Извините, я влюбилась...

Глава первая, в которой Рита вздыхает по историку, а Гася гипнотизирует свекольный салат.

- Вообще не могу думать, - сообщила я Гале, вздыхая так тяжко, как только могла, намереваясь выдавить из подруги хоть каплю сочувствия. – Ну как можно думать об эпохе династии Тан, когда мужчина моей мечты сидит всего в паре метров от меня?!
- Рит, ты, конечно, меня извини, но ты и раньше не отличалась особым умом, - хохотнула Гася, меланхолично грызя печенюшку. Жалость? Кажется, я запамятовала, что человеческие эмоции не доступны этому пришельцу с Венеры, которую я почему-то считаю лучшей подругой. 
Я, кстати,  тоже хотела печенюшку… Но Ростова сказала, что пока я не напишу самостоятельную работу, она ни за что не даст мне сладости. Тиран она… Как есть тиран. Свою тетрадку уже давно сдала. Теперь сидит, смотрит на окружающих хмурым взором самоуверенного победителя. Будто мы кучка идиотов. Возможно так оно и есть, конечно…  Все-таки мы класс «Г», тут гениями и не пахнет. А вот сама Галя сюда попала из чистой вредности. Она вообще могла бы в школе не учиться. С ее-то IQ, но упрямо слала всех подальше и развлекалась с нами. 
Ну, я, может, и написала бы хоть пару строк, наскребая на тройку, но очаровательная физиономия нашего нового историка не давала мне сосредоточится вовсе. 
Дело в том, что три недели назад к нам в школу перевелся новый историк. Молоденький совсем, только ВУЗ закончил. Года двадцать три, не больше… И, черт возьми, он будто с небес спустился. Высокий, мускулистый, начитанный. И этот волевой подбородок, что словами не описать… А ярко-голубые, будто кусочки неба в ясную погоду, глаза вкупе с черными волосами и легкой щетиной, и вовсе покорили всех девочек в школе от семи до семидесяти. Не смейтесь, даже наша завхоз, баба Нина, что еще, кажется, царя застала, томно смотрела вслед мужчине, что-то причитая о своей молодости. Готова поспорить, что в ее молодость еще дуэли были в ходу… Да и, стоит признаться, что покорил наш несравненный историк все же не всех… Гася даже бровью не повела в сторону мужчины, когда тот первый раз появился в кабинете. Даже, помнится, зевнула. Будто не красавчик к нам зашел, а муха мимо пролетела.  
И вот теперь я пускаю слюни на Артура Леонидовича, вздыхаю по последним учебным дням в школе и совершенно не могу и строчки связать в самостоятельной работе. Хана моей годовой четверке, буквально выстраданной стараниями Ростовой. Не знаю, кто меня убьет первым отец или Гася. Папу, к слову, я боюсь куда меньше. 
- Блин, Еремина, ты тупица, - начала злиться Ростова. – Какого черта ты мне тут лужицей растекаешься, оценки губишь?! Мы с тобой вчера до часу ночи учили эту эпоху!
- Ты читала учебник по теории ядерного… чего-то там, - возмутилась я.
- И параллельно рассказывала тебе о эпохе Тан, - не отступала подруга. – Соберись, тряпка!
- Не могу, - вздохнула я. – Он такой красивый… Такой весь мужественный…
- О, великий Тесла, - когда Гася начинала выходить из себя, она всегда вспоминала о каких-нибудь ученых или философов, так как была законченной атеисткой. Помнится, было у нее раньше хобби: общаться с разными сектантами, типа Иеговы, и убеждать их в бессмысленности не только их учения, но и существования, как индивидуумов вовсе. - Если уж он тебе так нравится, подойди и поговори! Свои чувства нужно людям открывать. Иначе как они смогут плюнуть тебе в душу и вогнать в спину нож?
- Ты так добра, - скептически скривилась я. – Он же учитель… Он не станет на меня и смотреть.
