В сером, гулком холодильнике обнаружились забытое сырое яйцо и питьевой йогурт, затерявшийся в пустых отделениях дверной створки. Подумав, сунула в сумку и его и уже на ходу, направляясь к двери в подъезд, довершила малый список черной коробочкой с пуговицами, стоящей на вершине книжных полок в коридоре (Будет время, хоть делом займусь) и - все-таки не удержавшись, - заглянула в соседнюю от ванны комнату, проверяя.