Избранные труды (том второй)

Со-ображения: ad hominem

I. МЕТОДИЧЕСКИЕ УВЯЗКИ

Системность философии и авторство философствования

Жестко однозначного курса философии, видимо, быть не может. Важно, чтобы выдерживалась ее целостность. Критериями ее должны стать определенные принципы, которые бы могли варьироваться авторски.

Могут сказать, что это за авторство, если лектор, например, должен будет придерживаться чего-то общепринятого? Или, наоборот, скажут, что любую систему можно интерпретировать, была бы только система интересная? Да, но здесь не так все просто. Лектору, хочет он того или нет, нужно уложиться в своем теоретическом материале в рамках определенной системы. И проблема структуры курса философии — это проблема соотношения авторства и системности, или возможностей автора и требований системности. С одной стороны, нужна такая система, которая бы позволяла излагающему ее иметь свое лицо, с другой — автор должен быть подчинен системе в ее общезначимости. Или: система должна быть, с одной стороны, подчинена ее создателю, с другой — создатель должен быть подчинен системе. Если не выполнено первое условие, то нет творчества, если же нет второго, то философ недоступен другим (аудитории, читателю).

Перед нами здесь проблема педагогическая, т.е. проблема изложения как своего рода искусство, и, следовательно, приходится признать некие "правила игры". В философии они связаны с ее основными вопросами: 1) Что я могу знать? 2) Что я должен делать? 3) На что я могу надеяться? (Кант). Они могут быть связаны и с определенными методами как учениями: 1) диалектика (учение о познании); 2) метафизика (учение о сущем); 3) ифика (учение о должном) (В. Соловьев). Примерно в такой же раскладке можно представить и предмет философии: 1) Человек; 2) Общество; 3) Дух.

Таким образом, как по основным вопросам, так и по методам-учениям, а также по предмету философия может быть представлена в триадической форме. Принцип триады в построении курса философии играет не формальную, а решающую роль (Гегель, В. Соловьев). В нем и через него возможна максимальная понятность (ясность) в максимальной системности. И наоборот, принцип триады нужно учесть для возможностей максимального развертывания авторских интенций. Система в триаде может быть внутренне связана в авторском контексте (или подтексте). При данном подходе автор триадичен, триада авторизована. Конкретнее, автор: 1) предстает в человеке; 2) отрицает себя в обществе; 3) возвращается в духе. Исходя из этого, мы и предлагаем следующую структуру курса философии:

ВВЕДЕНИЕ.

ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ?

1. ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА

( философская антропология )

2. ОБЩЕСТВО КАК ПРОМЕЖУТОЧНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

2. СОЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ 2.СМЫСЛ ИСТОРИИ

(социальная философия) (философия истории)

3. МЕТАФИЗИКА ДУХА

3. БЫТИЕ 3. COЗНАНИЕ 3. ПОЗНАНИЕ

(онтология) (гносеология)

Собственно перед нами различие философии и философствования, философии как системы и философствования как (ее) авторизации. За пределы философии мы выйти не можем, выходить тут некуда. Мы можем быть только внутри философии, если, конечно, только ее не профанируем. Наша роль в том, чтобы вплести в это сложное духовное кружево хотя бы еще одну нить, а лучше — еще один узор, а еще лучше — придать новый полутон всему кружеву. То есть авторство возможно в самих переходах: от проблемы к проблеме, от темы к теме, от раздела к разделу. Авторство здесь предполагает и возможности выбора дальнейшего следования, когда переход от раздела к разделу осуществляется в альтернативности с "переломом» ее в дискурсивности. Наконец, авторство возможно в выходах на трансцендентальное, что нужно выставить третьим разделом, и в котором философствование оборачивается вопрошанием о бытии, сознании и познании как метафизических проблем.

Традиционно мы проблемы бытия, сознания, познания рассматривали вначале, затем шла социальная философия и в конце давалась проблема человека. Но если мы хотим излагать философию и в то же время философствовать, то должны начинать с себя, т.е. с откровения присутствующего в мире существа (с человека в себе, с имманентного в бытии), чтобы затем, пройдя общественный мир (в пространственном и временном срезе), выйти на то, что нас действительно превышает в метафизике духа. И именно в ней нужно представить проблемы бытия, сознания и познания как проблемы запредельные.

К синкретичности менталитета

Есть понятия, которые становятся модными. Одним из таких является "менталитет". Что же он такое?

Есть ментализм и антиментализм, бихевиоризм, биологизм, социологизм, прагматизм, одним словом, все, что делает установку на внешние условия. В этом контексте менталитет — это совокупность духовных, душевных факторов, влияющих и даже обуславливающих внешние условия. Менталитет — это то, что, будучи скрыто, проявляет себя вовне человека; душевно-духовный опыт во внешней, предметно-практической деятельности. Причем как практически неисчерпаемый внутренний опыт. То, что не может быть подчинено человеком, но что подчиняет себе человека и реализуется в его деятельности; дух как воля человека, пассивность как активность, сознание бытия как бытие сознания.

Таким образом, менталитет — совокупность душевно-духовных феноменов во всем континууме от внутреннего до внешнего. Но главное здесь — порождение внешнего внутренним. Вопрос только в том, насколько простирается этот континуум и сколь возможно внешнее из внутреннего? То есть менталитет предполагает некоторую определенность в (социальном) пространстве и времени, в которых он работает; есть идеи, замахивающиеся на мировое значение и непреходящие в веках ценности.

Менталитет не создается, но только проявляется. Идеи владеют не столько теми, кто их породил, а сколько их приверженцами, которые становятся их фанатиками. В этом смысле нельзя говорить о менталитете Сократа или Христа, Галилея или Бруно, Маркса или Ленина. В ментальности речь должна идти не о соответствии теории и практики, а о подчинении практики теории. И в той мере, в какой делается крен в сторону практики, теория сакрализуется и превращается в менталитет. И наоборот, чем больше крен в сторону практики, тем догматичнее теория; чем больше "связи с жизнью", тем смутнее менталитет. В то же время осуществление идеи предполагает избранность кого-то на осуществление некоего порядка в сем мире. Какого? Неважно. Важно то, что идеи, попадая в головы людей, претендуют на непременное осуществление в статусе вечных ценностей. А те, кто их придумывает, отказывается от них. Не отказывались от своих идей лишь те, кто не успел этого сделать по духовной молодости или старческому романтизму. Но плод должен созреть и упасть, чтобы вырасти другим плодам. В принципе большинство мыслителей имеют поздний период, где они себя преодолевают. Тем они и интересны. Из их учений фанатических движений не было. А те, кто этого не успел сделать, ввергали человечество в драмы. А за этими драмами ученики учителей, т.е. тот самый менталитет, где какой-нибудь католик хочет быть святей папы римского, какой-нибудь Джугашвили гениальнее Маркса, какой-нибудь Ельцин радикальнее Горбачева.