История одного профессора

Небесный спецназ

Хорошо прибывать в новое место на рассвете — любой населенный пункт, будь то город или деревня, аул или хутор лучше всего выглядят в рассветный час. Природа уже пробудилась, но людей на улицах нет. Каждый дом дышит глубоко и спокойно, очнувшись от ночного сна и уютно потягиваясь в первых лучах солнца.

Фома Александрович Брут лежал в низких колючих кустах и осматривал в отличный армейский бинокль небольшое поселение — буквально три-четыре домика плюс хозяйственные постройки. Цейсовская оптика давала отличное приближение и четкую картинку, а чистый утренний воздух позволял разглядеть мельчайшие детали на одежде жителей поселения.

— Ну что, командир, выдвигаемся пешими порядками? — рядом с Фомой, словно из воздуха, соткался его заместитель — Александр Риес, а по- простому Саша Интел.

— Погоди, скорострел, — уголком рта ухмыльнулся Фома, — что-то подозрительно тут! Слишком уж нарочито они выхаживают, словно знают о нашем прибытии. Видишь, как ходят? Вроде по обычному маршруту, но так, чтобы почти всегда под прикрытие стен, крыш или еще чего. Вот и думаю — не засада ли нас ждет?

— Уважаемый Фома, — с издевкой обратился к нему заместитель, — я думаю, это ваша паранойя сейчас говорит! Пора уже браться за дело! Скоро прибудет конвой — тогда ищи-свищи нашего клиента по всей пустыне!

Фома посмотрел на собеседника — Саша Интел получил свое прозвище отнюдь не за познания в компьютерной технике. Ленинградский интеллигент в пятом поколении, Саша очень гордился своими предками и мог часами напролет рассказывать истории о своей семье. За интеллигентность и тактичность, а также за то, что не было еще ситуации, когда замком матерился, его и прозвали Интелом, то есть интеллигентом. Саша сильно гордился своим прозвищем и даже письма домой теперь подписывал как «интел».

— Ладно, хорошо, — Фома убрал от глаз бинокль, — объявляй готовность номер один. Инструктаж уже прошел, так что все знают, как и что им делать.

Фома даже не посмотрел на козырнувшего Интела. Командира отряда снедало нехорошее предчувствие.

Это была его последняя операция перед тем, как он решил подать рапорт об увольнении. Сколько себя помнил, Фома всегда был в вооруженных силах — родился он в семье военного в отдаленном северном городке. Всю жизнь с родителями мотался по разным уголкам страны. Дольше года по роду службы отец нигде не задерживался, поэтому маленький Фома не завел себе друзей. Главной его настольной книгой был военный устав, а подчиняться приказам он научился еще в раннем детстве. Естественно с таким образом жизни вопроса, кем быть, у мальчика не возникло, и по окончании школы он поступил в высшее военное училище.

Потом опять были военные части и гарнизоны. Боевые операции в разных частях света и секретность, секретность, секретность. Молодого офицера заметили и быстро продвигали по службе, карьера складывалась блестяще. За выдающиеся командирские навыки Фома был дважды представлен к награде. Сослуживцы и подчиненные уважали Фому за немногословность, смелость и боевые навыки.

Фома, от природы наделенный огромной физической силой, тем не менее продолжал совершенствовать тело и дух — часами пропадал в тренажерном зале и на стрельбище, изучал боевые искусства и тактику ведения боя. Он словно задался целью стать универсальным солдатом и долгое время шел к этой цели, не останавливаясь и не смотря по сторонам.

Но несколько месяцев назад все изменилось, вернее, изменился Фома, изменилась его жизнь.

Майские праздники радовали жителей города погодой, зеленью и обилием культурных мероприятий. Фома не любил парады и старался держаться подальше от шумных скоплений подвыпившего народа, где зачастую забывали о великой победе прадедов и просто заливали алкоголем жаждущее веселья нутро.

Фома не носил в День Победы ни наград, ни формы, он прогуливался по парку в обычной светлой футболке с английской надписью «Будь спокоен и получай удовольствие» и старых, но таких удобных джинсах.

Девушку он заметил сразу. Да и как такую было не заметить? Среди шатающегося праздного люда девушка в простом ситцевом платье, читающая на скамейке книгу, выделялась как райская птица среди облезлых кур.

Фома присел неподалеку от девушки, подставив теплому весеннему солнцу широченные свои плечи, он украдкой поглядывал на девушку, не делая, впрочем, попыток заговорить или познакомиться — понимал, что такие девушки влюбляются явно в кого-то получше, чем военный, который в своей жизни, кроме армии, ничего и не видел. Это понимание, впрочем, не мешало Фоме просто наслаждаться весенним днем и приятной компанией, которая не подозревала даже о его, Фомы, присутствии.

Фома задумался над деталями будущей операции и поэтому не заметил, как к девушке, развязно болтая и покачиваясь на нетвердых от выпитого ногах, подошли четверо. Такие компании Фома знал и очень не любил. Это были парни из тех, кто первым кричит: «наших бьют», кто при любом удобном случае пускает в ход кулаки, особенно если противник слабее, а их больше. Короче, типичные гопники. Фома напрягся и рефлекторно мысленно проверил готовность тела и духа к возможной схватке. Мышцы пребывали в состоянии обманчивой расслабленности, готовые в любой момент стать твердыми, словно железо.