- Это не обоснованно, - тут же возразила Ростова. – Тебе осталась неделя учебы и экзамены. И ты больше никогда не будешь его ученицей. И, к слову, буквально позавчера тебе испольнилось восемнадцать лет. Законность, все дела... Так что стоит задуматься…
- Да куда мне против этих тягаться? – печально вздохнула я, указывая на парочку наших школьных «богинь». Валерия и Анастасия. Высокие, длинноногие, роскошные блондинки с большой грудью. Тупые, правда, как валенок, но не суть… Они вовсю заигрывали с Артуром Леонидовичем, сидя на первой парте. 
- Не прибедняйся, - отмахнулась Галя. – Ты тоже очень красивая. Хорошая фигура, волосы натуральные, а не крашенные. И глазища у тебя большие и карие. Это круто, поверь. Да и сиськи у тебя не меньше, кстати.
Легко было ей говорить. Ей, кого за глаза называли королевой школы. Из обеспеченной семьи, модельной внешности зеленоглазая обладательница рыжей шевелюры. И мало того, что красавица, так еще и гений. Она, правда, не подпускала к себе никого из школы, называя местных мальчишек орангутангами, лишь пару столетий назад спустившихся с пальмы. 
- Я не прибедняюсь, - мне становилось все более грустно. – Знаешь, а печальнее всего, что я действительно, кажется, влюбилась в нашего историка. 
Как можно тише я собрала вещи, оставив на столе только тетрадку с так и не написанной самостоятельной работой. Помирать, так с музыкой. Пожалуй, стоит заказать пиццу и забить на ежедневные пробежки с Ростовой. Буду толстеть и плакать под какую-нибудь мелодраму. Гася, конечно, не даст мне этого сделать, выволакивая на пробежку, но помечтать стоит…
- Давай я сама отнесу, - вдруг предложила подруга. Я только махнула рукой. Пусть. И я даже не заметила, как Ростова черканула там пару строк, перед тем, как положить в общую кучу.
На следующее занятие по истории я шла, как на эшафот. Сегодня меня опять будут ругать за двойку… Папа расстроится.
Подлизывающаяся к Артуру Леонидовичу Лера взялась раздавать тетрадки, буквально швыряя их на парты. Гася свою даже не открыла. Оно и понятно. Если там не стоит пятерка, то мир рухнул и это иная реальность. 
Я, вздохнув, открыла свою на нужной странице и замерла, хватая ртом воздух. На пустом листе, где я так и не смогла родить работу, очень похожим на мой подчерком было написано «Извините, я влюбилась». И мало этого, красной ручкой там стояла четверка. Четверка?!
Я подняла глаза и встретилась с заинтересованным взглядом историка. Покраснев, как вареный рак, я гневно уставилась на Ростову, которая с независимым видом опять что-то точила. Чертов гениальный хомяк!
- Не благодари, - произнесла она, прожевав.
- Благодарить?! – я буквально задыхалась от возмущения. – Ты… Ты… ТЫ!
- Гений? – уточнила подруга. – Лучшая подруга спасшая твою оценку и лишившая мучений по донесению твоих чувств до историка?
- Можно я тебя ударю? – жалобно попросила я, стараясь вообще не смотреть в сторону учительского стола. Все. Мне конец… - Как мне теперь вообще ходить на его уроки?! Я же… Он же… Ты все испортила, Гася! Нельзя так подставлять лучшую подругу!
- Ничего я не испортила, - пожала плечами Ростова. – И вообще, где написано, что ты влюбилась в него? Просто… весна, ферамоны в воздухе, пубертат во всей красе. Мало ли, кто предмет твоих воздыханий. Не парься. Оценку получила, а то, в кого ты влюбилась, сама решай.
Я задумалась. Ведь правда, фраза, что я влюбилась, может не относиться именно к историку. Как бы так потактичнее отмазаться? Боги, он во мне дырку просверлит своим взглядом!
- Рита, - подал историк голос, когда урок подходил к концу. – Останься. Хочу обсудить твою оценку.
У меня затряслись коленки. Даром, что восемнадцать лет! Чувствую себя нашкодившей пятилеткой, готовой от страха обделаться! А я ведь только успокоилась.
Провожаю умоляющим застрелить меня на месте, что бы не мучилась,  взглядом подмигнувшую мне Гасю, которая выходит из кабинета последней. Дверь закрывается с тихим звуком, будто крышка гроба, честное слово.
