История одного полета

ГЛАВА 9

— Поешь.

— Не хочу.

— Габи, поешь!

— Не хочу.
Миссис Лоуренс вздохнув, поднялась с кровати дочери. Габриель в тот вечер домой пришла очень тихая, а позже и вовсе несколько дней молчала. Семья не знала, что случилось, но все попытки узнать заканчивались ничем. Девушка просто молчала.  И вот, пару дней назад она сообщила матери, что с Гамильтоном у неё теперь поставлена точка. Что этому послужило, она не сообщила но, судя по ее состоянию, все быстро догадались, что случилось что-то ужасное. Потому что некогда веселый и полный жизни человек, не может вот так просто взять и превратиться в  нечто неживое.

— Прошло уже два месяца, а ты словно умерла с тех пор. Нельзя так. Твоя жизнь не кончена, Габи!

Габриель повернулась лицом к матери.

— Нет, не кончилась. Но какая-то часть меня точно мертва, и мы с другой моей частью оплакиваем её. Дай нам спокойно окунуться в скорбь, мама.

— Бред! Лучше сейчас поставить точку, чем вечное многоточие! Я знаю, тебе больно, но пойми, малышка: жизнь продолжается. Иллюзия сказки только разрушена. Ведь вся эта твоя любовь по переписке, была ничем иным, как миражом, красивой сказочной иллюзией любви, понимаешь?
— Да, какая разница, чем, мама? Сказкой, вымыслом или былью.  Когда вот здесь  — Габи ткнула себя в грудь. — Болит по-настоящему. Не хочу, есть, пойду лучше проветрюсь.

Встав с кровати, девушка стала одеваться.

 
Семьдесят восемь часов спустя.

— Мама…

Габриель пыталась открыть отяжелевшие веки. Во рту  был странный привкус  металла. Лоуренс захотела встать, но услышала голос матери:

— Тише-тише, доченька, лежи. Всё хорошо. Теперь все хорошо.

Ей все же удалось приоткрыть глаза. Первое, что увидела девушка, было тревожное лицо матери. Такое бледное и уставшее.  Ей даже показалось, что мама постарела лет на десять.

— Мама, что случилось?
Едва ворочая языком, хрипло спросила Габи. Её  взгляд медленно перемещался по пространству. Стены — чужие... Потолок — тоже.  Свет вокруг приглушен. Справа от нее куча медицинских приспособлений. Больница. Только сейчас Габи почувствовала, как болит все её тело.
— Ты ничего не помнишь?

— Нет…
Миссис Лоуренс, чуть сжала пальцы дочери, едва сдерживая навернувшиеся слезы.
— Ты пошла проветриться. Возле кафе прогремел взрыв. На твоем теле много швов после порезов  осколками битого стекла. Двадцать один человек погиб, трое  в реанимации.  Ты одна из них. Тебя прооперировали из-за  внутреннего кровотечения. Врачи не знали, выживешь ты или нет. Шесть часов ты пробыла в коме.

— Мама…
Миссис Лоуренс, плача, прижала к губам прохладные пальцы дочери.
— Это были самые долгие двое суток в моей жизни.
— Прости...— Габи, облизнула пересохшие губы. По её щеке скатилась слезинка.— Мамочка, прости меня.
— Ох, Габи!

Миссис Лоуренс, всхлипывая, погладила дочь по щеке.

— Тебе не за что просить прощения. Здесь нет твоей вины. Вся семья сейчас в коридоре. Сюда пускают только по одному. Джон тоже там. Габи, доченька, я так тебя люблю...
Как выяснилось спустя почти неделю, взрыв был спланированной  диверсией. Только вот диверсантов, причастных к этой страшной трагедии, так и не нашли. Маленький городок был в трауре, скорбя по тем, кто погиб. Все они были молоды, не старше тридцати пяти лет.

Габриель перевели в обычную палату уже через шесть дней.  Вся семья навещала девушку каждый день, а мама с Джоном вообще прописались возле нее, периодически сменяя друг друга. Сестра тоже не забывала посещать её, коря за то, что Габи пошла на прогулку одна и, обещая грандиозный пикник, как только та выйдет из больницы. Врач на очередном осмотре обрадовал девушку, сказав, что ее раны затягиваются очень быстро.
— Еще чуть-чуть, и снова будешь бегать! Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался врач.
— Бывало и лучше — произнесла она, грустно улыбаясь.
— Тебе, что-то нужно?
— Если только домашней пищи. Признаться, доктор, у вас здесь кормят ужасно... — Габи невольно сморщилась.

 — Согласен, но ничего. Вот выпишем тебя, и будешь снова уплетать бабушкины пироги за обе щеки.
Доктор улыбнулся и покинул палату, оставив Габи одну. Минут через пять, на пороге появилась блондинка. Девушка была дорого одета и выглядела так, будто только что сошла с обложки модного журнала. Только вот глаза её были недобрыми, а красота — холодной и бездушной.

— Здравствуй, Габриель. — она тихо прикрыла за собой дверь. Лоуренс кивнула в знак приветствия.— Перейду сразу к делу.— блондинка достала из сумочки конверт и, бросив его Габи на больничную койку, фыркнула.— Кристоферу нет смысла знать, что ты в больнице. Он сейчас занят  в Мемфисе. Будет не скоро. — фарфоровая кукла замолчала, а потом, будто вспомнив, добавила: — Ах, да. Я же не представилась, —  она ослепительно улыбнулась, как это делают голливудские звезды.— Александра Стюарт, его невеста и будущая жена, — у Габи все поплыло перед глазами. — Да-да милочка, мы с ним безумно счастливы. Так что все эти свои записульки можешь оставить себе! Он никогда не будет твоим. Все, что ты скажешь сейчас, смешно. И не стоит давить на жалость. Всего хорошего! — блондинка с презрением окинула взглядом Габриель, и скрылась за дверью.