Измена. Влюбленный враг

Глава 1

— Милая, ты устала?

— Что? Прости, что-то я сегодня не в духе для оперы.

Представление было в самом разгаре, тем не менее мы покинули ложу и поехали домой. Осенний князь, как обычно, был ко мне внимателен сверх меры, улавливая даже намек на настроение. Я купалась в его внимании, при этом оно вовсе не было навязчивым или утомляющим. Он был так деликатен и тактичен. Мне было приятно и льстило его трепетное ко мне отношение, но иногда…

— Ты сегодня особенно молчалива. Что-то случилось?

— Нет, не волнуйся.

— Хочешь поужинать дома или где-то еще?

— Нет аппетита, прости.

— Ты все же плохо себя чувствуешь?

— Нет, просто ни на что нет настроения.

— Постановка совсем тебе не понравилась?

Что я могла на это сказать? Хотя я и смотрела на сцену, но на самом деле ничего не видела и не слышала, вся сконцентрировавшись на том, чтобы не смотреть на ложу правей той, что была напротив нашей. Это было слишком заметно, если бы я посмотрела туда, более чем бегло. На людей, с которым ты не знакома, так смотреть нельзя, это неприлично. А со своими родителями, “в этой жизни”, я знакома не была.

— Кажется дива сегодня была не в голосе. И для этой роли она старовата все же.

Я просто повторила то, что слышала перед началом представления от других. Проблемы с голосом не в первый раз случались и молодящаяся, не зная меры, дива у всех сплетников была любимейшим персонажем. Князь только улыбнулся моим словам, но обсуждать дальше мы это не стали. Он никогда и никого не осуждал и не сплетничал. Меня тоже не привлекало такое времяпрепровождение, но находясь в обществе, все равно избежать пересудов полностью невозможно.

Прежде чем мы разошлись, Осенний князь поцеловал мне руку и задержал ее не отпуская несколько дольше, чем было нужно. Он так смотрел на меня при этом… Уже не раз и не два я ловила на себе этот его взгляд. Даже не знаю как описать — абсолютное восхищение? Чтобы я не сделала, чтобы не сказала, слишком всепоглощающее.

— Роалд, мне понадобиться еще моя рука, — напомнила я, изобразив улыбку.

Я редко называла его по имени. И только я одна. Хотя точно знала, что ему это очень нравится. Все называли его Осенним князем и никак иначе.

С видимым нежеланием он отпустил меня и попытки не сделав задержать, или попробовать сорвать еще поцелуй, просто смотрел вслед пока я не ушла. Я не оборачивалась, но прекрасно знала это. У меня уже особое чутье сформировалось на этот взгляд.

Горничная помогла мне переодеться, избавив от тяжелого, роскошного платья и помогла распустить прическу. Больше я в ней не нуждалась и отпустила отдыхать, сама стала расчесывать волосы.

Они редко теперь в свете появлялись, исключительно на мероприятиях которые нельзя было пропустить и изредка в театре… За прошедшие полгода, я видела их второй раз всего. И оба раза издали только. Кажется, мои родители выглядели так же, как я помнила. Значит здоровы… Кроме старой сплетни обросшей досужими домыслами до нелепости, об их пропавшей дочери, я ничего больше о них не слышала. Мои очень осторожные расспросы ни привели не к чему, и я сделала вывод, что их жизнь особенно не изменилась. Конечно сложно было судить издали наблюдая, благородные господа не выставляют свою жизнь напоказ. Но и отсутствие новостей тоже новость, если подумать. Мне этого было достаточно. Я знала что они здоровы и в их жизни больше нет особых потрясений.

Я же не ждала и вовсе не хотела, чтобы с ними случилось что-то плохое. Одна ночь не могла перечеркнуть наших счастливых лет. Просто я отучила себя вспоминать о них слишком часто. Это все равно всплывало само по себе. Но каждый раз, когда какая-то мелочь задевала этот пласт в моей памяти, я не могла не вспомнить, чем все закончилось и это было слишком больно. Дорогие моменты будто совсем другой смысл приобретали, обесцениваясь словно запачканные. И так каждый раз и легче не становилось. Так рвать душу постоянно просто невозможно.

Что уж говорить о встрече, пусть я только мельком позволила себе на них взглянуть. Я заснула только к утру, измученная слезами и воспоминаниями до полного бесчувствия.

— Вы опять нервничали, — едва переступив порог, непонятно каким образом определил господин Крокаш. А ведь я, ожидая его визита, перед зеркалом битый час просидела, пытаясь скрыть следы прошедшей ночи.

— Снова вы требуете от меня невозможного, — улыбнулась я, пытаясь развеять его недовольство. — Я же живой человек и иногда со мной случаются радости и неприятности.

— Я уже устал вас предупреждать, — не купился он на мои слова и улыбки.

— Вот и не будем об этом сегодня.

Служанка вышла и я прилегла на софу и протянула ему руку, демонстрируя редкостное послушание.

— Люса, ты же знаешь, что это не шутки.

— Знаю. Но я не специально так делаю, ты же прекрасно понимаешь.

— Из-за чего ты плакала? — лекарь присел рядом со мной на стул и взял за запястье измеряя пульс.

— Как ты это понял? — я с притворным беспокойством коснулась я щек, свободной рукой, словно ища следы слез.

— Не хочешь говорить, — правильно понял он мой посыл и не слишком этому удивился. Тем не менее постоянно спрашивал, с завидным упорством, которого я не понимала. Но зачем ему знать все мои горести?

Крокаш вытащил из своего чемоданчика амулет и с привычной ловкостью обмотал цепочку вокруг моего запястья, закрепив так, чтобы медальон был сверху. Кто придумал эту штуку, в который раз подумалось мне. И мне очень повезло, что у моего лекаря она была. Вещь совершенно уникальная. Красная дымка очень скоро появившееся над амулетом чем-то не понравилась Крокашу.

— Нельзя же так! Ты совсем себя измучила! Обморок был?

— Нет, — честно ответила я.

— Ты не должна ничего скрывать от меня, Люса!

Что-то он не в духе был сегодня. И я не могла не спросить, ведь для меня в красной дымке ничего не изменилось, она была такая же, как всегда.

— Что-то не так?