Избранница Чёрного Дракона

Глава 29. Хижина в лесу

Асх'Умн назвал это место Бъен'Тали – вечно–зелёная долина. Располагалось оно на цветущем материке королевства Аманили, где некогда и развернулась битва двух гигантов за власть в этом мире. Только следов от этой битвы и не осталось, да и живущие тут люди вряд ли что–то такое помнят в своих легендах.

Здесь, захватив весь материк несколько столетий назад, правило королевство Аманили, славящееся не только мудрыми правителями, благодаря которым юная страна ни разу не вступала в битву, но и своей красотой. Даже сейчас, осенью, снег до сюда так и не мог добраться, паря белыми пушистыми перьями в небе, и тая на изумрудной листве раскидистых дубов и тонких берёз.

Из рассказов Ангуса об этом месте вспоминались цветущие города, пёстрые, карнавальные, и нежные бальные, к последним из которых относилась сама столица, расположившись на склоне со стремящимся вниз водопадом. Но Асх'Умн решил не проделывать такой крюк только ради вида, направившись ровно в сторону зелёного леса с рыжими стволами и прорычав:

– ЭТО МЕСТО ЗВАЛОСЬ БЪЕН'ТАЛИ. СЕЙЧАС У НЕГО НЕТ ИМЕНИ – ЛЮДИ ЕГО ПРОСТО ЗАБЫЛИ, И ЗРЯ… НА ДРЕВНИХ РУНАХ ОНО РАСШИФРОВЫВАЛОСЬ КАК МЕСТО ПОКОЯ.

И почему оно так странно называлось, я вскоре и сама поняла: долина расположилась между невысокими серыми хребтами гор, объятая густым лесом, и с протекающей речкой, идущей напрямую к ближайшей деревни. Хотя деревня эта походила размерами на Помун – даже с высоты птичьего полёта она казалась большой, пристроившейся между горами, со старой мельницей и большим колесом.

Не знаю, заметили ли в вечернем зареве странную фигуру в небе или нет, но Асх'Умн поспешил снизиться, высматривая что–то среди раскидистых крон и касаясь когтистыми лапами шелестящих веток. Минута, вторая, и сердце предательски защемило, заставив уже было повернуться к так и не пришедшему в сознание гаврану, как Туран сделал резкий взмах и приземлился на закрытую кронами поляну. На глаза, выныривая из светлого мрака леса, тут же бросилась небольшая деревянная хижина, покосившаяся от старости и оплетённая с одной стороны цепким плющом.

– ОНА ДАВНО ПУСТУЕТ, – словно сумев прочитать в моих глазах настороженность, фыркнул Асх'Умн, даже голову свою не повернув.

Скатившись с костяной спины и аккуратно подхватив гаврана, вновь перекинув его тяжёлую, пропитавшуюся кровью, руку через плечо, я побрела в сторону хижины, чуть ли не сопя от натуги и со скрипом пнув задрожавшую дверь. Полумрак, который не рассеивался даже золотистым светом, пробивающимся через пыльные окошки, заволок глаза, и зажмурившись, я осторожно переступила порог. Нос защекотал пряный запах трав и пыли, и чихнув пару раз, я вытерла прослезившиеся глаза ладонью, наконец заметив под одним из окошков самодельную деревянную кровать, висевшую на тяжёлых ржавых цепях, с накинутым матрасом и подушками из пуха.

Было бы не плохо тут всё для начала прочистить, но Руд ждать не может, и кое–как взвалив его на заскрипевшую кровать, я обречённо повалилась на табуретку. Моя сумка, да и наверняка сумка самого гаврана, остались на Буре, вместе с травами, едой и прочим. Прекрасно. Сделать то примочки, прочистить и обвязать раны, я ещё смогу – благо Лиза при мне всегда настои готовила, хоть что–то да и запомнила. А вдруг ему хуже станет? Тут я уже помочь ни чем не смогу, хотя за дверью расположилось существо, знающее всё в этом мире, и оно то вряд ли в стороне останется.

Первым делом, найдя на заваленном пучками трав, мисками и флаконами с засохшими настоями столе тряпку из прочного лоскута, я протёрла небольшие квадратные окошки от пыли, и в хижине сразу стало светло, дав оглядеть временное убежище. Оно и вправду было небольшим, больше похожим на пристанище какой–то ведьмы – на полках, занимающих всю стену и перегораживающих окно, ютились старые фолианты в запыленных обложка, под низким потолком, до куда можно было даже рукой дотянуться, свисали иссохшие пучки давно потерявших запаха трав. Всего одна кровать, и то – грубая, явно только для красоты, и широкий стол в центре с табуретками. По левую руку нечто похожее на маленькую железную печку с припаянной полкой, в которой торчали воткнутые наспех ножи. Везде, куда ни взгляни, царил какой–то странный хаос, словно хозяин собирался в спешке, оставив большую часть своих вещей здесь.

Кое–как справившись с замками на окнах и со скрипом раскрыв их, пустив в хижину свежий прохладный ветер, я оглядела различные травы на столе. Некоторые из них были знакомы, другие же я впервые видела и отложила как можно дальше. Найдя чистую миску и размяв сухие травы в ней, я вновь зашарила по полкам в поисках хоть какой–то ткани, которую не успела сожрать моль. И то и дело что поглядывала в сторону Руда, на чьём лице выступила испарина, а грудь содрогалась от каждого вздоха.

– ПЕРЕЖИВЁТ ЭТУ НОЧЬ, ПЕРЕЖИВЁТ И ВЕЧНОСТЬ, – сказал однажды заглянувший в окно Асх'Умн, держа в пасти крохотное прогнутое ведро с чистой водой. – ДРАКОНЫ – НЕ ЛЮДИ. РАНЫ НА ГЛАЗАХ ЗАЖИВАЮТ.

– А ну не каркай! – прикрикнула я тогда, размачивая травы водой и завязывая в узел длинные волосы, прядками лезущие в лицо.

Распоров найденную мной рубашку на пусть и неровные, но длинные лоскуты, я осторожно подсела к Руду. Пальцы предательски вздрогнули, и закусив губу, я аккуратно расстегнула тёмные пуговицы на его изодранной рубашке, так и замерев при виде истерзанной груди, на которой живого места не осталось. Кровь буквально залила всю кожу, являя тёмные рванные борозды от ран, не спешивших затягиваться. И от этого руки предательски дрожали каждый раз, стоило только влажной тряпке коснуться горячей груди и заметить, как вздрагивает рука Руда, но сам он глаза не открывает.