История Простыни

История Простыни

Сказкой эту историю язык не повернется назвать, так что пусть будет историей.

Итак,

ИСТОРИЯ ПРОСТЫНИ

Жила-была на свете простыня, самая обыкновенная: чисто белая, безо всякого рисунка, не говоря уже о вышивке ришелье или монограмме владельца, который, кстати, был простым рыбаком и жил на берегу моря, в симпатичной бухте, в маленьком домике вместе с женой.

Жили они бедно, и однажды рыбак обнаружил, что парус, который служил ему много-много лет, истрепался настолько, что больше с ним плавать нельзя. Что делать? Денег на новый парус не было, а без паруса не отправиться в море, не наловить рыбы, а значит – остаться без еды и без денег.

Рыбак в отчаянии огляделся по сторонам, и в глаза ему бросилась простыня, которую жена, постирав, вывесила на просушку. Рыбак не долго думая, пока не видит жена, сорвал простыню с веревки, смастерил из нее парус и отправился с нею в море.

Как была рада простыня, этого не передать словами. С того самого первого раза, когда ее, постирав, вывесили на улицу сушиться, и она, заполоскавшись на соленом ветру, увидела освещенную солнцем бухту, в которой сверкали, словно белые крылья, паруса рыбацких лодок, она завидовала парусам и сетовала на свою простынную долю. Нет бы ей быть – ладно, не одеждой, так хотя бы скатертью, пусть не камчатой, а обыкновенной. Или даже салфеткой на комоде. А так, ну что за жизнь у простыни, даже если бы она жила не в простом доме, а в богатом? Гостям тебя не показывают, белого света почти не видишь… Хорошо еще, у рыбака и его жены не было детей, ведь простыни боятся младенцев куда больше, чем паруса – самого лютого шторма.

И вот теперь, когда рыбак поднимал простыню как парус, простыня чувствовала огромную гордость. И радовалась тому, что она совсем белая и простая: раньше она завидовала простыням в цветочек, а теперь с содроганием думала и о цветочках, и о полосках, и о горохе, не говоря уже о розовых слониках на голубом фоне (была в рыбацком поселке и такая простыня, на которую с жалостью косилось все остальное постельное белье). Ведь если бы простыня была в цветочек, рыбак бы никогда не поднял ее вместо паруса, это было бы уже совсем неприлично.

Еще простыне было немного страшно, поскольку она боялась ударить в грязь лицом. А вдруг она не выдержит и порвется? Ведь паруса шьют из более прочной материи, чем простыни. Кроме того, в правом нижнем углу у простыни была небольшая дырочка. Жена рыбака поставила надлежащую заплатку, но теперь простыня опасалась, что вид у заплатки слишком домашний, а не мужественно-суровый, как у парусов. И потом… про это совсем неприятно говорить, но при последней стирке жена рыбака не замочила простыню в щелоке, и теперь простыня страдала, что она недостаточно белая и чистая.

Потому она очень и очень старалась: ловила каждый порыв ветра, изо всех сил пытаясь вести лодку как можно быстрее и как можно лучше слушаться рыбака. Потому нет ничего удивительного в том, что выйдя в тот день на лов последним, вернулся рыбак первым и с самым большим уловом. И жена не сердилась на него за то, что он сделал парус из простыни.

С той поры началась у простыни новая жизнь. Утром они выходили в море, и тут наступал звездный час простыни: она поднималась в небо, ловила ветер, и все они летели вперед. И простыня не боялась ни сильного ветра, ни шторма, ни непогоды: ведь она чувствовала себя такой важной и нужной. И такой счастливой: ей каждый день светило солнце, на нее летели соленые брызги, она любовалась изменчивым многоцветным морем, причудливыми облаками, видела, как внизу, под килем лодки, сверкают стайки рыбешек, а высоко в небе кружат морские птицы. Короче, простыня была совершенно счастлива и нисколько не завидовала ни скатертям, ни даже шелковым платьям – что там интересного они видят в своей жизни? Никаким пирам и балам не сравниться даже с самой короткой морской прогулкой.

Только во время штиля простыне было не по себе. Ветер падал, и она повисала на мачте тряпкой, совершенно ничем не отличаясь от обычной простыни. Простыня очень переживала, что висит недостаточно элегантно, не так, как висят природные паруса, но уж тут ничего нельзя было поделать.

Зато как было здорово надуваться под ветром и лететь к берегу! Ткань простыни потрескивала от неимоверного напряжения, ей казалось, что ее разрывает, но это только добавляло ей ощущения жизни, простыня казалась себе белокрылой птицей. Но от морских птиц нет никакой пользы – только летают да кричат, а она, простыня, делает ДЕЛО: ведь она, можно сказать, кормила теперь рыбака и его жену. Даже мысль о смерти перестала пугать простыню: ведь теперь ее не разорвут на тряпки для пыли и мытья посуды и полов, ее растреплет ветер, а если вдруг случится страшная буря, то, быть может, когда их выбросит на берег, рыбака похоронят в простыне как в саване…

Вечером, вернувшись в бухту, рыбак вешал простыню на просушку вместе с сетями, рядом клал весла и снасти, а сам шел домой. Тогда морские вещи заводили морские разговоры, совсем непохожие на домашние: сети хвастались уловом, весла рассказывали про течения, мачта сетовала на расшатавшееся гнездо. Простыня старалась не показывать своей осведомленности в домашних делах, поддерживала исключительно беседы о ветре и море и время от времени вставляла шпильки вроде «Нет, ну вы видели, как постельное белье полоскалось сегодня на ветру? Эти надутые вышитые пододеяльники и глупые простыни в цветочек не иначе как возомнили себя нами, парусами! Хи-хи-хи!»

Поскольку простыня старалась как можно лучше служить парусом, то нет ничего странного в том, что рыбак теперь всегда возвращался рано и с хорошим уловом. Поэтому в доме у него появились деньги и он заменил прохудившуюся черепицу на новую, а его жена купила красивый новый комод.

Тут и разразилась катастрофа. Однажды вечером, когда рыбак как обычно вывешивал простыню-парус на просушку, к нему подошла жена.