Изгой

Изгой

 Место на холме было самым лучшим.

 Удачным.

 Оттуда открывался отличный вид что на круглое, как чашка, озерцо, что на раскинувшийся вокруг него поселок.

 А уж про поляну и говорить было нечего. Она была видна в мельчайших деталях.

 Как и дети, которые играли на ней.

 Крылатый тихо вздохнул, радуясь растущему на холме кусту, и продолжил свое занятие.

 Весна подходила к концу, но все равно родители заплетали своим детенышам разноцветные ленты в косы. Ярко-голубые или зеленые – они постоянно привлекали внимание крылатого, и Старейшины лишь головами качали.

 А несколько дней назад в высокой траве рядом с озером крылатый нашел шнурок с двумя закрепленными на концах бусинами.

 И теперь, спрятавшись под кустом на холме, лир вплетал его себе в волосы, не отрывая взгляда от играющих детей.

 Те носились по поляне, перебрасывали небольшой кожаный шарик, набитый крупой, и заливисто хохотали. Ярко сверкали в их волосах вплетенные ленты, а сероватые крылышки, еще не потерявшие пушок, шевелились и двигались так, словно детеныши вот-вот поднимутся в воздух.

 Остановившись на мгновение, крылатый потрогал наполовину заплетенную косу, привыкая к новым ощущениям. Шнурок – не лента, но теперь ему казалось, что на поляне его могли принять. Если забыть хоть на чуть-чуть о том, что говорили Старейшины изо дня в день, выбраться из-под куста и спуститься – может и получится подружиться с детьми. Подхватить упавший мяч и перебросить его остальным, включаясь в игру.

 Крылатый будет очень осторожен, и проконтролирует свой шаг, чтобы никому не навредить... Он ведь уже достаточно тренировался, чтобы держать свою силу под контролем и не наделась глупостей.

 Перехватив конец косы серым шнурком, крылатый потрогал пальцами две бусины. Тихо вздохнул, понимая, что не решится спуститься к детям.

 Порой ему хотелось странных, несбыточных вещей. Он понимал ответственность, возложенную на него, но все равно иногда казалось, что это несправедливо.

 Он же не станет никого любить сильнее, если однажды сыграет с другими в мяч. Или заплетет в волосы ленту. Или...

 Или пожелает узнать, кто его родители.

 Вытащив из складок одежды осколок зеркальца, крылатый заглянул в собственное отражение. Шнурок был черным, и все равно ярко выделялся на фоне светлых волос. А полупрозрачные бусины переливались оранжевыми оттенками.

 Он все же спускался на поляну, но поздно вечером, когда солнце пряталось за далекими горами. Кружился в примятой траве, представлял, что рядом с ним играют дети. Вскидывал руки вверх, притворяясь, что перебрасывает мяч.

 А потом падал на спину, растопырив крылья, и долго смотрел на темное небо, на котором одна за другой проступали бусины звезд.

 Но что будет, если он спустится с холма не потом, а сейчас? Он... Просто поздоровается, и сядет чуть поодаль.

 А если приходить каждый день, то однажды дети пригласят его в игру. Или мяч, выскользнув из чьих-то рук, подкатится к нему...

 Завороженный мечтой, крылатый сжал в руках осколок зеркала, намереваясь прямо сейчас покинуть свое убежище, чтобы подружиться...

 И вздрогнул.

 – Опять ты занимаешься глупостями. – Устало заметил Старейшина Вольтен, остановившись с другой стороны куста. – Лучше бы посвятил это время тренировкам, чем всякой чепухой.

 Дети с поляны его еще не видели, и продолжали играть.

 Крылатый опустил голову, не зная, что ответить.

 Да, тренировки были важны и необходимы, чтобы он смог правильно выполнять возложенную на него ответственность. Но ведь не будет вреда от того, что он просто смотрит на детей?

 Но по словам Старейшин выходило, что будет.

 Сначала крылатый захочет общаться с детьми.

 Потом пожелает выбрать себе «лучшего друга».

 Или того, кого можно будет любить сильнее остальных.

 А именно из-за этого все беды.

 Боевой лир должен любить всех одинаково – лишь в этом случае он способен правильно реагировать и хорошо защищать.

 – И что это у тебя в волосах? – Старейшина вздохнул. – Расплетись. Это ужасно.

 Крылатый провел пальцами по косе, и уткнувшись взглядом в траву, принялся выпутывать из прически шнурок. Бусины, стукаясь друг о друга, тонко позвякивали.

 Красивые...

 Старейшина протянул руку, и лир молча вложил в ладонь с длинными цепкими пальцами черный шнурок.

 – Сколько тебе необходимо повторять, чтобы ты не потворствовал своим сиюминутным желаниям? – Мягко спросил Старейшина Вольтен, не рассчитывая услышать ответ. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы выбросить из головы детские забавы... Встань.

 Боевой лир выбрался из-под куста, поплотнее прижимая к спине крылья. Левое чуть отставало в росте, и полет его все еще был куцым и лишенным того изящества, присущего всем Старейшинам.

 – Если у тебя так много свободного времени, то не лучше ли потратить его на дополнительные занятия? Навыки пригодятся тебе, чтобы защищать всех. В том числе – и этих детей.

 Крылатый кивнул, соглашаясь. Но когда они начали спускаться с холма в противоположную от поляны сторону, не удержался, быстро оглянувшись.

 Дети, не заметив ни Старейшину, ни его, продолжали беззаботно смеяться и перебрасывать друг другу мяч.

 Крошечная, почти оформившаяся мечта присоединиться к ним истончалась, как утренний туман.

 – Пойми – тебе лучше к ним не приближаться. – Движение его не укрылось от взора Старейшины Вольтена. – Ты выше их, тяжелее, во много раз сильнее... Бросив мяч в чьи-то руки, ты можешь случайно убить чьего-то ребенка. Но если ты будешь соблюдать дистанцию, то никто и не пострадает.