Артур Леонидович садится на стул, напротив моей парты, чуть улыбаясь. Смотрит так внимательно, что я невольно краснею. Он так близко, что чувствую его дыхание на коже. Только бы не хлопнуться в обморок от переизбытка чувств. А если и хлопнуться, то чуть позже, чтобы только историк не видел.
- Ты хочешь спросить, почему я не поставил тебе пять, Еремина? – голос мужчины будоражит. Такой чуть хрипловатый и глубокий, что век бы слушала.
- Из жалости? – выдавливаю я, мечтая провалиться сквозь землю.
- Нет, - качает головой историк. – Я хотел поставить пять, - вдруг выдает он. – Любовь – прекрасное чувство… Особенно взаимная. – Ой, что-то мне дурно. Тут так душно… Точно грохнусь в позорный обморок! – А оценку снизил, потому, что написала не всю правду.
- Чего? – я, кажется, зависла. Даже забыла, что должна умирать от близости мужчины и мило краснеть, уставившись на него удивленным взглядом.
- Нужно быть честной, Еремина, - Артур Леонидович придвигается ближе, заглядывая мне в глаза. – И если влюбилась, то уж уточнять в кого. Идти до конца…
Я, кажется, тону в его глазах. Такие яркие, выразительные. Боже, за что мне это?! Он такой красивый, что дух захватывает. Не знаю, можно ли покраснеть еще сильнее, но у меня вполне может получиться.
- Вы не подумайте, - еле выговариваю я заплетающимся языком. – Это не о Вас, конечно же…
Артур Леонидович удивленно моргает, чуть отстраняясь и, кажется, не знает, что сказать.
- Это о другом учителе, - похоже, мой мозг перестал работать окончательно.
Темные брови историка ползут вверх, а зрачки расширяются. Что я несу? Вот же дура! Перед историей вчера у нас была физкультура. А физрук, тоже молодой и, чего скрывать, очень симпатичный мужчина. И Артур Леонидович, наверняка, сейчас подумал о… Мне конец, точно.
- Свободна, - резко бросает он, уставившись в парту.
Я хватаю вещи и опрометью бросаюсь из кабинета. Гася, конечно же, ждет меня за дверью, тяжко вздыхая.
- Подслушивала? – придушенно уточняю у нее я.
- И подглядывала, - пожимает плечами та. - Вот ты дура, Рит, - хмыкает. – Он к тебе сам чуть ли не под юбку залез, а ты…
- В том-то и дело, - я неожиданно всхлипываю. Слезы почему-то решили, что настало их время.
- О, ну ты чего? – единственное, с чем не могла справиться моя непрошибаемая подруга – это слезы. Что с ними делать она совершенно не знала. А уж если Ростовой выпадало кого-то утешать, то это смотрелось донельзя комично, будто ей доверяют обезвредить бомбу, а она враз стала дальтоником и не знает, какой провод перерезать. – Прекращай сырость разводить!
Гася завела меня в туалет, помогая справиться с неожиданной истерикой.
- Я не понимаю, - покачала я головой. – Он не обращал на меня внимания, а тут… Любовь с первого взгляда?
- Чушь, - отмахнулась Галя. Она, чуть закусив ноготь на большом пальце, сосредоточенно что-то обдумывала. – Не бывает никакой любви. Я, кажется, читала тебе лекцию о химическом составе этого чувства…
- Да, читала, - всхлипнула я. – Не надо опять. Я помню… Просто… Я не знаю, почему я так сказала. Может, у нас что-то получилось бы? А я еще и ляпнула, что мне нравится учитель.
- Физрук, по логике, - тут же сообразила подруга. – Ладно, чего ты? Прекрати плакать, серьезно… Ну, не получилось, и ладно! Если ты действительно нравишься нашему историку, то его не остановит твоя, якобы, влюбленность. А если нет – скатертью дорога, электричка на встречный путь и мины в фарватере!
Я хихикнула. Все-таки я ее люблю. Эту, временами, невыносимую гениальную хомячиху. Как только не толстеет, когда столько жрет?