Неучтенные миры

— 6 —

Я вспомнила себя снова, только оказавшись на улице. Когда в носу засвербело от пыльного воздуха. Когда едкие лучи солнца раскаленной иглой прошлись по сетчатке. Отпрянув в тень покосившегося здания, я глубоко вдохнула. Запах формалина никуда не делся, хотя в Порционке я провела не больше десяти минут.

Рука медленно разжалась, отпуская кругляш. Чтобы не упасть, я ухватилась за стену.

Сосредоточившись на дыхании, я пыталась осмыслить уведенное. Пыталась и не могла. Эмоции застыли как парализованные. Их будто заблокировало вместе с памятью. Зов к картинкам воспоминаний заканчивался глухой стеной.

Нет, никто не игрался с моей памятью. Мозг не был готов воспроизвести случившееся еще раз. Не просто так я задыхалась. Не просто так меня вывернуло наизнанку у ближайшего угла. Не просто так на эмоции лег запрет из отупляющей ваты.

Оттолкнувшись от стены, на дрожащих ногах я поплелась в Окру. Никий догнал меня на полпути. Распихивая бумаги по карманам, он глухо произнес:

—Тебе не стоило все это видеть.

За опоздание на смену урезали паек и время отдыха. Или что-то в этом роде. Не думаю, что для меня это имело значение, но, как показал опыт в Центре, режим дня — это то, что не дает тронуться крышечкой. Первое время. Очень недолгое первое время.

— В самом деле?

Я почти хотела понять, о чем он, но мозг предлагал подумать об изысках местной архитектуры и углах преломления естественного света. Или опять же о рабочей смене.

— Сонар показывает их только тем, кто отбивается от рук. Устрашающий фактор для обладателей Дара, что не идут на контакт.

— Умм… — бессвязно протянула я.

— Мне не стоило говорить о Визире.

Я мотнула головой.

Слушать не хотелось.

— Он не чувствует боли, — продолжал Никий, игнорируя мои мысленные пожелания. Его слова безжалостно дробили дырку в плотине, выстроенной из защитных механизмов. — Никто из них. Пойдем покажу. Да не стой столбом.

«Нет. Не сейчас. Я хочу продлить действие душевной анестезии».

Это как при порезе. В кровь выплескиваются эндорфины, и, хотя рана кровоточит, какое-то время совсем не больно.

— Черт с тобой, — буркнула я в дорожную пыль.

Городской пейзаж окрасился радужными бликами, игриво скачущими по зеркальной облицовке. Если бы не сгустившаяся желтизна на небе, можно было почти наслаждаться видами разлагающегося Деополиса. И не думать…

На этот раз, чтобы добраться до тайн Окры, мы спустились на несколько этажей вниз. Помимо обычных вентиляторов, гоняющих затхлый воздух по кругу, по стенам ползли огромные коробы вытяжки. Выше они выводились наружу, ползли по стенам и, уходя вверх, выбрасывали в воздух белесый дым. Просачивался ли тот сквозь купол или оседал в легких, оставалось только гадать.

Минуя людей в защитных костюмах, мы оказались в очередной лаборатории. Я уже запуталась в хитросплетении коридоров и логике организации секторов. Никий же, как будто демонстрировал интерьер любимой многокомнатной квартиры.

— Вот, — указал он на разноцветные ягоды в колбах.

Ему пришлось повысить голос. Иначе, среди качающихся насосов и шипения баков, его было не расслышать.

— Похоже на клубнику, — оценила я растение, отгороженное стеклом.

Плод имел диковатый розовый цвет.

Невероятно похожий на тот, что стекал по тонким прозрачным трубкам в тело человека в башне.

— Ягоды роа. Расцвели после Тихого Дня. Они как питательный раствор. Эти, — указал он на бледно-коричневые сморщенные плоды, — содержат в себе большое количество витаминов. Их подмешивают почти во все блюда. На вкус штука противнейшая, но польза неоспорима.

— Серые парализуют? — вспомнила я оперение дротиков, будь они прокляты. — А синие обладают взрывчатыми особенностями. Ими вы смазываете иглы?

— Из них готовят нужные препараты. В чистом виде роа имеют меньший эффект. Теперь понимаешь? Те люди не страдают. Им даже хорошо. Они пребывают во сне и снится им что-то хорошее.

Клубничная газировка в пластиковых трубках.

— Вы держите людей под наркотой в бессознательном состоянии, — процедила я сквозь зубы. — Да, Ник, это все меняет.

— Никий, — поправил он.

Поверх нароста притупленной реальности появился зуд. Злость потеснила налет отвращения, и я поинтересовалась:

— Да-да. Вот скажи, смотрю я на все это, и думаю, кого вы так сильно прогневили, чтобы докатиться до жизни паразитов? В самом деле, не понимаю. Кто ваши боги, Никий? Кому вы так плохо молились, что пришлось прятаться от всего мира под стеклянной ловушкой?

Виноватое лицо Никия мгновенно посерьезнело.

— Нет никаких богов.

— Хорошо, их нет. Есть один единый бог, — привычно согласилась я. — Что у вас с ним за дела? Я ни одной иконы за все время не увидела. Я имею в виду, эй, у вас грянул апокалипсис, разве не самое подходящее время обратиться к создателю за спасением? Секту в конце концов создать.

Что такого не поделил местный бог с пантеоном Центра, что никто не удосужился отправить Избранную в помощь. А если отправили, то под каким камнем прячется горемычная землянка?