Как трудно Не быть Богом или обочина на пикнике - Часть 2

Как трудно Не быть Богом или обочина на пикнике - Часть 2

Как трудно НЕ быть Богом или Обочина на Пикнике - Часть II

     (научно-юмористическая гиперфантастика с элементами реминисценций)

   «Да, она, действительно, идеальна! Природа воплотила в ней Золотое Сечение с максимальной эффективностью. От неё не оторвать взгляда!…А я просто не успел…Это не мой мир, и я в нём совершенно чужой» - выходя из шокового состояния и медленно отползая, думал Глезидон.

   Он ещё не осознал, чем он стал сейчас.

   Венцы творения, совершенно местечковые венцы местного творения планеты Земля, называют эту безвредную сущность улиткой. А самые непонятные представители местечкового венцетворения, биологи, называют такие создания ещё противнее – брюхоногими моллюсками. На их тайном языке это звучит уж совсем до омерзения венценосной мерзости – гастроподы.

   Кто-то из вас весело воскликнет: «да знаем мы этот тайный язык. Они раньше гастрономами назывались!». И добавит: «потом те вымерли, а гастроподы расплодились. Свято место пусто не бывает!».

   Что тут возразишь? Какие могут быть возражения против современного понимания эволюции? Никаких. На всякий случай – никаких.

   Если бы он, много страдальный и, когда-то, много мерный Глезидон узнал такое, то свернулся бы в брамшкотовый узел. Безвозвратно бы свернулся. Точнее – безразвязно.

   Довольная красавица золотого сечения с чувством наполненного тела уверенно уползала в сторону от места своего осеменения.

   «Здесь всё, буквально всё чужое и чуждое моему естеству. Невероятная плотность разных форм, запахов, диковинных волн буквально от всего. Это всё движется и угрожает мне! Я никогда не видел и не ощущал таких угроз!» - провожая пристальным взглядом плавно уползающее счастье, констатировал печальный улит Глезидон.

   «И как здесь надо выживать? Я же ничего не понимаю, и такой медленный…если стремясь во всю прыть, не успел к ней. А тот – успел, и он намного меньше меня.

 Противный, слизкий и грязный…с ужасным жёлто-коричневым наростом, как кривой горб. И неудачником оказался я. Я – Великий…да что же за Великость такая во мне? Всё время в голову лезет эта великость. Великий Неудачник? Неужели это моё завершение?…Очень похоже на медленную смерть, да ещё с полным пониманием её мучительности» - расстояние от объекта вожделения, встроившегося во всю его сущность, увеличивалось, но мысли начали спутываться и сжиматься в неприятный беспорядочный клубок.

   «Откуда у меня память о каком-то величии? В чём оно заключалось? Какое-то странное понятие всё время пробирается в моё мускулистое тело – Бог…что это такое? И почему так трудно им не быть? А что такое – быть Богом?» - клубок непонятных вопросов затягивался всё туже и туже. Вот уж они-то завязались в двойной брамшкотовый.

   «Паника, у меня просто паника. От непонимания, что же со мной произошло. И от полной беспомощности. Это какое-то абсолютное бессилие» - в глубоком отчаянии подумал Глезидон перед тем, как завернуться в самое безопасное место, которое он смог обнаружить за это время, – в своё пятое измерение. В нём была спасительная тьма и безмолвие.

   Но он понимал и ощущал всем своим послушным телом, что снаружи есть что-то, и это что-то – это мир, в котором он оказался. А он – это то, что осталось от Великого Глезидона. Или – Глезидона – Великого Неудачника? И понимал он, что измерений в этом мире не более четырёх. А то место, где он сейчас, - это совсем не пятое, а просто вариант четвёртого.

   Он съёжился в максимально плотный комок, а в его улиточный домик проник холодный и уничтожающий все уголки сознания ужас.
 
   Так, с ужасом внутри, закрывшись от всего внешнего мира, он пробыл, как ему показалось, бесконечно долго.

   И вот, что удивительно, Великий Первичный Поглотитель пространственно-временных конфигураций Вселенной за невероятно долгие годы своего поступательного Расширения Разума не нарушил ни одного высшего Закона Творцов Сущего. Но всё равно оказался в ситуации, в которую даже абсолютные грешники не попадали. По крайней мере, сразу не попадали. А только по этапу, и только за очень страшные прегрешения.

   Зато его случай явился ярким подтверждением одного из земных законов: если ты забрался очень высоко, то и падение может быть очень болезненным, жестоким и бесповоротным. И, как правило, очень обидным.
;
   О’сири;тес’у Иклион’у-Ра Тхак’у было очень тяжко наблюдать из своих тридцати измерений, как низшая сущность, но очень трудолюбивая, осмотрительная, где-то даже заботящаяся о развитии всего окружающего мира и переживающая по поводу неудач и катастроф своих подопечных творений, сейчас сама упала в невообразимое сжатое всего четырьмя измерениями состояние.

   О’сири;тес Иклион-Ра Тхак даже не смог себе представить, как это возможно вообще находиться в таком сжатом до полного примитивизма мире. Что в таком мире можно сотворить, а, главное, как там можно осознавать себя и всё, что тебя окружает.

   Этот несчастный, по каким-то неведомым никому причинам, забытый Творцами Сущего, низвергался как раз в область, которую контролировал О’сири;тес Иклион-Ра Тхак. Только поэтому он смог проследить конечное состояние и место, в котором остановилась деградация этой Сущности Среднего Уровня.

   Он решил, во чтобы то ни стало, вытащить Глезидона из тьмы Адского состояния, в которое обычно уводили архангелы всех провинившихся перед Высшей Справедливостью Творцов Сущего. Уводили навсегда и безвозвратно.

   О’сири;тес Иклион-Ра Тхак понимал и ощущал всеми волновыми приёмниками максимальной запланковой чувствительности, что этот несчастный кристально безгрешен, и просто оказался не в том месте и не в то время.

   Да, ему очень не повезло: он, этот трудолюбивый неудачник с забавным Именем Глезидон, был всего в семи миллиардах световых лет от протоквазара, самого мощного в кластере первовселенных, который вызывал страх даже у его Творцов. Они – даже Они! -  от него отказались, просто списав на ошибку это сверхмощное нерукотворное зло, и не уследили, что оно уничтожило боле четверти одной из самых молодых и перспективных Вселенных из всех созданных.