Как Данила Лёню спасал

14. О том, как Лёня дал обещание

Проснулся Лёня с похмельем и в ужасе. Он принял ледяной душ и попросил баб Клаву подать ему яду.

— На что тебе яд, милый, я тебе отвар приготовила из трав, ко мне за ним все ходют, когда плохо. Садись выпей.

Лёня сел и выпил, будто у него со вчерашнего дня выработался рефлекс на слово «выпить».

— А где Данила?

— Пошёл на речку погулять. У нас же тут сосновый бор — красота!

Лёня пил отвар, ел ватрушки и думал, что он же наделал.

— А нет у вас, баб Клав, такого отвара, чтобы больше никогда не пить?

— Нету, милый, такого отвара в природе, только если правда яд выпить.

Она сложила свои маленькие руки на стол и придвинулась, будто хотела сказать что-то по секрету. Лёня подумал, какие забавные у неё глаза в этих больших очках. Он и правда из-за отвара чувствовал себя всё лучше.

— Ты, милый, так не переживай. Один раз не страшно, иногда оно даже нужно. Бывает, что всё не выскажешь, что внутри болит, а напьёшься — оно и отпустит. У меня вон первый муж непьющий был, дык повесился.

Лёня кашлянул. Он даже не знал, смешно ему от этого или грустно.

— А если я сделал такую глупость, что теперь не знаю, как исправить?

— Ну глупость или нет, а значит, ты того хотел.

Лёня, улыбаясь, пожал её руку.

— Отвар у вас просто волшебный. Скажите-ка мне, баб Клав, а есть у вас тут в деревне церковь?

— А то как же. Как раз возле речки.

Лёня закончил завтракать, привёл себя в порядок и вышел на улицу, прихватив картину. Он прошёлся немного, поглазел по сторонам, вдыхая свежий воздух. Всюду было тихо, только изредка чирикали птицы. Поросшая густой зеленью деревня оказалась больше, чем показалась сперва, к реке она спускалась, словно ручей, разделяя сосновый бор на две части. Лёне предстал вид в-точь с картины Шишкина, никогда раньше он не видел такой красивой природы. У левой части бора на возвышении стояла маленькая белая церковь, окружённая россыпью невысоких ёлок. Туда Лёня и пошёл.

Вокруг церкви были чисто выметены дорожки и подстрижена трава, внутри тоже царил идеальный порядок и пахло ладаном. Лёня немного огляделся, церковь ему понравилась — светлая, скромная, без обилия фресок, стены были расписаны простым голубым орнаментом. Лёня подождал, но никто не появился, и он вернулся на улицу, Обойдя церковь со стороны бора, он наконец встретил батюшку. Тот был не старше его самого и такой же невысокий, с аккуратной рыжей бородой, волосы его были тщательно зачёсаны в небольшой хвост.

— Здравствуйте, здравствуйте! — заметив Лёню, звучно сказал он и отставил в сторону метлу. — Вы из наших городских гостей, верно? Видел вас вчера на свадьбе.

Лёня смутился.

— Простите, я, кажется, помню только тех, с кем пил.

— Это ничего, нас не представляли, я ненадолго заходил, — улыбаясь, ответил батюшка. — Сергей.

— Лёня. Могу я вас попросить? У меня тут… — Он снял с плеча тубус.

— О, ваш подарок! Я могу найти подходящее место. Надеюсь, там нет ничего неподобающего?

Лёня рассмеялся.

— Нет, ничего такого. Это абстрактная картина, я бы даже сказал… музыкальная. Мне бы очень хотелось, чтобы она висела там, где её могли бы видеть все.

— Не переживайте, я о ней позабочусь. Если вы когда-нибудь ещё раз к нам заедете, она всегда будет здесь.

Картину Лёня отдавал неуверенно и так на неё смотрел при этом, будто в любой момент мог сцапать обратно. Но как только он всё-таки её отдал, на душе стало так легко, что он чуть было не обнял батюшку. Вовремя опомнившись, обошёлся двадцатикратной благодарностью.

Данилу он нашёл сидящим на траве у реки, за его спиной возвышались высокие сосны. Лёня сел рядом. Кажется, никогда ещё на душе у него было так мирно. Какое-то время они провели в тишине.

— Толик звонил сообщить, что проезжает Тверь, — сказал Данила.

— Ты езжай с ним, а я тогда на автобусе, — ответил Лёня.

— Что будешь делать?

— Не знаю. Решу в дороге. Может, устроюсь где-нибудь учителем в младшую школу. Я детей люблю, а Марина рожать не хотела. Из-за неё и из школы ушёл... чтобы больше зарабатывать. А вот что в итоге получилось.

— Ничего, ещё успеешь и жениться, и детей развести. Сколько тебе? Лет пятьдесят?

Лёня, рассмеявшись, пихнул его локтем.

— Ты прости, Данила, что я тебя так подставил. Когда дядя Саша узнает…

— О, ты за меня не переживай, Лёня, вообще! Ты ж меня знаешь, а представь всю мою семью, мы такие евреи, что где сядешь, там и слезешь. За кошку тоже не переживай. Если Лена вдруг забычится, я её себе заберу. И в университете объяснюсь, это всё ерунда.

— Спасибо, я тебе многим обязан. Жаль, что больше не увидимся.

Данила повернулся и сказал с серьёзным видом:

— Пообещай мне кое-что, Лёня.

— Что?

— Шо таки сбреешь эту бороду.

Лёня рассмеялся.

— Я обещаю, — ответил он.