Изгой

Часть 4

Враз сдуло беса ветром словно,  

прервав коварную охоту  

он, хохоча, моргнул греховно,  

мол, оцени свою работу…  

Душа, уставшая от пыток,  

очнувшись вдруг, тянулась к свету…  

/Сюжет изменчив, быстр и прыток,  

на время, зло призвал к ответу/  

Священник обнял сына нежно,  

сорвал он с жертвы цепи лихо,  

повержен враг, сбежал мятежно  

Юнец задумчиво и тихо  

вслед произнес, поднявши палец:  

«Бес не исчез, он где-то рядом,  

ждет, притаившийся скиталец,  

с астрала смотрит хитрым взглядом! »  

Духовный мир внушает думы,  

нам суждено быть под надзором,  

добру открыть навстречу трюмы  

или тела покрыть позором  

Решаем сами, в одиночку,  

важнее тьма или луч света?  

Нам без подсказок ставить точку,  

не знать заранее ответа…  

Чтоб исповедаться пред Богом  

зашла в храм женщина вся в черном,  

сказать священнику о многом,  

признаться в действии позорном  

Как родила от беса сына,  

его оставила в кювете,  

была что с демоном едина,  

как тяжко с этим жить на свете…  

Священник понял с полуслова,  

пришлось мальчишки слышать маму  

Да, часто истина сурова,  

в судьбе не раз, играя драму  

Сомнения, как паутиной  

запутать все стремились мысли,  

покрылось сердце темной тиной  

и страхи грузом тяжким висли:  

Мой сын – часть нечисти позорной!  

В нём фонтанируют соблазны?  

Стал жертвою любви притворной,  

идеи демона – заразны  

Он человеческий ребёнок?  

Дана ему душа живая?  

Или пришедший в Мир бесёнок!?  

Дум злых вела в тупик кривая  

А мать очистив словом совесть  

вдруг услыхала голос властный:  

«К концу подходит твоя повесть,  

тебя отдать я не согласный! »  

И той же ночью, у обрыва,  

/вникать в подробности излишне/  

Она, без веского мотива,  

нашлась повешенной на вишне…  

Горели свечи, бросив тени,  

а полумрак, сродни надежде,  

сидел юнец, поджав колени -  

не будет он теперь как прежде…  

В добро, и силу света веря  

священник к злу был нетерпимым,  

ну, а теперь, детёныш зверя,  

ему стал близким и любимым  

Терзали мысли словно волки,  

конфликта сдвинулась лавина,  

а доброты звенят осколки:  

«Ты воспитал его как сына!  

И не тебе казнить, не зная  

зачем несёт свою он ношу  

и для чего стоит у края,  

и мёрзнет в злобную порошу»  

В тот час решение, как громом  

сразило, ввысь взлетев, как птица:  

«Пусть церковь станет ему домом,  

я за него готов молиться…! »