Измена. Его (не)любимая герцогиня

Пролог

Роберту Грейсу, герцогу Честерфилду, очень повезло с женой. Все так говорили, да он и сам это знал. Его маленькая леди Ребекка — бриллиант чистой воды, открытие сезона. Девушка с безупречной репутацией, идеальными чертами лицами и совершенно очаровательными веснушками.

Роберт мог бы порадоваться своему счастью и поблагодарить судьбу, и он бы тысячу раз это сделал, но была одна проблема. Он не выбирал Ребекку. Не сам. Всё было решено задолго до того, как он стал герцогом. Их союз был скорее не браком, а соглашением и ответственностью, слишком большой для него. Если Роб что-то и понял в этой жизни, так это то, что он ненавидит ответственность. От одного слова бросало в дрожь.

Но, конечно, он не собирался говорить об этом Ребекке. Роб не считал себя хорошим человеком, но даже он не был настолько жесток.

Прошло два месяца с их свадьбы, и этого оказалось достаточно, чтобы понять — Ребекка, в отличие от Роба, довольна их браком. Румянец на её щеках, блеск в глазах и застенчивые улыбки говорили о том, что маленькая герцогиня уже влюбилась.

Роберт знал все признаки влюблённости, он видел их на женских лицах чаще, чем того заслуживал. И он нашёл в себе силы сказать, что тоже любит Ребекку. Это было не сложно, в конце концов, ведь Бекки была очаровательна. Просто она ещё… слишком юна для него. Что ему может дать шестнадцатилетняя девушка? Кроме законного наследника, конечно же.

Но с наследником Роб решил повременить, пока Бекки окончательно не расцветет и не будет готова исполнить супружеский долг. Однако у герцога были потребности, и уж они-то точно не могли подождать. Жену ему хотелось позже, а женщину — прямо сейчас.

И сегодня на приёме у лорда Феррота ему хотелось одну конкретную женщину. Жюли Колетт.

Он осушил бокал бренди, наблюдая за выступлением Жюли — оперной певицы, прибывшей в Британию прямиком из Франции и поражавшей здешних мужчин своими, кхм-кхм… горловыми талантами. Её сопрано и правда звучало божественно. Роберту стало интересно, на какие ещё чудеса способен её рот.

Мадемуазель Колетт была вовсе не так блистательна, как Ребекка — черты лица грубоваты, волосы тусклые, а манеры достойны тех грязных слухов, что про неё ходили. Но герцогу, право слово, было плевать на её манеры. Куда важнее казались плавные изгибы и распутный огонёк в глазах.

Роб ухмыльнулся. Да, для одной ночи вполне достаточно.

Как только выступление закончилось, он двинулся вперёд, решив не медлить ни секунды. Это будет быстрое завоевание, приключение на пару часов.

Оставив юную Ребекку сплетничать с подружками, герцог проложил себе путь до Жюли Колетт и учтиво поцеловал ей руку.

— Мадемуазель, — сказал он своим самым обольстительным тоном. — Ваш голос может соперничать с пением ангелов.

Жюли кокетливо рассмеялась и ответила с милым акцентом:

— О, вы слишком любезны, милорд…

В её глазах застыл вопрос, и Роберт поспешил представиться:

— Герцог Честерфилд. Но для вас, прекрасная Жюли, просто Роб.

— Ну что вы, герцог…

— Роб. Я настаиваю. — Он сделал свой голос ниже и поцеловал ей руку ещё раз, не отрывая взгляда от глуповатого лица, чтобы Жюли точно смогла заметить его желание.

И она заметила.

— Скажите, мадемуазель Колетт, — продолжил Роб, — а лорд Феррот уже показывал вам своё поместье?

На её губах заиграла лукавая улыбка.

— Нет. Перед выступлением мне довелось увидеть только пару комнат.

— Какое упущение! А ведь он недавно приобрел несколько редких акварелей Аткинсона. Уверен, вам будет интересно на них взглянуть.

Роберт понятия не имел, чьей кисти принадлежали акварели в спальне для гостей, где его расположили, но точно знал, что и Жюли Колетт того не разберёт. Она будет занята другими, более приятными вещами.

— Мне будет очень интересно посмотреть на акварели… Роб.

Герцог победно хмыкнул.

— Тогда следуйте за мной, прекрасная мадемуазель.

Путь до спальни занял, казалось, несколько мгновений. Смех гостей и звон бокалов зазвучали приглушенно, когда за ними захлопнулась дверь. Роб схватил Жюли за талию и вовлек в жадный, немного грубый поцелуй. Не то чтобы ему хотелось целоваться, но так было принято — любое грехопадение начинается с поцелуя.

В его действиях не было нежности. Он бы даже не назвал бы это страстью — скорее чистой, агрессивной похотью.

К счастью, Жюли это устраивало. Об этом говорило её тяжёлое дыхание и решительные движения рук, которые уже тянулись к его пульсирующему от возбуждения паху…

Роб застонал. Определённо, ему нравились доступность и безотказность этой певицы. Именно то, что нужно. Ни лишних разговоров, ни прелюдий — всё, чего герцогу хотелось, это завладеть её ртом, а после этого залезть под юбки.

Хотя, если так пойдёт и дальше, то до юбок дело не дойдёт. Ведь когда Жюли опустилась на колени, Роб понял, что слухи о ней ни капельки не врут. О, что она творила своими губами, ладонью и языком…

Роб откинул голову и застонал громче, сжимая её волосы: