Избранные труды

ТРЕТИЙ ЧЕЛОВЕК: ПОИСК, УСТАНОВЛЕНИЕ, ПРЕОДОЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО В ЧЕЛОВЕКЕ

ТОМ ПЕРВЫЙ

ВВЕДЕНИЕ

Живой человек взыскуется тогда, когда нужно решение сверхчеловеческих задач. Чем тотальнее спрос на человека, тем острее проблема внутреннего человека. Проблема в том, чтобы не потерять, а сохранить живую субъектность человека в субстанциальности его мира. Как идеальная тотальность — человек духовно запределен, как свободная индивидуальность — внутренне проблематичен. Актуальность темы человека в том, что до сих пор ни практически, ни теоретически не выдерживается соответствие этих измерений. Все еще имеют место крены или в сторону индивидуальности (=индивидуализм), или — тотальности (-тоталитаризм). Отсюда и понятие третьего человека как одновременно и углубленного в жизненных корнях, так и возвышенного в духовных перспективах.

Есть и скрытое имманентное и неучтенное запредельное. И они должны друг другу соответствовать, отражать друг друга. То есть сама двойственность человека в общественных отношениях одной стороной уходит корнями в человека, другой — пропадает в потустороннем. Человек поэтому односторонним не бывает, хотя сводится к точке приложения внешних сил. И открытие человека в том и должно заключаться, чтобы одновременно оживить его в посюсторонних (онтологических) корнях и утвердить в запредельных (духовных) высотах.

Человеческое нужно понимать только как проблематическое. Где нет проблем, там нет человека. Где нет тайны, там нет и духа. Где нет загадки, там нет и души. Если человек понят, то, следовательно, он убит. И усреднение человека в теории выходит на соответствующую практику, в которой реально усредняется человек, крадутся его свободы, где он превращается в функцию непротиворечивой, механической социальной системы, в бездушного исполнителя абстрактно общей воли. Не понимается то, что само стремление «понять» человека вытекает из притязаний социального статус-кво на окончательность, историческую завершенность.

И именно критика всякого общества как социально-экономического строя открывает человеческое в человеке. То есть отрицание общественного есть утверждение человеческого. Никакими экономическими, социальными и культурными достижениями мы не можем удовлетвориться с человеческой точки зрения. И сама проблематичность человека многообразна. Это и индивидуальность — тотальность, и субъектность — субстанциальность, и уникальность — универсальность.

Конечно, открытие человека предполагает признание общественной необходимости, всего того, на что завязан человек. То есть это, прежде всего, открытие мира человека как объективной реальности. Само же открытие человека есть проблематизация мира как ойкумены человеческого бытия, или, попросту, проблематизация всей объективной реальности в качестве мира человека. И главное, проблематизация тотальная, а не частичная, не по тем или иным вопросам бытия, а бытия в целом, выведение человека за скобки существующего порядка вещей.

Актуальность темы в том, чтобы проблематизировать общественную сущность человека, раскрыть ее одновременно и в истоках, и в перспективах. Причем одно без другого не ухватить. Вероятно, отсюда и формальные расхождения субъективистских и субстанциалистских крайностей, возникающих при игнорировании его общественной сущности. То есть при игнорировании общественной сущности человека как третьего в его мире, или срединности его в сущности.

Но сущность реально углубляется и духовно возвышается. Так что, например, в экзистенциальной философии уже была уловлена тенденция углубления человеческой сущности, так сказать, ее имманентизация. И себя экзистенциализм утверждал в пику субстанциалистски ориентированным концепциям, которые держались за «устаревшего» человека Просвещения, человека рационалистической традиции и т. д. Причем, не вина экзистенциализма в том, что он напирал на «экзистенцию»: в этом он лишь следовал исторически временному крену человека в сторону внутренней, субъектной жизни. Ошибка экзистенциализма начинается там, где кончается этот крен и начинается обратное движение, а именно движение к «внешнему» человеку, что было продиктовано глобальными проблемами современности, для решения которых человек должен собраться в родовое существо.

И в том, и в другом случаях имеет место реальная проблематизация человека, только в первом — это субъектная, во втором — субстанциальная проблематизация. Поэтому внешне противоречащие друг другу философские концепции человека ничего не выдумывают, они лишь следуют за реальными сдвигами в человеке и его мире, которые происходят не синхронно, а диахронно. И в этом-то собственно и проблема человека, что он исторически никогда не дан сразу во всех своих пределах, он, так сказать, бидоминирует внешне-внутренне.

Но что тогда позволяет говорить об одновременном дополнении человека в сущности и снизу в бытии, и сверху в духе? Да, но крены в сторону внешнего и внутреннего, духовного и материального и т. д., хотя и являются уделом различных индивидов, но происходят они в одной и той же общественной сущности человека.

В то же время сущность человека, определенная Марксом как «в своей действительности совокупность всех общественных отношений», с одной стороны, продолжает завораживать исследователей, с другой, вовсе отбрасывается с биологизаторских позиций, но, будучи формально правильной, она все-таки нуждается в содержательной коррекции, тем более в современных условиях глобализации общественных проблем. Потому и происходит барахтание в антиномиях индивидуального и тотального, уникального и универсального, субъектного и субстанциального, что мы ограничиваем человека общественными отношениями или ограничиваемся человеком в его замкнутости на себя. А ведь человек потому и человек, что он открывается в том, что не есть человек. Не подминать мир под себя (как субъекта или субстанции) нужно, а освобождать его от себя.

Но это в свою очередь возможно не тогда, когда «человек — мера всех вещей» (Протагор), а когда сами «вещи», т.е. предметный мир, причем не в виде (присвоенной и застывшей) собственности, а в развивающемся его многообразии, становится мерой человека. А следовательно, в максимуме — как непрерывно открываемый человеком мир. И собственно, мера человека, так сказать, в его авангардной роли в процессе становления мира. Человек идет впереди мира, и только удерживаясь в этой позиции, «владеет» миром, только как результат есть его предпосылка, как свобода есть его необходимость. Человек не завоеватель, а победитель мира (А. Шопенгауэр).