— Ты что, с роддома сбежала? — прицокивает в трубку телефона Нина Александровна – моя свекровь.
— Ну что вы такое говорите, нет конечно. Я договорилась с врачом, чтобы на ночь меня отпустили. Вы поймите, у меня муж с двухгодовалой дочкой дома. Он раньше не оставался с ней больше чем на несколько часов. Я неделю на сохранении лежу. Переживаю.
— Кать, ну что за глупости. Серёже помогает твоя сестра – Мила. Ну уж вдвоём-то они справятся. Лежала бы на сохранении спокойно.
Тяжело вздыхаю. Достаю из сумки ключи от квартиры. Подношу к домофону. Раздаётся звук открытия входной двери. Захожу в подъезд. Медленно поднимаюсь на четвёртый этаж.
От сказанных слов Нины Александровны, чувствую себя виноватой. Отчасти я с ней согласна. Но ничего не могу с собой поделать. Тревожно мне на душе за дочку. Соскучилась. Да и сестра та ещё помощница. Удивительно, что она вызвалась помочь. Своих детей у Милы нет. Она никогда не пылала любовью к племяннице. Элементарно попу помыть не может ребёнку. Нос затыкает и глаза закатывает.
— Не переживайте. Завтра утром вернусь в больницу. Угрозы прерывания беременности нет. Небольшой тонус сохраняется. Но я ведь никуда не спешу, аккуратно хожу. До дома на такси доехала. Да и банально помыться в спокойствии хочется, в туалет сходить.
— Тебя послушать, так будто ты первый раз рожать собралась. Некоторым совсем помочь некому. А у тебя есть, на кого дочку оставить.
— Спасибо. Утешили.
— Что за ирония? Ты чем-то недовольна?
Прикусываю язык. Вот не хочу ссориться со свекровью. Муж этого не любит и во всём поддерживает маму, даже когда она не права. Я постоянно остаюсь крайней. Хорошо, что она живёт отдельно. Иначе бы житья нам не дала.
— Вы только не обижайтесь. Просто у нас взгляды разные. И да, я не недовольна. Просто есть небольшая обида на вас. Всё же вы бабушка. Раз я в больницу попала, могли бы на пару часов в день заходить к нам, с внучкой помогать, — не сдерживаюсь и мягким тоном объясняю свекрови.
В последние дни у меня эмоции зашкаливают. Чем больше срок беременности, тем я сильнее чувствительна и не сдержана.
— Дорогая моя, а ты для кого детей рожаешь? Для себя! Вот и рассчитывай на свои силы. Я своё отпахала. Сына на ноги подняла. Для себя теперь пожить хочу. Не надо перекладывать на меня свои обязанности. Знаю я вас, один раз поможешь, так на шею сядете!
— Нина Александровна, я вас раньше ни о чём не просила. Когда у вас был инсульт, я несколько месяцев за вами ухаживала. И не дай Бог, что случится с вами, я не брошу и во всём помогу. Я так воспитана и другой не стану.
— Ты сейчас мне на совесть давишь?
— Никуда я не давлю. Просто констатирую факт. Извините, если обидела. Я к двери подошла, Лиза может спать. Не хочу её разбудить. До свидания, — тяжело вздыхаю и отключаюсь.
Настроение испортилось. Тяжело стало на душе. Зачем она только позвонила?
Осторожно просовываю ключ в замочную скважину. Проворачиваю ключ, прикусив нижнюю губу. Дочка чутко реагирует на звук щелчка и захлопывания двери.
Тихонечко вхожу в прихожую и закрываю за собой дверь. В квартире тишина. Кухня совмещена с залом. Единственный источник света, который включён – подсветка на кухонном гарнитуре.
Кладу на комод для обуви сумку. Сняв сандалии, ищу глазами маленькую дочь, мою бусинку. Войдя в гостиную, подбираю с пола игрушку – плюшевого мишку.
Лиза уснула прямо в манеже. Поджимаю губы от досады. Ну можно же было переложить малышку в кровать. Хотя, не исключено, что муж настолько устал, что заснул первым. Успокаивает, что Лиза чистенькая, опрятно одета. Даже две косички заплетены. Мила постаралась. Больше некому. У Серёжи, элементарно в хвост волосы собрать дочке не получается.
Улыбаюсь. Как же хорошо дома. На душе теплеет. Разворачиваюсь в сторону спальни. Хочется прижаться к мужу, обнять его, поцеловать, вдохнуть его запах. Как бы то ни было, а придётся его разбудить, чтобы Лизу перенёс. Мне врач запретил поднимать всё, что тяжелее трёх килограмм.
— Зачем ты вообще на ней женился? — слышу капризный голос младшей сестры из-за приоткрытой двери спальни.
Из рук выпадает игрушка.
Стою в полном шоке, схватившись за живот. По телу пробежали мурашки от страха. Дыхание сбилось, пытаюсь его восстановить. Нервно облизываю губы.
Может, у Сергея с друзьями встреча, задержался на работе или ещё чего приключилось. Попросил Милу помочь с ребёнком, а она ухажёра своего привела. Уединились. Дело молодое. А я тут стою и накручиваю себя.
— Дурак был. Ты сегодня такая сексуальная, — отвечает муж.
— Не хочу тебя с ней делить. Ты — мой мужчина, — тяжело дышит сестра и стонет.
— Мне жаль, что я не встретил тебя раньше. Ты другая – нежная, ласковая, понимающая.
На негнущихся ногах подхожу к дверному проёму спальни.
Меня трясёт.
Они… голые.
На нашей с мужем кровати. Сестра снизу, обхватила его ногами, словно клещами. Мила прогибается в спине, и Сергей жадно её целует.
Между ними бушует дикая страсть.
— Да. Ещё!
— Любимая…
В глазах темнеет. Я не хочу верить своим ушам. Как же так? За что? Два близких человека меня предали.
В груди всё так сдавило, что стало больно. Слёзы душат.
Резкая боль пронзает живот и спину. Не сдерживаю всхлип. На тридцатой неделе беременности малыш может не выжить.
— Помогите… — еле шепчу.
— Катя? — последнее, что я слышу, прежде чем провалиться в темноту.