..как господин Уют сказки переписывал

..как господин Уют сказки переписывал

Эту шуточную уютную сказку я написала для бабушки пару лет назад. Супруг убедил меня поделиться ею с вами 🥰

***

Оклеветали Бабушек в сказках. Врут писари. Зачем? Господин Уют не понимал. Сидел в кресле у окна, затянутого хрусталём весеннего льда, листал том за томом «Вечных старых сказок» и аж подпрыгивал от возмущения.

Вот о ком сказки складывают? О гусях, лебедях, волках-кабаках, о лягушках и мухах-комарах. Это понятно. Сказки бывают и о людях. Василисы – мудрые, красивые. Иваны на вкус господина Уюта простоваты, но тоже, оказывается, не дураки, в меру жёнам послушны.

Встречаются сказки о цветах и снах, о героях, которых всюду ведут добрые силы. О злых и глупых героях тоже есть сказки. Они – злые и глупые – загодя продувают по читательским симпатиям и по авторской задумке, но за что так оклеветали Бабушек? Считай, со счетов списали их убойную мудрую силу.

Сейчас господин Уют объяснит, к чему клонит.

...«как свечерело, набрали они хворосту, разложили костёр и давай друг за дружкой через огонь прыгать. Позади всех и Снегурочка встала».

Чуете, беда крадётся? Вроде бы сказка. «Снегурочка» называется. Всё тут на первый неискушённый взгляд верно – костры затемно жгут, чтобы яркие искры мурашами летели в небо, а через пламя тоже издавна прыгают – защита от нечисти и от наговоров дурных.

Но вот Снегурочка встала к костру в очередь, и затревожилось сердце, чуете? А чья была внученька-доченька Снегурка? Бабки с Дедом. Баб-ки. Бабушки, если говорить культурно. То-то и оно. У нас сердце затревожило, а бабуля, значит, в час беды дома чай из тарелочки пила да козинакой прикусывала?

– Дудки, – хмурился господин Уют, глядя в жёлтые волшебные страницы «Старых вечных сказок», а Снегурочка уже к кромке янтарного огненного света подошла.

– Прыгай, глупая! – хохотали подружки. – Али струсила?

Струсишь тут. Если назад сдашь, засмеют девчонки и вовек на вечёрки не позовут! И Снегурочка вздыхает. Делает шажок... а щёки уже жжет, точно утюгом с угольями.

Ещё шажок...

...

Господин Уют зачеркнул лживые строки, порочащие гордое звание «Бабушка», ибо не могло всё случиться так, если бабуля в сказке была настоящая.

Шажок, а щёки уже жжёт, точно утюгом с угольями. Снегурочка глубоко вдохнула, словно в последний раз, отчаянно ринулась вперёд!.. Как раздался оклик. Оклик звучный, сочный, аж деревня всколыхнулась. Собаки поднялись. Где ж тут за околицей не услышать?

– Снегурушка-а-а! Десять часов!

– Как... десять? – ахнула бы тогда наивная ледяная девица и отскочила от костра, унося холодные телеса от огня подальше. – Ой, девоньки! Мне бабуля долго гулять не велит. Заругает!

– Э! Струсила, – махнули бы рукой подружки.

– Струсила, Снежа, струсила!

– Не струсила! Правда заругает! – на бегу через плечо отбилась бы Снегурка и кинулась с околицы в деревню. Прибежала к избе, а дымом-то подол па-ахнет.

– Чу! – упёрла бы тогда бабуля руки в боки. – Смолила, паразитка?

– Клянусь, не смолила, бабенька! – прижала бы Снегурка белы рученьки к груди. – Через костёр с подружками прыгали. Да я не поспела в очередь.

– Через костер?.. Прыгали?! Ах, ты, егоза! Да ты ж растаешь от огня, дурочка!

...

Дальше бы иная сказка закрутилась, и никаких растаявших над огнём девиц. Может, сосватали бы Снегуру Ивану купечьему сыну – не всё же Василисам уму-разуму их, Ваней, учить. А может, Снегурочка в учёные бы подалась. Погоду стала бы изучать, тучи разгонять, а в знойный год на пашню дождь призывать. Рожь поить. Глядишь, и степень бы учёную получила. Или премию. И чья была бы в том заслуга? Бабули. Это ведь она не усидела ждать внучку. Опередила беду. Сказано, что в десять дома надо быть как штык, значит, в десять. И все остались бы целы, если б только в сказке правду написали. Проявили, скажем, уважение к проработке персонажа.

Или вот о Колобке сказка. Скребли, стряпали, месили... упустили непоседу. Соскочил кругляш с окна и дёру в лес. Оно и ясно, тут претензий нет. Дитё и за Тридевятым царством – дитё, а уж если в возрасте отрочьем... сладу нет. Господин Уют даже не сверкал пенсне яростно, глядя, как на страницах Колобок ловко обкатывал незадачливых хлебоедов.

Но вот заступила дорогу Лисица-мягкая лапица. Молвит:

– Ах, Колобок, румяный бок. Наверное, ты вкусный? Съем тебя, пожалуй.

На то самоуверенный непоседа завёл песенку о том, как оставил с носом и бабулю с дедулей, и Зайца-попрыгайца, и Волка-кривотолка, и Медведя-медоедя.

– А от тебя, Лисица-мягкая лапица, и подавно убегу.

– Кажется, песня твоя хороша, – отвечала Лисица, хитро щурясь. – Одна беда, стара я стала. Слух не тот. Ты полезай ко мне на нос, спой ещё разок. Может, сведу тебя с редактором из «Музыкальный пень сегодня»? Знаменитым будешь. Сверчка-музычка знаешь? Нет? Ну а я знаю. Так что полезай, – подставила хитрюга нос. – Пой.