Изгнанница

Глава 4

Я решила не дожидаться, пока мне оторвут голову, а потом отдадут на съедение морским обитателям, и сразу бросилась бежать, пока Иштран с отвращением разглядывал лужу под ногами. Хотя, конечно, следовало извиниться, но страх разозлить его еще больше говорил и действовал за меня.

Оказавшись в пустующей душной каюте, я с облегчением обнаружила, что мужчина, судя по всему,  и не собирался бросаться за мной следом, и обессилено упала на койку. Я не представляла, что будет дальше, Иштран был не похож на таких, кто молча переживет подобный позор. Но думать об этом не хотелось, так что я откинулась на подушку и закрыла глаза. Убаюканная качкой, я скоро уснула, но спустя, как мне показалось, совсем немного времени, меня разбудили доносившиеся с палубы грубые голоса. Аккуратно выбравшись из каюты, я пробралась за спинами пиратов, сидящих полукругом, и затаилась, растянувшись за бочками с солониной.

- …Совсем озлобился в последнее время, как баба его фортель отколола, – распинался один из матросов, жилистый и долговязый с жесткими темными кудрями, торчащими наподобие шапки. – Отходил меня по спине линьком так, что кожа слезла. И за что? За то, что я, по его словам недостаточно тщательно отдраил палубу. – Он сплюнул и глотнул рома из деревянной кружки.

При этих его словах, меня мороз продрал по спине. Разве кто-то может избить человека до слезающей кожи из-за недостаточно чистой палубы? Передернувшись, я вспомнила надменное, черствое выражение лица моего старшего брата Кастэра, сжимающего в руке длинную плеть с рукояткой, инкрустированной почти черными сапфирами. Ему практически доставляло удовольствие выпороть кого-то лишний раз этим хлыстом.

Когда отцу, а затем и дядюшке требовалось наказать меня, они всегда отправляли меня именно к Кастэру. После часа в его обществе я всегда из последних сил ползла в библиотеку дворца, где обычно меня всегда дожидался Элькатар, и долго рыдала, уткнувшись в его рубашку.

Эль был единственным, кто на самом деле любил меня во всем этом чертовом мире, и от мысли, что я, возможно, больше никогда его не увижу, сердце болезненно сжалось, а на глаза навернулись слезы. Но грязная палуба разбойничьего корабля - явно не то место, чтобы дать волю эмоциям, и я стиснула зубы и вся обратилась в слух.

- Фортель? Какой-такой фортель? – переспросил матроса юнга, паренек лет шестнадцати с некрасивым, обезображенным оспинами лицом, и засаленными белесыми волосами. На лице едва ли начали проклевываться жидкие усики, которые совершенно не украшали его внешность.

Услышав его вопрос, разбойники громко расхохотались:

- Как, ты не знаешь эту замечательную историю, малец? – пробасил один из матросов. - А впрочем, ты же здесь недавно, откуда бы тебе. Словом, была у нашего Иштрана зазнобушка.  Вся такая фу-ты, ну-ты аристократка из приближенного к какому-то там королевскому роду семейства. Даже обручены по слухам были, хе-хе. Вот только по возвращении из плавания, его ждал большой сюрприз в виде замужества его ненаглядной. С тех пор, его израненная душа не может обрести покой и отрывается на нас, простых головорезах, - загоготал он.

Остальные поддержали его раскатистым смехом, после чего, галдя, принялись играть в кости прямо на палубе и петь хриплыми голосами песни. Однако, их радость длилась недолго, и скоро наверх поднялся капитан, явно в очередной раз плохо себя чувствующий.

- Бездельники, только зазря свой хлеб жуете да спиртягу хлещете! А ну пошли вон отсюда работать! А то с вами так и будем неделями в открытом море болтаться! - закричал он, держась за голову, разгоняя команду по своим делам.

Когда все разошлись, я выбралась из своего укрытия и на одеревеневших ногах поплелась в сторону каюты, но тут увидела несущегося мне навстречу разъяренного кока. Не успев куда-нибудь спрятаться или свернуть прежде, чем он меня заметит, я столкнулась с ним буквально лицом к лицу.

- Ах, вот где ты, поганец! - схватил меня за ухо Гроули. - А я тебя с утра ищу!

"Ага, ищешь, как же! Только глаза свои поросячьи продрал после вчерашней пьянки..." - мрачно подумалось мне. Настроение было совершенно на нуле, и кок сейчас раздражал еще больше обычного.

- Марш в камбуз работать! Котлы сами себя не помоют, а жратва себя не приготовит! И в этот раз, будь уверен, я тщательно проконтролирую, сколько чего ты будешь класть в котел, а то все запасы изведешь раньше времени, паршивец. Позабыл, небось, по чьей милости капитан тебя на корм рыбам не пустил... Точно, позабыл... - бурчал он себе под нос, пока тащил меня в камбуз, хотя на каком-то моменте я и сопротивляться перестала, а покорно плелась рядом.

Остаток этого дня, как и всех последующих, прошел в чистке, готовке, уборке. После этого у меня было право на законный перерыв, а вечера проходили на палубе в компании разбойников, слушая их байки и песни. Иногда было жалко, что я решила притворяться немой - желание поговорить хоть с кем-нибудь крепло изо дня в день. Но моя немота была, отчасти, моим проходным билетом на судно. И никто из моряков за это время и не усомнился в моей личине. А единственный человек, который знал обо мне настоящей, и с которым, чисто теоретически, можно было бы поговорить, теперь тщательно избегал меня после  случая на палубе. Когда мы вынужденно пересекались во время подачи ужина или еще где-нибудь, от Иштрана исходила лишь холодная отстраненность. И лишь иногда он отдавал мне какие-то приказы.

А я и не претендовала на какое-либо общение с его стороны. Я даже была рада, что он меня практически игнорировал. Этот мужчина был мне противен после того, что я услышала о нем. Слишком уж свежи были шрамы на душе и на спине...

К моему огромному удивлению, на корабле я даже нашла себе друга, если такое понятие, как дружба, конечно, существует среди разбойников. Турон был человеком-полукровкой. Он был довольно приземистым: как я поняла, кто-то у него в роду был гномом. Темные вьющиеся волосы всегда всегда спрятаны под льняной косынкой, а лицо частично закрывала клочковатая борода. Он единственный из матросов владел какой-никакой грамотой, и я могла с ним изъясняться письменно, не боясь быть разоблаченной. Он очень часто рассказывал о себе. На суше у него осталась жена и двое детей. Работал он раньше помощником кузнеца, но в какой-то момент это дело в его деревне пришло в упадок, и он решил отправиться в город на  заработки, ведь семью надо было кормить. Одно время он работал в порту - таскал ящики с грузами на корабли, но эта работа приносила ему сущие копейки. А после этого, он встретил Иштрана, который предложил ему устроиться на корабль. Разбойная деятельность была не совсем по душе Турону, но предложенная награда была весьма щедрой, и могла позволить несколько месяцев всей семье жить, не голодая, поэтому он недолго думал. И был теперь очень благодарен Иштрану за такой шанс. Наверное, он единственный изо всей команды, кто относился к нему с теплотой. Я его чувств не разделяла, но предпочитала об этом молчать, хотя уж куда больше.